"Корм и казна" Второго земского ополчения

Первое земское ополчение, возникшее в начале 1611 г. и возглавлявшееся П. Ляпуновым, Д. Трубецким и И. Заруцким, частично распалось после убийства Ляпунова 22 июля 1611 г. Осадившие Москву силы ополчения не могли уже составлять сколько-нибудь серьезной угрозы для интервентов. Среди причин, которые привели ополчение к такому финалу, не последнее место занимали отсутствие прочной материальной и хозяйственной базы, невозможность обеспечить регулярным жалованьем казаков. Приговор 30 июня 1611 г. запрещал казачьи приставства - передачу в кормление определенных территорий. Пытаясь организационно оформить свою деятельность, руководители Первого ополчения создали центральную администрацию, которая сделала попытку наладить регулярное обеспечение ополченцев поместными и денежными окладами, хлебным жалованьем. Финансами должны были ведать вновь организованные Дворец, Большой Приход, четверти, как это было при "прежних российских прирожденных государях". Правительство "всей земли" (так именовали себя деятели Первого ополчения) старалось наладить регулярный сбор денежных средств, однако средства эти поступали не в хорошо отлаженный механизм государственного аппарата, а в плохо организованную систему управления ополчением.

Грамоты Д. Т. Трубецкого и И. М. Заруцкого от ноября и декабря 1611 г. в Переяславль-Залесский, Ярославль, Кострому и костромские пригороды, в Переяславль Рязанский, Владимир, Арзамас предписывали сборщикам собрать "с сохи по двадцати по семи шуб бараньих, а с черных волостей собрать с трех вытей по шубе", а также "сошныя всякие доходы и кабатцкие и запросные деньги". Помимо этого к посадским людям и гостям посылались грамоты о запросных деньгах, "чтобы оне всяким ратным людем для подмосковные земские службы денег дали, сколко кому мочно".

Сборы эти, судя по содержанию грамот, успеха практически не имели. Причинами этого послужили и сами сборщики, которые не спешили отдавать казенные сборы ("а сборщики заворовали, шуб не собрали ж и к Москве по ся место не приваживали"), и отсутствие средств на местах, разоренных военными действиями и грабительскими походами казаков и поляков. Например, в Переяславле Рязанском были недобраны окладные деньги за 7118 и 7119 гг. Под Москвой складывалась трагическая обстановка. В тех же грамотах сообщается: "А дворяня и дети боярские и Казаки и Черкасы и стрельцы и всякие служивые люди, будучи на земской службе под Москвою, боярам бьют челом о жалованье беспрестанно, а дати им нечево, и оне без жалованья и с стужи от Москвы хотят итти прочь"^*.

^* (Забелин И. Г. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в смутное время. - 2-е изд. - М., 1883. С. 293 - 299.)

Свою роковую роль в распаде Первого ополчения сыграли и признание весной 1612 г. Лжедмитрия III, обострившее противоречия между основными социальными группировками ополчения - казачеством и дворянством, и сокращение территорий, признававших власть правительства "всей земли", и уменьшение в связи с этим доходов в казне ополчения, и попытка искоренить практику приставств^*. К этому следует присовокупить еще одну существенную причину: отсутствие в казне ополчения средств для выдачи денежного жалованья, которое после ликвидации приставств стало практически единственной формой вознаграждения за службу казаков. Эфемерный чекан Лжедмитрия III в Пскове может служить доказательством того, что правительство Первого ополчения пыталось решить экономические проблемы путем организации собственной чеканки. Однако организовать правильную и регулярную чеканку ему так и не удалось. Решающую роль в этой неудаче, должно быть, сыграло отсутствие сырьевых ресурсов в казне Первого ополчения.

^* (Станиславский А. Л. Движение И. М. Заруцкого и социально-политическая борьба в России в 1600-1613 гг.//ИЗ. - 1983. - Т. 109. - С. 308; Долинин Н. II. К разбору версии правительства Михаила Романова о И. М. Заруцком//АЕ за 1962 г. - М., 1963. - С. 138 146.)

В осенние и зимние месяцы 1611 г., когда Первое ополчение постепенно распадалось "без жалованья и с стужи", в Нижнем Новгороде набирало силу Второе ополчение, гораздо более однородное по составу, опиравшееся на первых порах почти исключительно на посадских людей, практичных и деловых уже по своей природе. Второе ополчение начало сразу с организации регулярных принудительных сборов средств, не довольствуясь добровольными пожертвованиями. Приговор о сборе пятой денги "с пожитков и промыслов" должен был обеспечить финансовую базу создавшегося ополчения. Призывая ратных людей, руководители Второго ополчения обещали давать им "корм и казну" и обещание свое выполнили.

Известны размеры верстанья служилых людей, которые были довольно значительными по тогдашнему времени. Приходилось на первых порах довольствоваться только денежными и хлебными окладами, так как земельных раздач ополчение предоставить пока не могло^*. Форма вознаграждения за службу в виде денежного жалованья в деятельности ополчения, видимо, играла значительную роль. Однако вскоре обнаружился недостаток денежных средств. "В Нижнем же казны становится мало", - сообщает Новый летописец^**. К добровольным пожертвованиям и принудительным сборам прибавились займы у иногородних людей Нижегородского посада и у Строгановых, а затем руководители ополчения обратились к понизовым и поморским городам. Новый Летописец констатирует, что "в городах... же слышаху в Нижнем собрания рада быша и свезоша к нему из городов многую казну"^***.

^* (Любомиров П. Г. Указ. соч. - С. 67.)

^** (Новый летописец. - С. 117.)

^*** (Там же.)

В феврале 1612 г. ополчение перебазировалось в Ярославль. Четырехмесячное пребывание ополчения в Ярославле окончательно укрепило патриотическое движение как организационно, так и материально. Четыре месяца прошли в напряженной работе над восстановлением порядка в стране, над созданием центральных правительственных учреждений, над собиранием сил и средств для самого ополчения. Наряду с оформлением правительственных учреждений, в точности воссоздававших структуру государственного аппарата, видимо, вскоре по прибытии ополчения в Ярославль, здесь был создан денежный двор.

Организация собственной чеканки не была изобретением правительства Второго ополчения. Как можно было убедиться выше, пытались наладить регулярную чеканку и тушинское правительство в 1608 г. в Пскове, на Псковском денежном дворе, и Первое ополчение в 1612 г. в том же Пскове. Второе ополчение воспользовалось уже готовым опытом. Однако оно оказалось в более сложном положении. Во-первых, у него не было в распоряжении налаженного денежного производства, каким был Псковский денежный двор. Во-вторых, если чеканка 1608 и 1612 гг. велась от имени царя Дмитрия Ивановича и выбор имени царя для легенды монет не представлял затруднений для организаторов чеканки, то у правительства Второго ополчения такой возможности не было. Помимо этих трудностей перед ярославским правительством так же, как перед тушинским и правительством Первого ополчения, очень остро стояла проблема снабжения сырьем денежного производства. Тем не менее чеканка монет Вторым ополчением не только оказалась гораздо более счастливой, но и смогла вывести русское денежное хозяйство из того кризиса, в который повергли его события 1610-1612 гг.

Создание Вторым ополчением денежного двора в Ярославле трактуется обычно однозначно: это было мероприятие, характеризовавшее правительственную деятельность ополчения, его "устроение" государственного аппарата. Значение монет ополчения более всего расценивалось в плане прокламативном^*. Не останавливаясь сейчас на этой стороне вопроса, без сомнений, очень существенной для раскрытия замыслов ополчения, обратимся прежде всего к экономической сущности организации чеканки.

^* (Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве... - С. 345-350.)

По приходе в Ярославль средства ополчения были на исходе. Д. М. Пожарский в грамоте от 7 апреля жаловался, что деньги уже "розданы дворянам и детям боярским и всяким ратным людем" и прочим нуждающимся "дати нечего"^*. Ополчение принялось энергично собирать средства: ускорили и ужесточили текущие государственные сборы, стали взыскивать, по возможности, недоимки прежних лет, убедительно просили добровольных пожертвований и прибегли к принудительному займу у Соловецкого монастыря.

^* (ААЭ. - Спб., 1836. - Т. II. - № 203. - С. 251.)

Постепенно налаживалась торговая жизнь: за 7120 (1612) г. торговые обороты в стране значительно выросли по сравнению с предшествовавшими годами; одна из крупнейших таможен - нижегородская - дала в полтора раза больше сборов, чем в 7119 (1611) г.^* Сам Ярославль был одним из важнейших пунктов внутренней и внешней торговли. Он стоял на пересечении торговых путей между Архангельским портом и Москвой, на пути в Астрахань, на Кавказ и в страны Азии. Еще с XVI в. в Ярославле размещались конторы английских, голландских, а позже и других иноземных купцов. В годы смуты Ярославль стал единственным центром русской торговли с Западом, поскольку северо-западные города оказались отрезанными от Русского государства военными событиями. Богатые ярославские купцы - Григорий Никитников, Михаил Гурьев, Надея Светешников, Василий Лыткин - принимали деятельное участие в создании материальной базы ополчения^**. Доходы в виде таможенных пошлин, появление потенциальных заказчиков - торговых людей, энергичный сбор средств в казну создавали объективные предпосылки для организации собственной чеканки.

^* (Любомиров П. Г. Указ. соч. - С. 123.)

^** (Очерки истории СССР. Конец XV - начало XVII вв. - М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 583.)

Не следует также забывать, что чеканка монет сама по себе должна была приносить известный доход казне. Выше приходилось говорить о фискальной стороне денежного производства во второй половине XVI - начале XVII в. В 1612 г. нормы Торговой книги еще оставались в силе. Правительство ополчения могло рассчитывать на дополнительный доход от эксплуатации монетной регалии и за счет снижения весовой нормы монет.

Немаловажную роль в организации чеканки в Ярославле играло то обстоятельство, что город славился своими ремесленниками-серебряниками, число которых было велико по сравнению с мастерами прочих специальностей. Исследовательница русского золотого и серебряного дела М. М. Постникова-Лосева отмечает, что среди городов Поволжья Ярославль по праву можно считать одним из самых ярких, значительных и интересных местных центров серебряного дела. Расцвет серебряного дела в Ярославле приходится на XVII в.; более ранних изделий ярославских серебряников не сохранилось. Возможно, в этом повинен страшный пожар 1658 г., уничтоживший почти всю деревянную часть города, городскую стену, торговые ряды, три монастыря и двенадцать церквей вместе с древними книгохранилищами и церковной утварью^*. Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что многие ярославские серебряные изделия могли погибнуть в тиглях денежного двора. Разумеется, расцвет ярославского серебряного дела в XVII в. имел более ранние местные традиции и возник он не на пустом месте. Исследователи отмечают, что в городе существовали потомственные семьи ремесленников-серебряников^**.

^* (Постникова-Лосева М. М. Указ. соч. - С. 69, 71.)

^** (Там же. - С. 70.)

Весьма важным кажется и тот факт, что в Ярославле до конца XV в. действовал денежный двор. Князь Александр Федорович был одним из немногих удельных князей, сохранивших право чеканки собственной монеты при Иване III^*. Память поколений мастеров-серебряников не могла не сохранить воспоминания о наличии в городе денежного производства.

^* (Мец Н. Д. Ярославские князья... - С. 121 140.)

Таким образом, организация денежного двора в Ярославле в 1612 г. не только основывалась на солидной материальной базе, но и опиралась на известную традицию. Большое количество искусных серебряников, проживавших в городе, обеспечило кадры для денежного двора на первых порах его существования.

Чеканка монет, организованная правительством Второго ополчения в Ярославле, представляет собой чрезвычайно сложное и многозначное явление. Помимо чисто экономической целесообразности этой акции в создавшихся конкретных условиях факт этот в сознании современников приобретал особый морально-политический аспект. Правительству ополчения, начинавшему собственную чеканку, необходимо было перешагнуть через своего рода нравственный барьер. Чеканка в Русском государстве, как известно, могла осуществляться только от имени законного государя (кем бы на самом деле он ни являлся). Государственная монополия на чеканку монет, окончательно закрепленная при Грозном, исключала практику чеканки крупнейшими церковными и светскими феодалами. В основе этого порядка стояли и политика меркантилизма на ее простейшей стадии, и зарождавшийся абсолютистский строй. "Совет всея земли" (ярославское правительство) в собственном сознании и сознании современников был временной властью, главной и конечной целью которой было восстановление в стране законной власти.

Решившись на выпуск собственной монеты, ополчение должно было найти форму и способ дать понять современникам, что оно не узурпирует монопольное право на чеканку монет, и в то же время раскрыть свою политическую программу. Именно монетам, этим важнейшим средствам массовой информации в средние века, предназначалась наряду с грамотами, отправленными в города, организационная и пропагандирующая роль в национально-освободительной борьбе русского народа. Следовало найти единственное правильное решение оформления поля монеты в пределах традиционного типа русской копейки; нужно было правильно выбрать и весовую норму. Разумеется, "Совет всея земли" мог пойти по самому простому пути - наладить массовый выпуск, подражающий популярному типу ходячей монеты, но с заниженной весовой нормой. Экономическая выгода от такой чеканки была бы гарантирована. Ополчение нашло иное решение, которое принесло прекрасный и экономический, и политический эффект. Об этом убедительно и наглядно свидетельствуют монеты.

О существовании денежного двора в Ярославле в 1612 г. сообщает опубликованный в 1915 г. документ - челобитная некоего Максимки Юрьева, написанная, видимо, в первой половине мая 1613 г., где указано, что он был "в Ерославле на Денежном дворе у ... государева дела в бойцех"^*. Монеты Ярославского двора были выявлены только в середине нашего столетия И. Г. Спасским^**. В 1960 г. автором этих строк были опубликованы еще три типа этих монет^***, а в 1970 г., благодаря новым находкам в кладах и коллекциях, в общей сложности оказались известными 10 типов копеек Ярославского двора^****. В настоящее время число их увеличилось до 15.

^* (Первые месяцы царствования Михаила Федоровича. - № 246. - С. 99.)

^** (Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве... - С. 345 - 350.)

^*** (Мельникова А. С. Систематизация монет Михаила Федоровича//АЕ за 1958 г. - М., 1960. С. 76.)

^**** (Она же. Новое о монетах Ярославского денежного двора//Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. - М.: Наука, 1977. - С. 274-281.)

Основанием для выявления монет ополчения послужили редкие копейки с именем Федора Ивановича и с буквами с/ЯР, обозначающими знак денежного двора, которые могли быть расшифрованы только как слово "Ярославль". Эти копейки не обнаружили обычных связей по штемпелям с прочими монетами Федора Ивановича и к тому же показали средний вес, равный 0,58 г, т. е. значительно меньший, чем вес копеек трехрублевой стопы.

С помощью монет прояснились многие аспекты политики ополчения, в частности такой важный момент, как определение кандидатуры будущего царя. Кандидатами на московский престол в 1611-1612 гг. были и Владислав Жигимонтович, коронованный в Москве, и "Воренок" - сын Марины Мнишек, и Псковский вор Сидорка, которому присягнули в таборах Первого ополчения, и шведский королевич Карл-Филипп - кандидатура, выдвинутая новгородскими послами на переговорах с правительством ополчения в июне - июле 1612 г. Король Сигизмунд III также претендовал на московский трон. В нижегородских грамотах, посланных в начале декабря 1611 г. в Вологду и Соль Вычегодскую, изложена программа ополчения на тот момент: "Маринки и сына ея, и того Вора, который стоит под Пьсковым, до смерти своей в государи на Московское государство не хотим, также что и литовского короля"^*. Относительно кандидатуры шведского королевича правительство ополчения уклончиво отвечало, что неправославного государя на Московское царство избирать нельзя и нужно дождаться, чтобы сам королевич прибыл в Новгород^**. Ни в грамотах 1611 г., ни позже не обсуждалась и даже не упоминалась кандидатура Владислава Жигимонтовича, поскольку это был весьма щекотливый вопрос. Он был официально признанным московским царем, его признавало сидевшее в Москве боярство, его именем чеканились монеты и вершилась государственная власть в той части государства, которая оставалась под властью Москвы. Ополчение не могло не считаться с тем обстоятельством, что в его среде имелись сторонники кандидатуры Владислава и даже Сигизмунда (например, братья Иван и Василий Шереметевы)^***.

^* (Цит. по: Любомиров П. Г. Указ. соч. - С. 76.)

^** (Платонов С. М. Очерки по истории смуты... С. 421.)

^*** (Любомиров П. Г. Указ. соч. - С. 137-138.)

На первых порах ополчение главную свою задачу видело в объединении всех земских людей на платформе, как пишет П. Г. Любомиров, "не вполне определенной в некоторых частях, не особенно широкой и недостаточно конкретной в отдельных пунктах, но зато общей для всей земщины, устраняющей возможность борьбы между различными в ней направлениями и оттенками политических настроений"^*. Эта политическая программа, которая на первом этапе сводилась к объединению всех жизнеспособных патриотических сил страны и освобождению территории от польских и казачьих отрядов, обусловила и выбор типа монеты. Ополчение остановилось на имени Федора Ивановича, а на лицевой стороне монеты было решено поместить знак нового денежного двора - с/ЯР.

^* (Там же. - С. 77.)

Выбор имени Федора Ивановича, последнего Рюриковича, в сознании современников окруженного ореолом святости, вполне отвечал политической программе ополчения. Это имя придавало монетам законную силу - они чеканились "на государево имя", но в то же время оно становилось политическим лозунгом, декларирующим программу ополчения - избрание царя из числа православных государей, русского по происхождению и "царского корени". Монеты с именем Федора Ивановича должны были служить платформой, объединяющей всю земщину и нивелирующей все существующие в тот момент политические споры и разногласия.

Помещение знака с/ЯР, обозначавшего место чеканки - Ярославль, тоже было само по себе достаточно многозначительно. "Совет всея земли" решился на этот шаг, видимо, вполне сознательно и преследуя далеко идущие цели. Выпуском собственных монет, отмеченных особым знаком, в котором читалось название центра национально-освободительной борьбы, правительство ополчения декларировало и свою политическую власть, и финансовые возможности. Ярославские монеты более грамот и словесных призывов должны были действовать на сознание ратников, впервые за несколько лет получивших, наконец, регулярное жалованье от правительства.

Клады с монетами ярославского ополчения показывают, как быстро распространились они на достаточно широкой территории. Известно 12 кладов^* с монетами ополчения, сложившихся между весной 1612 г. - весной 1613 г. Они происходят из Архангельской, Вологодской, Костромской обл., из Москвы и Московской обл., а также из Рязанской, Тамбовской, Тульской обл. и из Житомирской обл. УССР. За исключением клада из Архангельской обл., который, по непроверенным данным, состоял из нескольких тысяч экземпляров, остальные клады имеют обычный для этого времени объем: от 6-8 до 30 рублей; размеры основной их массы находятся в пределах 10-18 рублей. Это довольно большие суммы. Размеры кладов, сложившихся на рубеже 1612-1613 гг., свидетельствуют об активном насыщении новыми монетами истощенного денежного обращения.

^* (Число кладов времени ополчения, безусловно, должно быть большим, но в ранних публикациях монеты ополчения включались в число монет Федора Ивановича, из-за чего датировка кладов искажалась.)

Систематизация монет ополчения основывается на данных поштемпельного анализа и весовых показателях. Самой многочисленной в чеканке ополчения является первая группа монет (насчитывает около 200 экз.), имеющая один общий лицевой штемпель со знаком с/ЯР и два оборотных с именем Федора Ивановича (табл. 5, Я., 1-1, 1-2). Именно эти монеты стали известны исследователям в первую очередь. Их весовая норма выдержана в пределах 3¹/₂ почки (0,60 г)^*. Чекан ополчения начался именно с этих копеек, о чем свидетельствует прежде всего весовая норма. Она совпадает с весом монет Владислава Жигимонтовича, установленным в Москве с сентября 1611 г. по май 1612 г. Правительство ополчения уже не делало попытку вернуться к чеканке монет по трехрублевой стопе, ибо в создавшихся условиях, когда денежное обращение было наводнено копейками облегченного веса, возвращение к полновесным монетам было бы экономически нецелесообразно - тяжелые копейки не смогли бы удержаться среди ходячей монеты.

^* (Веса копеек типов 1-1 и 1-2 собрания ОН ГИМ: 0,39, 0,50, 0,51, 0,53, 0,54 - 2 экз 0 55 - 2 0,56 - 5, 0,57 - 4, 0,58 - 3, 0,59 - 3, 0,60, 0,62.)

Не исключено, что к моменту начала чеканки на Ярославском денежном дворе весовая норма в Москве уже снизилась с 3,4 до 4 рублей. Однако ярославская чеканка ориентировалась на 3,4-рублевую стопу. В данном случае правительство Второго ополчения придерживалось предшествующей практики тушинцев и, по-видимому, Первого ополчения, которые чеканили свои монеты по более высокой весовой норме в сравнении с чеканом их политических врагов. Во всех этих действиях был правильный расчет - повысить популярность у населения собственных выпусков монет. Впрочем, разница в весе московских и ярославских копеек была не так уж велика - она составила всего около половины почки (весовая норма первого выпуска ярославских копеек - 0,60 г, а московские копейки весной 1612 г. весили 0,51 г).

Таблица 5. Соотношение штемпелей монет Второго земского ополчения

Рисунок и надписи на монетах первого выпуска ополчения выполнены на вполне профессиональном уровне. По характерным стилистическим приемам можно узнать руку мастера, готовившего маточники при Василии Шуйском в 1608 г. (табл. 4, М., 3-6) и Владиславе Жигимонтовиче в 1611 г. (табл. 4, М., 2-2). Поза всадника, проработка складок на одежде и рисунок сбруи тоже обнаруживают большое сходство. Особенно характерным индивидуальным признаком, присущим манере этого мастера, является наличие крупной точки под коленом всадника, играющей роль композиционного центра рисунка. Похожи и надписи с характерной лигатурой ЦР в слове "царь", буквы У и Я, сходно расположение строчек.

Профессиональное качество рисунка дополнялось высокими техническими достоинствами новых маточников: размещение изображений здесь соразмерно размерам рабочей поверхности маточников, а прочность их характеризуется тем, что с помощью одной пары маточников (табл. 5, Я., 1-1), в основном находившейся в работе, была отчеканена большая часть монет ополчения. Совершенно очевидно, что в изготовлении этих орудий чеканки принимал участие профессиональный мастер-резчик Московского денежного двора. В условиях весны 1612 г. факт этот заслуживает особого внимания и требует объяснения.

Изготовление московским мастером маточников для Ярославского денежного двора вполне вписывалось в практику русского денежного дела, установившуюся с 1604 г., когда Москва готовила маточники для Новгородского и Псковского дворов. Однако весной 1612 г. эта практика уже не могла иметь места, так как ни о каком централизованном управлении денежным производством в стране, разделенной на воюющие группировки, не могло быть и речи. Видимо, мы должны рассматривать изготовление ярославских маточников в Москве как отражение отношения основного населения Москвы к польским захватчикам, которые к весне 1612 г. не только окончательно потеряли всякую популярность, но и перестали внушать страх. Свое будущее москвичи прочно связывали с той национально-освободительной силой, которая собралась в Ярославле. Находясь в Москве, в непосредственной близости от правительства поляков, русский мастер-ремесленник приготовил орудия чеканки для их политических врагов и сумел переправить их в Ярославль. К сожалению, нет и вряд ли могут быть какие-либо сведения, по которым можно было бы узнать, как осуществлялась эта акция, стояла ли за ней инициатива самого мастера или же в этом деле принимал участие Денежный приказ. Остается ориентироваться только на конечный факт - появление в Ярославле великолепного комплекта маточников, с помощью которых была организована и налажена чеканка монет ополчения.

Этот комплект, состоявший из одного лицевого (Я., 1) и двух оборотных маточников (Я., 1, 2), послужил тем образцом, с которого местные ярославские мастера-серебряники впоследствии скопировали новые орудия чеканки, продолжая выпуск монет на Ярославском дворе (Я., 2-3, 2-4, 2-5, 2-6, 3-6, 4-7, 5-7, 5-8). Эти монеты относятся ко второй группе Ярославского чекана. С лицевого маточника 1 были скопированы два - один без букв (2) и другой с буквами с/ЯР (3). Близость к оригиналу сказывалась здесь в сходной композиции рисунка, в характерной композиционной точке, расположенной под коленом всадника. Ярославские мастера с большим мастерством сумели изобразить пышные складки одежды всадника, развевающийся плащ, царский венец, напоминающий по очертаниям шапку Мономаха, впервые на монетах появившийся на "портретной" копейке Бориса Годунова.

В то же время высокие по художественным достоинствам новые маточники были, видимо, весьма несовершенны по их техническим качествам. Рисунки были непропорционально большими и не умещались целиком на рабочей поверхности маточника. На монете оттискивалась только средняя часть изображения. Да и сами маточники оказались недостаточно прочными, чем и следует объяснить необходимость неоднократной подчистки и подновления лицевого маточника 2, который затем повторился в маточниках 4 и 5. Очевидно, местные искусные мастера-серебряники не были знакомы со спецификой денежного дела.

Любопытно, что ярославские мастера внесли некоторые новые для русского денежного производства технические приемы, например использование пунсонов. Основное изображение - силуэт всадника - резалось на маточнике целиком, а плащ и буквы наносились пунсонами: об этом говорит различное положение этих элементов по отношению к основному изображению на лицевых маточниках 2, 4, 5, 6, 7, 8.

Оборотные маточники тоже делались руками искусных мастеров-серебря- ников, но неопытных денежников. Ровные, красивые буквы надписи неравномерно размещались на рабочей поверхности маточников, и на монете отпечатывалась только средняя часть легенды. Для короткого срока чеканки копеек с именем Федора Ивановича, который укладывался самое большее в шесть месяцев 1612 г., понадобилось в общей сложности четыре лицевых и шесть оборотных маточников. До нас дошли только десять экземпляров копеек, чеканенных посредством этих маточников, - свидетельство хрупкости и недолговечности последних (вспомним, что первые выпуски, за которыми стояли всего один лицевой и два оборотных маточника, дошли до нас в количестве 200 экз.).

Следует отметить одно существенное обстоятельство. Этот второй выпуск ярославских копеек так же, как и первый, послуживший для него образцом, имеет характерные черты московского стиля: всадник изображен на выступающем шагом коне, знак денежного двора помещен между передней и задней ногами коня, рисунок и буквы выполнены плавными, сочными линиями.

Второй выпуск ярославских копеек открывает монета с именем Владислава Жигимонтовича (Я., 2-3). Единственный известный экземпляр этой копейки из Вологодского музея имеет вес 0,54 г, что говорит о чеканке его по стопе в 3,4 рубля. Объяснить использование имени политического врага ополчения на монетах можно только соображениями сугубо практического порядка. По времени монета датируется июлем - августом 1612 г., когда воинские силы ополчения двинулись к Москве. Правительство ополчения могло опасаться, что за пределами Ярославля монеты ополчения с невиданным знаком с/ЯР могут вызвать недоверие. Логично допустить, что с целью избежания ненужных осложнений было решено выпустить монеты, подражающие массовому типу московской копейки Владислава без знака двора (ярославская копейка с именем Владислава знака не имеет), по стопе в 3,4 рубля.

В дальнейшем в Ярославле вернулись к имени Федора, но знак с/ЯР (Я., 3-6) был заменен на М (Я., 4-7) или на сочетание каких-то букв под титлом (Я., 5-7); на сохранившихся двух экземплярах копеек типа 5-7 знак под конем не виден. Все это объясняется стремлением приблизить ярославские копейки к массовым типам копеек, имевшим хождение в центральных районах в 1612 г. Весовая норма ярославских копеек также следовала весу московских копеек 1612 г. Типы 2-3 и 2-4 имеют вес стопы по 3, 4 рубля - 0,54 г. Начиная с типа 2-5 весовая норма ярославских копеек снижается до нормы четырехрублевой стопы: тип 2-5 имеет вес 0,45 г; типы 2-6 весят 0,40 и 0,49; 3-6 - 0,50 (2 экз.), 0,51; 4-7 - 0,51; 5-7 - 0,50; 5-8 - 0,45 г.

Как уже говорилось, московские копейки Владислава перешли к четырехрублевой стопе, возможно, весной 1612 г., а к осени 1612 г. вес их снизился еще больше. Ярославль удержался от этого последнего понижения и сохранил вес копейки четырехрублевой стопы без изменений. Переход к четырехрублевой стопе в Ярославле произошел, по всей видимости, в сентябре 1612 г. - по сравнению с Москвой со значительным запозданием.

При изучении чекана Ярославского денежного двора обращают на себя внимание продуманность и целесообразность политики Второго ополчения в денежном деле. "Совет всея земли" сумел наладить чеканку полноценной, вполне доброкачественной монеты, которая быстро сумела завоевать популярность у населения и способствовала росту авторитета ополчения и сплочению патриотических сил вокруг него. Организация собственной чеканки дала дополнительный доход казне ополчения, что в свою очередь способствовало улучшению положения служилых людей. Как говорили с завистью казаки Трубецкого во время борьбы за освобождение Москвы в октябре 1612 г. о ярославском войске, они "богати пришли из Ярославля"^*. По единодушному мнению исследователей, экономическими успехами ополчение было обязано Кузьме Минину, который внес в организацию финансового дела ополчения свой практический ум купца и твердую волю. Блестящая организация денежного производства в Ярославле, надо полагать, не обошлась без его участия.

^* (Новый летописец. - С. 124.)