Первые трудности

Уже в начале царствования Василия Шуйского правительство начало испытывать серьезные затруднения в связи с разразившейся крестьянской войной под руководством Болотникова, подавленной правительственными войсками в декабре 1606 г. Войска восставших осаждали столицу на протяжении пяти недель с октября по декабрь 1606 г. Главные очаги восстания охватывали территории, расположенные к югу и к юго-западу от Москвы. Пути внешней торговли оставались свободными, что было весьма важно для того, чтобы приток серебра в страну не прекращался. Не были затронуты крестьянской войной и основные производительные и торговые области государства. Поэтому события 1606 г. еще не сказывались заметно на состоянии экономики страны, и серебро продолжало исправно поступать на денежные дворы как в виде казенных частных заказов, так и в виде таможенных пошлин, взимаемых талерной монетой. Именно этим обстоятельством следует объяснить тот факт, что денежное производство в 1606 - первой половине 1607 г. обнаруживает стабильность. Но уже с осени 1607 г. у московского правительства появляется новый враг - Лжедмитрий II, который при прямой военной поддержке поляков соединился с остатками отрядов Болотникова и казачьими отрядами Заруцкого и направился к Москве. Это было началом открытой польско-литовской интервенции. В конце июля 1608 г., после неудачного для правительственных войск сражения, под Москвой, в селе Тушино расположилась резиденция нового самозванца.

Страна очутилась под властью двух правительств: Василия Ивановича Шуйского в Москве и "Дмитрия Ивановича" - Тушинского вора в Тушине. Под властью тушинцев оказались не только южные области государства, но и основная часть замосковных и поморских городов. Польские отряды под руководством Сапеги и Лисовского заняли все Замосковье; с сентября 1609 г. началась осада Троице-Сергиева монастыря. Переяславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Кострома, Вологда, Тотьма, Галич с уездами целовали крест Тушинскому вору. Дорога на север к Архангельску и Белому морю оказалась в руках тушинцев и поляков. Весь иностранный привоз летней навигации 1608 г., который был, по обычаю, направлен к Москве, был блокирован тушинцами, и все иностранные купцы со своим товарами провели зиму 1608-1609 гг. в Вологде^*.

^* (Платонов С. М. Очерки по истории смуты ... - С. 288-289.)

В тяжелом положении оказались северо-западные области страны. 2 сентября 1608 г. Псков "отложился" от Москвы и присягнул самозванцу. Псковское восстание повлекло за собой переход на сторону Лжедмитрия II ряда городов на северо-западе: Яма, Копорья, Ивангорода, Корелы, Орешка, Ладоги. К Новгороду, где также обнаружилось социальное брожение, направился из Тушина отряд под руководством Кернозицкого.

В Поволжье не утихли еще отголоски движения Болотникова, на первом этапе которого к нему примкнули местные служилые люди^*, на реках Суре и Вятке поднялись мордва и черемисы^**.

^* (Корецкий В. И. К истории восстания Болотникова//ИА. - 1956. - №2. - С. 127-128.)

^** (Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты ... - С. 267-282.)

Второй этап денежного обращения при Шуйском начался в 1608 г., когда хозяйство страны стало испытывать самые серьезные затруднения. Связь между Москвой и опорными пунктами западноевропейской торговли, откуда поступало серебро, нарушилась, и денежные дворы ощущали острый недостаток сырья. Между тем деньги были необходимы, прежде всего для уплаты жалованья войску и "немцом" - шведским наемникам, которые по договору между Шуйским и королем Швеции Карлом IX в феврале 1609 г. пришли в Новгород на помощь московскому правительству. Поиски средств для государевой казны становятся едва ли не главной заботой правительства Шуйского начиная с 1608 г.

Литературные памятники времени смуты помещают традиционный рассказ о расхищении сокровищницы московских государей при Василии Шуйском. У Ивана Тимофеева этот рассказ превращается в гневную филиппику против недостойного царя: "Он, растленный умом, царь по собственному умыслу, до верха наполненные сокровищницы прежних царей так опустошил, что при его скотской жизни их ему уже было недостаточно, и он, нечистивец, не постыдился перелить в деньги (в оригинале - "в сребреницах разлияти не устыдеся". - Л. М.) на потребности своего распутства (отобранные) в соборах и святых монастырях по всем городам своего царства священные сосуды, которые даны были прежними царями и их родными на вечное поминовение в память их душ, допустив обман, что будто бы (это) он сделал ради выдачи воинам годового их жалованья, так как все действительное их жалованье, назначенное для этого прежними царями, все деньги он ранее прожил с блудницами"^*.

^* (Временник Ивана Тимофеева. - С. 102-103, 275.)

Разумеется, не только и не столько собственное корыстолюбие и "скотская жизнь" царя вынуждали его обращаться в сокровищницу за средствами. За этим стояла острая нужда в деньгах казны, лишенной в этот период большинства доходных статей. Переплавка "священных сосудов" и чеканка из них денег ("в сребреницах разлияти") - не литературный прием красноречивого автора, а историческая реальность, ибо острее всего ощущалась нехватка серебра для чеканки монет, которыми нужно было платить жалованье ратникам - как своим, так и наемным. В челобитных 1613 г., поданных в первые месяцы царствования Михаила Романова, постоянно упоминается, что челобитчики перестали получать жалованье с 1606-1607 гг., а иногда и с более раннего срока^*.

^* (Первые месяцы царствования Михаила Федоровича. Столбцы Печатного приказа/Под ред. и с предисл. Л. М. Сухотина//ЧОИДР. - 1915. - Т. XXIV.)

Как показывает изучение кладов и монет, деятельность денежных дворов продолжалась, но количество выпускаемых монет было меньше, чем в предыдущие годы. Если от первой половины царствования Шуйского до нас дошли 26 кладов, то 1608-1610 гг. дали всего 10 кладов, причем три из них относились к новгородскому ареалу, снабжавшемуся Новгородским денежным двором, который в эти годы находился в сравнительно благоприятном положении. В 1608-1610 гг. создается множество локальных сфер обращения с характерными особенностями в каждой из них. Так, в кладах московского ареала и Заоцких и Украинных земель новгородские и псковские монеты Василия Шуйского 1609-1610 гг. не встречаются вообще. Такая же картина наблюдается в кладах, сложившихся к северу и северо-востоку от Москвы. В кладах псковского и новгородского ареалов преобладают копейки местного чекана последних лет царствования Шуйского при резком сокращении числа московских копеек. Лишь в кладах Смоленщины сохраняется относительно равномерное представительство всех трех денежных дворов. В коллекции ОН ГИМ монеты Шуйского 1606-1607 гг. насчитывают в общей сложности более тысячи экземпляров, а монеты 1608-1610 гг. - немногим более полутора сотен.

Естественно, что в создавшихся условиях, когда непосредственные связи с Москвой были затруднены, Денежный приказ не имел возможности регулировать деятельность Псковского и Новгородского денежных дворов.

В этих условиях Псковский двор был вынужден самостоятельно резать маточники. Видимо, на рубеже 1607-1608 гг. такая попытка была сделана.

Мастер, резавший лицевой маточник, явно не имел профессиональных навыков в изготовлении денежных "снастей". Он попытался воспроизвести популярный московский лицевой маточник, но сделал это крайне неумело. И. Г. Спасский, описывая этот маточник, заметил, что конь здесь изображен в непривычном ракурсе - прямая передняя нога у него левая, а поднятая - правая^*.

^* (Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве ... - С. 323.)

Этот маточник взаимодействовал с оборотным маточником 1606 г. (табл. 4, П., 2-1). Копейки этого типа встречаются очень редко, что говорит о непродолжительности их чеканки. После псковского восстания 2 сентября 1608 г. чеканить здесь копейки с именем Василия Ивановича не могли - Псков целовал крест "Дмитрию Ивановичу" - Тушинскому вору. И. Г. Спасский полагает, что в Пскове еще некоторое время после 2 сентября 1608 г. могли чеканить монеты старыми лицевыми штемпелями Федора Ивановича и оборотными Дмитрия Ивановича^* (при Лжедмитрии I - это тип 1-1). Мысль И. Г. Спасского находит подтверждение в том, что в кладах 1606-1607 гг. оба типа псковских копеек Лжедмитрия I (П., 1-1, 2-1) представлены примерно равным количеством экземпляров, но в более поздних кладах эта пропорция нарушается: в них преобладают копейки типа 1-1.

^* (Там же.)

Наглядно демонстрирует это огромный клад, насчитывающий 6782 экз., найденный в Пскове и хранящийся в Псковском музее. Весь комплекс датируется временем после сентября 1608 г. Связывать его захоронение, видимо, следует с приездом из Тушина в Псков сборщиков, которые собрали "казны много гостиной". Тушинское правительство не преминуло воспользоваться теми возможностями, которые раскрылись при переходе на его сторону богатого торгового города. В псковском кладе на 1436 копеек Василия Шуйского, чеканенных в Пскове, приходится только 78 копеек московского чекана и 6 - новгородского. Такая диспропорция могла быть связана с тем, что приток копеек с других денежных дворов был значительно затруднен, а это могло иметь место именно после сентября 1608 г., когда Псков "отложился" от Москвы. Наиболее интересен в этом кладе состав монет Дмитрия Ивановича (Лжедмитрия I). На 57 экз. псковских копеек типа 2-1 приходится 193 экз. псковских копеек типа 1-1. Это соотношение подтверждает версию И. Г. Спасского о чеканке в Пскове после сентября 1608 г. копеек подлинными штемпелями Дмитрия Ивановича и дает возможность более точно датировать клад. Видимо, клад был зарыт несколько позже сентябрьских событий 1608 г., когда в денежном обращении оказалась довольно значительная масса копеек, чеканенных "на имя" Лжедмитрия II - Тушинского вора. Скорее всего клад был зарыт в начале 1609 г. и оказался "невостребованным" из-за огромного псковского пожара 15 мая 1609 г., когда выгорел почти весь город.

Известен еще один псковский клад, найденный летом 1983 г. во время археологических раскопок. В нем наблюдаются иные соотношения типов монет с именем Дмитрия Ивановича: насчитывается 25 экз. копеек типа 1-1 и 34 экз. копеек типа 2-1. Этот клад, видимо, был зарыт раньше описанного выше клада, вскоре после 2 сентября 1608 г., когда копейки типа 1-1, выпущенные "на имя" нового "Дмитрия Ивановича", еще не оставили столь заметного следа в местном денежном обращении.

В собрании ОН ГИМ наблюдается та же пропорция количества типов копеек Псковского двора времени Дмитрия Ивановича, что и в первом из упомянутых псковских кладов. Копейки типа 1-1 здесь представлены 594 экз., типа 2-1 - 210 экз. Таким образом, данные коллекции ОН ГИМ подтверждают версию И. Г. Спасского.

Изучение весов псковских копеек Дмитрия позволяет предположить, что на Псковском денежном дворе не только чеканили копейки для Тушинского вора, но и сделали попытку изменить весовую норму. Диаграмма веса копеек типа 1-1 (диагр. 7) показывает, что основной массив монет имеет веса от 0,69 до 0,71 г, а часть копеек оказалась выдержанной в нормах веса обычной копейки трехрублевой стопы (от 0,64 до 0,66 г). Из этих наблюдений следует, что копейки типа 1-1 чеканились по двум весовым нормам: одна была обычной нормой четырехпочечной копейки - 0,68 г, другая - повышенной, видимо, составляющей 0,72 г, равной весу 4¹/₄ почки (0,68+0,04). Диаграмма веса копеек типа 2-1 показывает четкую весовую норму четырехпочечной копейки трехрублевой стопы (диагр. 8). Из этих наблюдений можно сделать однозначный вывод - Псковский денежный двор после перехода на сторону Тушина начал чеканить копейки по повышенной стопе. Вспомним, что в это же время в Москве началась чеканка по пониженной стопе (четырехпочечную копейку трехрублевой стопы сделали легче на четверть почки). Разумеется, переход на сторону Тушинского вора богатого торгового города, да еще с денежным двором, был огромной удачей для тушинского правительства, которое не замедлило этим воспользоваться.

Повышение весовой нормы копеек правительством Лжедмитрия II в противовес понижению ее в Москве Василием Шуйским было достаточно действенным аргументом в пользу Тушина. Надо полагать, что массовый выпуск монет с повышенной весовой нормой предназначался по преимуществу для выплаты жалованья казакам и польским наемникам, заинтересованным именно в такой форме вознаграждения за свое участие в движении Лжедмитрия II. Эта акция тушинского правительства перекликается с демагогическими действиями Лжедмитрия II по крестьянскому вопросу, которыми он пытается привлечь на свою сторону крестьян и холопов, обещая им вернуть право выхода, верстая некоторых из них в служилые люди и отдавая им поместья бежавших к Шуйскому дворян. В то же время Лжедмитрий II широко раздавал своим приверженцам из класса феодалов поместья и вотчины "со крестьяны", которым предписывал слушаться своих господ^*.

^* (Корецкий В. И. Формирование крепостного права ... - С. 344-351.)

Не следует сбрасывать со счета и чисто местные, псковские обстоятельства. Организуя чеканку монет с повышенной весовой нормой, Тушинский вор, видимо, хотел привлечь симпатии псковичей, взбудораженных сомнительными действиями администрации московского правительства в денежном деле. Эти действия имели место накануне восстания псковичей 2 сентября 1608 г., и не исключено, что само восстание частично было ими спровоцировано. Одной из возможных причин восстания могла быть попытка возродить в городе тайные откупа на чеканку монет. Об этом свидетельствуют косвенные указания письменных источников, а нумизматические находки последних лет позволяют расшифровать эти намеки совершенно однозначно.

В уже упоминавшемся втором псковском кладе обнаружены две одинаковые копейки, довольно точно копирующие оформление популярной псковской копейки Бориса Годунова с буквами ПСРЗ (табл. 4, П., 3-3). Отнести их к чекану Годунова никак нельзя, так как они не встречены ни в одном из кладов его времени. Присутствие их в кладе, зарытом сразу после 2 сентября 1608 г., когда изоляция Пскова от Москвы и Новгорода стала свершившимся фактом, свидетельствует о том, что, во-первых, появились они не позже этого срока и, во-вторых, местом чеканки их следует считать Псков.

Эти копейки не могут быть отнесены к обычным "воровским" копейкам. В собрании ОН ГИМ хранятся еще 32 экз. копеек точно такого же типа (к сожалению, их происхождение осталось неизвестным). Большое количество дошедших до нас монет этого типа говорит о более или менее массовом их выпуске, что совершенно исключается для ремесленных "воровских" изделий. Изучение веса этих подражательных монет показывает, что чеканились они по совершенно определенной весовой норме, близкой к 0,60 г (диагр. 17). Это также служит аргументом против отнесения их к категории фальшивок с их произвольным весом. И наконец, идеальная сохранность этих монет, за которой стоит высокое качество орудий чеканки, профессиональный уровень рисунка и надписи приводят к мысли, что если это и фальшивые монеты, то, несомненно, какого-то особого, необычного типа. Чеканка таких монет была под силу только официальным властям, но никак не одиночке-ремесленнику, который "заворовал" и начал делать "воровские" копейки.

От кого же могла исходить инициатива выпуска этих необычных "воровских" монет в Пскове накануне 2 сентября 1608 г.? Ответ, видимо, следует искать в тех событиях, которые происходили в Пскове в 1606 и 1607 гг.

Псковские летописи сообщают, что в конце 1606 или начале 1607 г. в Псков обратилось правительство Шуйского с просьбой собрать деньги "з гостей славных мужей и великих, мнящихся перед богом и человека, богатьством кипящих, хто сколько порадеет царю Василию". Однако "славные мужи" обратили добровольный заем в принудительный, "по раскладу" обложив "болших и менших" и даже "вдовиц". Удалось собрать только 900 рублей. Эти деньги были высланы в Москву в сопровождении пяти человек "менших людей". Псковские делегаты собирались рассказать в Москве "о градском житии и строении и за бедных сирот", но их опередили богатые псковские гости: они написали "отписку" о том, что они, гости псковские, радеют царю Василию Шуйскому, но "мелкие люди казны ... не дали" и что "сии пять человек тебе государю добра не хотят". В Москве доносу едва не поверили и псковичей даже собрались повесить. Об этом стало известно в Пскове, "весь Псков" восстал против доносчиков и заставил воеводу посадить в тюрьму семь человек гостей. Все эти события вызвали обострение классовой борьбы в Пскове. Как пишет летописец, "развращение бысть велие во Пскове, болшие на менших, меншие на болших; и тако бысть к погибели всем". Псков волновался весь 1607 г., а между тем Тушинский вор старался привлечь псковичей на свою сторону, прислав в город "грамоту мудрым словом зело, не о крестном целовании"^*. "Большие люди держались Шуйского ожидая от него управы на чернь, а чернь тянула в сторону ласкового Вора", - резюмирует С. Ф. Платонов^**.

^* (ПЛ. - М. - Л., 1955. - Вып. II. - С. 268.)

^** (Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты ... - С. 28)

Внимание псковских летописей было сосредоточено в основном на внутриполитических событиях в городе, но нетрудно заметить, что волнения горожан в основе своей имели экономическую подоплеку. Обнаруженные псковские "воровские" копейки, происхождение которых имеет явные черты массового организованного выпуска, не связанного однако с денежным двором, дают основание для догадки о том, что московское правительство не ограничилось попыткой организовать добровольный заем у псковских богатых людей, но попыталось выпустить неполноценные копейки. Наиболее доступным способом для этого был бы денежный откуп, который мог получить кто-либо из псковских гостей или "славных мужей". Под этот откуп можно было выпустить облегченные деньги. Уж не потому ли московское правительство удовлетворилось 900 рублями, собранными в Пскове, что оно смогло получить гораздо большую сумму от богатых псковичей под денежный откуп? Хотя система денежных откупов отмерла еще при Василии III (1505-1533 гг.), чрезвычайные обстоятельства, в которых оказалось московское правительство, могли вновь возродить эту практику. Разумеется, это событие - как сам факт откупа, так и выпуск "легких" денег, - держалось в тайне.

Выпуская облегченные копейки, подражавшие монетам Годунова, инициаторы чеканки исходили и из факта популярности этой копейки, и из возможности сделать виновником "воровства" Бориса Годунова. Однако псковичи, видимо, все же разгадали, кто и когда выпустил неполноценные монеты. Может быть, семь псковских гостей, посаженных по требованию "всего Пскова" в тюрьму, были также и откупщиками? Не раз случалось, что ухудшение монеты служило поводом для народных волнений. Может быть, "воровские" копейки ПСРЗ (табл. 4, П., 3-3), выпущенные с ведома и по инициативе московского правительства, тоже сыграли свою роль в развитии классовой борьбы в Пскове?

Присяга Пскова 2 сентября 1608 г. "царю Дмитрию Ивановичу" означала смену администрации в городе и изменение политики. Псков теперь "послушно служил новому царю", - пишет С. Ф. Платонов. Из Тушина прибыл некий "Бегичев и поймал казны много гостиной". Затем население города было обложено налогами ("была поголовщина", - отмечает летопись^*). Для тушинского правительства Псковский денежный двор должен Оыл стать правительственным, центральным двором. И. Г. Спасский высказал предположение, что в Тушине, где был создан свой правительственный аппарат, мог быть организован и собственный денежный двор. Доказательством возможности этого он считал одну копейку с именем Дмитрия Ивановича, изолированную по штемпелям от всех других известных его копеек. На монете, сведения о которой опубликованы И. Г. Спасским^**, знак денежного двора не сохранился. В собрании ОН ГИМ нашлась такая же копейка, но лучшей сохранности; она имела знак ПС и несуразный вес 0,74 г. По всей видимости, эта была обычная "воровская" копейка, выпущенная в подражание псковским копейкам Дмитрия Ивановича (фототабл. 43, р, у, ф). Вес и непрофессиональное качество рисунка и чеканки изобличают ее "воровское" происхождение. Этим подтверждается мысль о том, что тушинцам незачем было создавать денежный двор в Тушине, если в их распоряжение попало налаженное денежное производство в Пскове.

^* (ПЛ. - М. - Л., 1955. - Вып. II. - С. 271.)

^** (Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве ... - С. 320.)

Уже говорилось, что тушинская чеканка в Пскове ознаменовалась выпуском копеек по повышенной весовой норме, чеканенных сохранившимися штемпелями Лжедмитрия I. Здесь, как и в других случаях, в денежном производстве нашли выражение политические мотивы. Выпуск монет по повышенной стопе должен рассматриваться как своеобразная реакция на попытку правительства Василия Шуйского занизить весовую норму. Видимо, не случайно был выбран тип штемпелей для чеканки копеек "Дмитрия Ивановича": это был архаичный лицевой маточник с изображением скачущего всадника, изготовленный еще при Федоре Ивановиче и порядком обветшавший к 1608 г. На денежном дворе хранился другой маточник московского типа, гораздо лучшей сохранности, приготовленный в 1604 г., однако его не сочли нужным использовать после 2 сентября 1608 г. Тушинское правительство выбором архаичного маточника, так же как и изменением весовой нормы, открещивалось от политики в денежном деле, осуществлявшейся в это время московским правительством.

Чеканка копеек с именем Дмитрия Ивановича в Пскове могла продолжаться до тех пор, пока денежный двор снабжался серебром. Осенью 1608 г. тушинское правительство еще имело достаточно средств для организации собственной чеканки. Тушинскому вору целовали крест все города, лежащие на большой дороге от Москвы к Белому морю. Эти богатые города облагались большими поборами деньгами и натурой. В самом Пскове продолжалась торговая деятельность, чему немало способствовало то обстоятельство, что ближайшие порубежные города - Ивангород, Ям, Копорье, а также псковские пригороды целовали крест Тушинскому вору. Но уже с конца 1608 г. города, целовавшие ему крест, начали восставать и перестали подчиняться тушинской администрации. В Пскове все более обострялась внутренняя борьба между "болшими" и "меншими" людьми. До августа 1609 г. верх в городе был у "менших" людей, затем их потеснили "болшие", но весной 1610 г. новая вспышка классовой борьбы вынудила их бежать из Пскова^*. Гости и торговые люди были разорены, торговать стало нечем. Тушинское правительство лишалось источников пополнения казны и все более становилось на путь прямого грабежа. В этих условиях Псковский денежный двор, не получавший регулярных заказов, неминуемо должен был свернуть производство. Видимо, так и случилось. Больше мы не находим никаких монет, которые можно было бы отнести к псковскому чекану, вплоть до конца 1610 - начала 1611 г.

^* (ПЛ. - М. - Л., 1955. - Вып. II. - С. 271-274.)

Если Псков в 1608-1610 гг. был в изоляции от остальных городов государства, то Новгород, напротив, в эти годы оказался в центре борьбы с польско-литовскими захватчиками. В середине 1608 г. в Новгород был послан князь М. В. Скопин-Шуйский, который был должен "строить рать" для борьбы с тушинцами. Он вел переговоры со шведами о помощи наемными войсками и собирал средства и военные силы с городов северного Замосковья, Заволжья и Поморья. Скопин-Шуйский пытался приобщить к общерусскому освободительному движению Псков, но в его действиях псковичи усматривали посягательство на свою независимость и на протяжении 1609-1610 гг. неизменно давали отпор объединенным шведско-новгородским силам. Польско-тушинский отряд Кернозицкого, осаждавший Новгород, вынужден был снять осаду в начале 1609 г., и организаторская деятельность Скопина-Шуйского далее могла развиваться беспрепятственно. Новгород Великий в зиму 1608-1609 гг. стал организационным центром национально- освободительной борьбы.

Материальной базой, главным источником средств для казны в этот период стала Вологда. Потеря опорных торговых пунктов на Балтике поставила северный торговый путь на Белое море через Вологду и Архангельск в исключительное положение. Вологда была не только узловым пунктом северных торговых путей, но и богатейшим торговым складом в зиму 1608-1609 гг. Из-за военных действий здесь задержались со своим товаром и казной иностранные купцы и русские торговые люди, которые выехали из Москвы на север.

Скопин-Шуйский обращался с грамотами через Вологду и Каргополь в другие местности от Перми до Соловецкой обители. Василий Шуйский также рассылал грамоты по городам, объясняя полномочия Скопина-Шуйского и призывая помогать ему казной и людьми. В царской грамоте от 29 ноября 1609 г. в Соловецкий монастырь сообщается, что Скопин-Шуйский переправил из Новгорода в Москву полученные из монастыря 3550 рублей, 150 ефимков и серебряную ложку "на корм ратным немецким людем", и что в предыдущем году прислано из монастырской казны 2000 рублей^*. Видимо, были и другие крупные пожалования на общее дело, но организационная деятельность Скопина-Шуйского оставила мало следов в источниках.

^* (ААЭ. - 1836. - Т. II. - № 144, 145. - С. 259.)

Казна, поступившая в Новгород в 1608 и 1609 гг., разумеется, в какой-то своей части не могла миновать Новгородского денежного двора, чтобы затем превратиться в денежное жалованье ратникам. Об интенсивной работе двора в эти годы свидетельствуют три клада, зарытые между 1608-1609 гг. и найденные в самом городе и его окрестностях. Об этом же говорит ежегодное изготовление лицевых и оборотных маточников, обеспечивавших бесперебойную чеканку.

В 1608 г. был приготовлен новый датированный маточник с буквами H/PSI, который в сочетании с оборотным штемпелем 1607 г. образовал новый тип копейки (Н., 3-2). Видимо, в этом же году был вырезан новый маточник для оборотной стороны (Н., 3), но получился он плохо и употреблялся мало: известны только две монеты, изготовленные с его помощью (Н" 2-3).

В 1609 г. вырезана новая пара маточников (Н., 4-4). Лицевой маточник не имеет даты - там ставятся буквы НРД, которые расшифровываются как слово "Новгород". Лицевой маточник НРД найдет дальнейшее применение в чекане Владислава Жигимонтовича, а затем, подправленный, будет использоваться при Михаиле Федоровиче. И. Г. Спасский отнес копейку НРД с именем Василия к январю - июлю 1611 г.; но ему был известен единственный экземпляр такой копейки^*. Однако за последнее время число известных копеек этого типа значительно увеличилось. В новгородском кладе 1613 г. они представлены 16 экз., в ОН ГИМ - 3 экз. Эти находки дают основание считать копейки НРД с именем Василия Ивановича чеканенными в 1609 г.

^* (Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве ... - С. 338-339.)

В 1610 г. вновь приготовлен датированный маточник (впрочем, с искаженной датой - вместо PHI здесь были вырезаны буквы в ином порядке - PIH). Этот лицевой маточник использовался с оборотными маточниками 1607 и 1609 гг. (Н., 5-2, 5-4).

В новгородских кладах копейки 1608 г. с буквами H/PSI по количеству соответствуют копейкам 1606 и 1607 гг. С 1609 г. объем чеканки здесь резко сократился. Это объясняется тем, что в Новгород, ставший военным и организационным центром в 1608 г., стекались материальные ценности и денежный двор получал достаточное количество сырья для чеканки. Но в мае 1609 г. Новгород опустел - Скопин-Шуйский со значительными военными силами начал свое медленное, но победоносное продвижение к Москве. Сокращение притока средств в Новгород вызвало уменьшение объема чеканки на денежном дворе. Видимо, чекан 1610 г. был тоже весьма скромным. И. Г. Спасскому удалось доказать, что основная масса копеек 1610 г. (с буквами PIH) была выпущена позже обозначенной на них даты - между июлем 1611 и 1615 г., когда Новгород оказался в руках шведов, которые наладили чеканку монет на денежном дворе подлинными штемпелями Шуйского. Выделить эти монеты помог их заниженный вес^*. Среди копеек с датой PIH встречено очень немного экземпляров, имеющих вес нормальной копейки трехрублевой стопы и время выпуска которых соответствовало указанной на монете дате. На этом основании можно заключить, что в 1609 и 1610 гг. чеканка монет в Новгороде велась в очень незначительных масштабах. Весовая норма новгородских копеек Шуйского выдерживалась в пределах трехрублевой стопы (диагр. 15).

^* (Там же. - С. 341-345.)

Все новгородские копейки, появившиеся после 1607 г., демонстрируют переход к старой стилистике оформления монетного поля: они возвращаются к характерному для новгородской чеканки 1596-1603 гг. сухому, рвущемуся рисунку, изображающему скачущего во весь опор всадника, к надписям, выполненным угловатыми, приземистыми буквами, так отличающимися от легких, изящных букв московского чекана. Отказ от московского стиля в оформлении новгородских монет в 1608 г. был окончательным, и новгородская чеканка до конца своего существования в 1627 г. уже не возвращалась к нему никогда. Денежный приказ не мог руководить денежным производством из осажденной Москвы. Маточники для новгородской и псковской чеканки, которые после 1603 г., по всем данным, делались в Москве московскими мастерами, перестали поступать на эти денежные дворы.

Новгородские резчики (или резчик?), которым после 1603 г. приходилось заниматься только подсобными работами по подчистке или подгравировке маточников, вновь должны были вернуться к собственноручному их изготовлению. Одно это объективное обстоятельство должно было способствовать изменению стиля новгородских монет в 1608 г. Но не меньшее значение, надо полагать, имели и субъективные моменты: возвращение к старому, традиционному типу новгородских монет выражало столь живучие в Новгороде сепаратистские стремления. Выполненный неумелыми руками псковский лицевой маточник 1607 г. все же подражает московскому стилю. Для опытного новгородского мастера такое подражание не составило бы особого труда, однако лицевые и оборотные новгородские маточники начиная с 1608 г. готовятся в ярко выраженном новгородском стиле. Ослабление центральной власти, возрождение сепаратистских настроений - отзвуки традиций феодальной раздробленности, ярко проявившейся в годы смуты, сказались и на денежном производстве.