События в Москве

Из всех денежных дворов Российского государства в 1608-1610 гг. в самом тяжелом положении, несомненно, оказался Московский двор. Из-за сложившейся к 1608 г. политической и экономической обстановки он не имел возможности ни осуществлять свои функции Денежного приказа, ни обеспечивать необходимый объем собственной чеканки. Между тем именно Московский двор как основной исполнитель заказов казны, как главный поставщик денежных знаков для страны должен был обеспечивать все расходы казны, прежде всего на военные нужды. Лишь к марту 1610 г. освободительное движение поморских и заволжских городов, возглавляемое из Новгорода Великого князем М. В. Скопиным-Шуйским, очистило северо-западные и северные районы от тушинцев и привело к распаду тушинского лагеря. Однако ряд событий весны и лета 1610 г. - внезапная смерть в апреле Скопина-Шуйского, которого не без основания считали отравленным, измена в июне шведских наемников под Клушиным, открывшая польским войскам путь на Москву, активизация действий польского короля Сигизмунда III, убедившегося в бесперспективности пассивной поддержки самозванцев, - обусловили падение правительства Василия Шуйского. 17 июля в Москве вспыхнул мятеж, Василия Шуйского насильно постригли в монахи, и власть в стране временно перешла в руки Боярской Думы.

Изучение чекана Шуйского на фоне этих драматических событий позволяет раскрыть весьма интересные аспекты экономической политики правительства. Зависимость русского денежного хозяйства от привозного сырья в условиях полной изоляции Москвы в 1608-1609 гг. и прекращение внешнеторговых операций поставили денежный двор перед угрозой полного бездействия. Сокращение притока в казну ефимков, поступавших в значительной степени из пошлинных сборов, не только лишало денежные дворы сырья, но и ликвидировало значительную статью доходов казны. Из каждого талера, как уже говорилось выше, в процессе перечеканки получалось 42 копейки, в то время как казенная (уставная) покупная цена его составляла 36-36,5 копейки. Эта разница в 6 копеек при колоссальных масштабах чеканки на денежных дворах приносила немалые выгоды казне. Источники мало конкретизируют, в каком виде получал казну Скопин-Шуйский. Известно, что Владимир дал 12 000 ефимков^*, и отмечалось выше, что Соловецкий монастырь послал 2000 рублей в один год и 3550 рублей и 150 ефимков - в другой. По всей видимости, основные пожертвования монастырей составляли различного рода золотые и серебряные изделия, которые переливали в деньги. Авраамий Палицын писал, что у Троице-Сергиева монастыря "взаймы на ратных людей" Борис Годунов брал 15 400 рублей, "еретик розстрига Григорий Отрепьев" - 30 000 рублей, а Василий Шуйский, взявший в монастыре в несколько приемов 20 235 рублей, после снятия осады монастыря в январе 1610 г. забрал "последнюю казну" - "сосуды златыя и серебряня позлащены, иже велицей достойны"^**.

^* (Акты времени правления царя Василия Шуйского/Под ред. А. М. Гневушева. - М., 1914. - С. 153.)

^** (Сказание Авраамия Палицына/Под ред. Л. В. Черепнина. - М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - С. 202-204.)

На Московский денежный двор, по всей видимости, в качестве сырья поступали ефимки и серебряная "ветошь", полученная из монастырей. Частные заказы, скорее всего, обеспечивались серебряными изделиями. Некий Пятунка Михайлов, московский мелкий торговец, помимо торговли кормился в эти годы тем, что "торговал своим животишком ... а скупал серебро мелкое ветошь и сливал на Денежном дворе ис прибыли"^*. В собрании ОН ГИМ обнаружена московская копейка Шуйского, на лицевой стороне которой хорошо просматривается рисунок "портретной" копейки Бориса Годунова, а на оборотной - следы легенды с именем Бориса Федоровича. Видимо, монеты политического врага Шуйского - Годунова - перечеканивались в монеты с именем Василия Ивановича. Акция эта помимо ее политического значения имела и экономический смысл - копейки Бориса служили в этих обстоятельствах заготовками для чеканки. Некоторые экземпляры московских копеек Шуйского 1608-1610 гг. по диаметру кажутся большими по сравнению с копейками 1606-1607 гг. Видимо, они были чеканены на копейках Бориса.

^* (Акты времени междуцарствия (1610 г. 17 июля 1613)/Под ред. С. К. Богоявленского и И. С. Рябинина. - М., 1915. - С. 99.)

Все эти источники поступлений сырья для чеканки не могли достаточно полно обеспечить Московский денежный двор, и объем чеканки на нем неуклонно сокращался. В собрании ОН ГИМ на тысячу монет 1606-1607 гг. приходится лишь немногим более полутора сотен монет 1608-1610 гг. Из 12 кладов 1608-1610 гг. лишь два клада приходятся на Москву (с ул. Обуха и из Пестовского пер.) и два - на Подмосковье. Остальные клады найдены в отдалении от столицы.

На общем фоне сокращения чеканки очень странным кажется то обстоятельство, что в эти годы на Московском денежном дворе готовилась новая серия лицевых и оборотных маточников. Лицевые маточники представляли собой два типа без букв, изображающие традиционного московского всадника на выступающем шагом коне; два других типа имели знаки Московского двора - одним из них был старый лицевой маточник времени Федора Ивановича с монограммой с/М, другой - с рисунком скачущего во весь опор всадника и буквами МО. Все они были резаны заново. К этим четырем лицевым были сделаны три оборотных маточника. В сочетании с прежними штемпелями 1606-1607 гг. они образовали новые типы копеек (табл. 4, М., 2-5, 2-6, 3-5, 3-6, 3-7, 4-7, 5-1, 5-4).

Приготовление новых маточников само по себе еще не вызывает особого недоумения. Можно предположить, что при Шуйском не сочли возможным использовать лицевые маточники времени Бориса Годунова из политических соображений, а старые маточники Федора Ивановича в большинстве своем уже пришли в негодность. Обращает на себя внимание здесь другое, а именно, изменение стилистики новых орудий чеканки. Если два заново приготовленных лицевых маточника (М., 2, 3) имеют рисунок всадника на торжественно выступающем коне и лишены знака денежного двора - в соответствии с установившимся с 1605 г. типом изображения на русских копейках, то два других маточника (М., 4, 5) имеют другой тип оформления: маточник 4, относящийся ко времени Федора Ивановича, отмечен знаком денежного двора с/М, а на маточнике 5 изображен скачущий всадник с буквами МО под ногами коня. Но особенно заметно изменение стиля на оборотных маточниках с их широкими, крупными буквами с утолщенными мачтами, с надписью, не умещающейся в поле монеты (М., 5, 6, 7). Разумеется, можно было бы отнести изменения стиля рисунка и надписей за счет смены мастеров, имеющих свой собственный "почерк", если бы не одно обстоятельство. Вместе с изменением стиля в 1608 г. наблюдается другая значительная перемена: монеты, чеканенные после 1608 г., оказываются легче копеек 1606-1607 гг. Выше уже отмечалось, что весовые диаграммы московских копеек Шуйского 1606-1607 гг. обнаруживают некоторое снижение весовой нормы, а самый массовый их тип (М., 1-4) чеканится явно по заниженной норме, составляющей 33Д почки. По заниженной весовой норме чеканятся и копейки после 1607 г. (диагр. 13).

Следовательно, нумизматический материал достоверно свидетельствует, что на рубеже 1607-1608 гг. в Москве произошло снижение весовой нормы копейки с 0,68 до 0,64 г; четырехпочечную копейку трехрублевой стопы сменила копейка с весовой нормой 3³/₄ почки. Если в кладах 1606-1607 гг. средний вес московских копеек типов 1-1, 1-2, 1-3, 1-4 укладывается в норму трехрублевой стопы, то в более поздних кладах эти же типы (особенно тип 1-4) показывают снижение среднего веса. Видимо, понижение весовой нормы вначале не выделялось выпуском новых типов монет и лишь затем были выпущены копейки как с новым оформлением, так с заниженной весовой нормой. В сущности, к такому же выводу пришел и И. Г. Спасский, заметивший, что правительство Шуйского "под давлением отчаянных обстоятельств допустило небольшое снижение веса". Впрочем, он посчитал, что это ухудшение веса было очень далеким от норм четырехрублевой стопы, и назвал его скорее "допущением", чем "упущением"^*. Дальнейшее изучение московских монет Василия Шуйского показывает, что "допущение" это было отнюдь не случайным, но вполне последовательным и осознанным этапом в деятельности Денежного приказа, который стремился в этот тяжелый для русской экономики момент не допустить разрушения денежного хозяйства и в то же время извлечь максимум выгоды из эксплуатации монетной регалии.

^* (Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве ... - С. 326.)

Все дальнейшие действия Денежного приказа говорят о том, что снижение весовой нормы рассматривалось как временное явление и оформление нового выпуска было явно рассчитано на то, чтобы можно было бы без труда изъять облегченные копейки из денежного обращения.

Нумизматический материал обнаружил еще одно "допущение" в денежном деле. В огромном московском кладе с ул. Обуха, зарытом не позже 1609 г. и насчитывающем 6872 монеты, были обнаружены две необычные монеты с именем Василия Шуйского^*. Копейки эти не имели общих связей с московским чеканом Шуйского, хотя отсутствие знака под конем свидетельствовало о московском их происхождении. "Воровскими" эти монеты нельзя было назвать прежде всего из-за высокого художественно-профессионального уровня рисунка и надписи. Новые находки в коллекциях и кладах увеличили количество этих странных копеек до 15 экз.; они образовали 8 типов, связавшихся между собой общими штемпелями в одну группу. Этот последний признак также не свойственен "воровским" монетам, которые чеканились ремесленниками-одиночками, имевшими в распоряжении одну-две пары штемпелей. И наконец, выяснилось, что эти копейки чеканены по определенной весовой норме, которая не превышает 0,60 г и составляет, следовательно, три с половиной почки. На табл. 4 эти монеты выделены в особую группу, входящую в московский чекан, но не связанную непосредственно с Московским денежным двором. Условно мы назвали эту группу "особый чекан" (табл. 4, фототабл. 18, весовая диагр. 16).

^* (Яковлев Г. Г. Указ. соч. - С. 61. - Табл. VII. - Рис. 3-6.)

Монеты эти, вне всякого сомнения, копируют московские копейки Василия Ивановича 1606-1607 гг. - мы видим здесь того же шагающего коня, отсутствие букв под всадником, сходные очертания рисунка плаща, некоторых деталей одежды. Но копирование это носит ремесленный механический характер: он придал рисункам и надписям подражательных копеек особую сухость и жесткость линий. Это позволяет безошибочно выделить их из массы подлинных копеек Шуйского. Находка двух монет этой серии в московском кладе 1609 г. с ул. Обуха датирует "особый чекан" временем не ранее 1609 г. и дает основание считать местом их чеканки Москву. Видимо, мы не рискуем ошибиться, если свяжем этот московский "особый" выпуск с подражательной псковской копейкой ПСРЗ с именем Бориса Федоровича, выпущенной в Пскове по такой же весовой норме (табл. 4, П., 3-3). И здесь, и там налицо попытка выпустить фальсификаты, подражающие популярным полноценным копейкам, но имеющие весовую норму значительно ниже законной. Учитывая, что в Пскове подлинные копейки Бориса ПСРЗ были очень распространенным типом, можно понять, почему именно этот тип стал объектом фальсификации при Шуйском.

На фоне всех, вполне логически оправданных действий Денежного приказа кажется труднообъяснимым выпуск серии копеек с весовой нормой, заниженной на половину почки, и с оформлением, подражающим типам ходячих копеек. Акция эта, судя по всему, была тщательно замаскирована. Вполне возможно, что производилась она вне денежных дворов, так как трудно понять, почему пришлось прибегать к помощи ремесленников, не имеющих профессиональных навыков в резании монетных маточников, когда Московский денежный двор располагал достаточным штатом квалифицированных резчиков. Однако столь же очевидно и то, что выпуск этих монет не мог быть делом обычных фальшивомонетчиков - для этого он был слишком обильным, носил черты правильной организации и централизации.

Не имея никаких документальных доказательств, кроме самих монет, мы рискуем высказать предположение, что Денежный приказ не имел отношения к "особому выпуску" и что организован он был в строжайшей тайне Василием Шуйским, который обратился к давно забытой системе денежных откупов. Ибо ничем другим нельзя объяснить возникновение чеканки, явно не связанной с денежными дворами и столь же явно организованной на профессиональной основе (чеканка сопряженными штемпелями, ее высокий технический уровень, сравнительно большой тираж). Снижение весовой нормы на четвертую долю почки по сравнению с законной тоже косвенно указывает на откупной тип чеканки: откупщики всегда занижали уставную весовую норму ради прибыли. В организации этой таинственной чеканки наблюдается откровенное стремление замаскировать выпуск легковесных монет внешним сходством их с полноценными монетами 1606-1607 гг., что резко отличало эту акцию от выпуска лекговесных монет самим денежным двором.

Строя дальше догадки в цепи предположений, можно допустить, что первое снижение веса копеек, для чеканки которых использовались штемпеля 1606-1607 гг., произошло вопреки воле Денежного приказа, который затем все же сумел упорядочить это отступление от правил изготовлением специально оформленных маточников для легковесных монет. Твердая позиция Денежного приказа, стремившегося всеми силами сохранить неприкосновенность денежной стоны, могла толкнуть Василия Шуйского на поиски обходных путей в эксплуатации монетной регалии. Исследование экономической политики правительства Василия Шуйского, возможно, поможет выявить круг лиц, обеспечивших монетный откуп. Однако сам факт возрождения откупов в 1608-1609 гг. в Пскове и Москве должен быть принят во внимание при изучении и характеристике внутренней политики Шуйского.

В мае 1610 г. правительство Шуйского принимает решение о чеканке золотых монет, предназначенных для денежного обращения. Сохранившийся указ от 27 мая 1610 г. к Строгановым гласит: "...делати новгородки и московки золотые, плавя начисто, и то золото давати служивым людем в наше жалованье, и немцом и всяким иноземцом в наем и на корм, чтобы московские и приезжие гости и торговые люди у служивых людей и иноземцев и меж себя за взятие товаров в место денег имали новгородку золотую за гривну, а московку за десять денег; и по сему нашему указу золотой угорской станет по полтине, а серебряными деньгами торговати по прежнему; и велели есмя новгородки и московки золотыя имати в нашу казну во всякие наши подати и с их товаров в таможню пошлины, и с лавок, и с судных дел пошлины, и меж себя бы торговые и всякие люди золотыми торговали"^*.

^* (Пермская отарина//Сб. статей и материалов преимущественно о Пермском уезде. - Пермь, 1895.- Вып. VI, - С. 139-140.)

Впервые в истории русской денежной системы XVI XVII вв. золотые копейки и денги, а также угорские вводились в денежное обращение наряду с серебряными денежными знаками. Факт этот можно было бы расценить как важный шаг в развитии русского денежного хозяйства, знаменующий собой новый этап: введение нового металла в качестве сырья, появление крупных, реально существующих денежных единиц, поставленных в рациональные отношения с существующими серебряными монетами. Объективно эти меры приближали русскую денежную систему к современной западноевропейской. На пороге XVII в. это было бы весьма своевременно. Однако в данном случае Денежный приказ, по всей видимости, руководствовался вполне конкретными сиюминутными расчетами, вытекающими из сложившейся обстановки. Обстановка же требовала денег для выплаты жалованья служилым людям, но в казне не было ни денег, ни серебра для их чеканки. В этих условиях нужно было либо продолжать дальше снижать качество монеты, либо искать новый вид сырья. Денежный приказ пошел по второму пути. Золото, видимо, в казне было, и к тому же его требовалось меньше, чем серебра, так как оно приравнивалось к серебру по нормам Торговой книги как 1 : 10.

Первый выпуск золотых монет, видимо, имел целевое назначение. Указ об их чеканке последовал в мае, а в июне 1610 г. в Можайске стали собираться главные силы русских войск вместе с вспомогательным отрядом шведов для похода к Смоленску, осажденному Сигизмундом III. Можно допустить, что выпуск золотых монет предназначался для обеспечения этой кампании. Столь же справедливым нам кажется предположение, что этим выпуском правительство пыталось утвердить свои пошатнувшиеся акции у "немцов", для которых, безусловно, золотые монеты предназначались в первую очередь. Князь Дмитрий Иванович Шуйский, к которому перешло командование русскими военными силами после смерти Скопина-Шуйского, не пожелал выдать жалованье шведским наемникам, которые начали "у нево прошати найму". "Грех же ради наших ничто ж нам успеваше, нача у них сроку просить, будто у него денег нет, а у него в те поры денег было, что им дати", - сообщает Новый летописец^*. Эти слова были сказаны накануне битвы при с. Клушино 24 июня 1610 г. В Клушинской битве шведы изменили русскому командованию, русские войска были разбиты, и дорога на Москву открылась для польских захватчиков. Не исключено, что золотые монеты, предназначенные для жалованья "немцом", вызвали у князя Д. И. Шуйского приступ корыстолюбия.

^* (Новый летописец//ПСРЛ. - М., 1965. Т. XIV. - С. 230.)

Золотые "новгородки" и "московки" (копейки и денги) сохранились в собрании ОН ГИМ в количестве 44 экз. (22 экз. - копейки и 22 экз. - денги). Типы золотых копеек повторяют почти все типы серебряных. Денги чеканились лицевым штемпелем, сохранившимся от времени Федора Ивановича, а для оборотных сторон были приготовлены два новых маточника, по стилю близких копеечным маточникам 1606 г. и, видимо, выполненных одним и тем же мастером (табл. 4, М., 6-8 и 6-9). Вес золотых монет выдержан в нормах трехрублевой стопы^*.

^* (Вес золотых копеек: 0,53 - 2 экз., 0,61 - 2, 0,63 - 3, 0,65 - 3, 0,66 - 2, 0,67 - 6, 0,68 - 2, 0,69 - 2. Вес золотых денег: 0,31 2 экз., 0,32 - 3, 0,33 - 12, 0,34 - 4, 0,38 1.)

И содержание указа о чеканке золотых монет, где говорится о соотношении ценности золотых монет с серебряными как 1 : 10, что соответствовало нормам Торговой книги, и веса сохранившихся золотых копеек и денег свидетельствуют о сохранении в неприкосновенности в мае 1610 г. трехрублевой стопы. Денежный приказ совершал поистине героические усилия, чтобы сохранить "доброту" русской монеты в сложившейся обстановке. Вынужденное снижение веса серебряной монеты воспринималось лишь как временная мера и компенсировалось, по-возможности, выпуском полноценных золотых монет.

Несомненно, принималось во внимание и то обстоятельство, что сырьем для чеканки в этот момент стали служить не только и не столько талеры, а серебряная и золотая "ветошь" и в этих условиях золотой "ветоши" требовалось бы в 10 раз меньше. В конкретных русских условиях 1610 г. золотые монеты приобрели своеобразный характер "нотгельдов" - "денег нужды", к выпуску которых прибегали правительства в чрезвычайных условиях и о которых говорили русские послы в 1620 г.: "Во многих государствах то бывало в воинское время, не только золотые или деньги бывали дороже или легче прежнего, во многих государствах торговали медными или кожаными деньгами"^*.

^* (Соловьев С. М. Указ. соч. - Кн. V. - Т. 9. - С. 142.)

Подводя итоги изучению чекана Шуйского, мы должны констатировать, что, несмотря на тяжелейшие условия, денежное производство хотя и с трудом, но удерживало чеканку по нормам трехрублевой стопы. Сводная диаграмма веса копеек Шуйского свидетельствует о том, что основная масса монет имела вес в пределах нормы (диагр. 9). Однако следует признать, что первый шаг к снижению веса был сделан именно в его "злополучное царствование", как это интуитивно почувствовал С. Б. Веселовский и подтвердил С. И. Чижов. Этот шаг был сделан на Московском денежном дворе после 1608 г. Однако следующий шаг - выпуск монет по еще более заниженной норме, предпринятый в Москве и Пскове в 1608-1609 гг., следует рассматривать как действие, совершенное без ведома и участия Денежного приказа. Возможно, чеканка монет из золота была своеобразной реакцией на эту акцию, которая не могла долго оставаться в тайне и которая должна была способствовать еще большему падению авторитета Шуйского^*.

^* (Не исключено, что одновременно с выпуском полноценных золотых копеек и денег в 1610 г. Денежный приказ приступил к чеканке серебряных копеек по трехрублевой стопе. Об этом свидетельствует вес копеек с буквами МО (табл. 14, М., 5-1, 5-4), которые появляются в кладах только после 1610 г. Из 11 известных в настоящее время копеек МО вес 5 экз. составляет 0,65 г, остальные экземпляры тоже тяготеют к нормам трехрублевой стопы. Однако на основании веса 11 экз. делать окончательные выводы было бы некорректным.)