Сергей Демкин. "Алгоритм успеха"

Сергей Демкин. 'Алгоритм успеха'

Случайно мне попал в руки любопытный буклет под многообещающим названием: "Что нужно знать, чтобы найти клад". Выпустило его американское общество "Трежер хантерз". На глянцевой многокрасочной обложке, где весьма натурально сверкали россыпи золотых монет и груды драгоценных камней, чуть ниже названия переливающимися перламутром буквами "Охотники за сокровищами" сулили успех каждому, кто внимательно изучит секреты кладоискательства, приведенные в их бесценном пособии стоимостью всего пять долларов.

Хотя сам я вовсе не собирался заниматься поисками кладов, узнать, что необходимо для успеха, было, конечно же, любопытно. Поэтому в соответствии с рекомендацией внимательно проштудировал буклет. Увы, содержавшиеся в нем секреты в общем сводились к трем незамысловатым советам: надо знать, что искать, где вести поиски и делать это с помощью современных технических средств. Несоблюдение любого из этих трех обязательных условий, утверждали эксперты-кладоискатели, наверняка повлечет за собой неудачу.

К сожалению, такой упрощенный алгоритм успеха на практике далеко не всегда гарантирует положительный результат. И вот почему. У каждого клада, неважно спрятан он на суше или похоронен в глубинах моря, есть, образно говоря, свой незримый страж - Его Величество Случай. Насколько он коварен, можете судить сами...

Галеоны XX века

Как и раньше, современных охотников за морскими сокровищами влечет прежде всего золото. Причем, если исходить из алгоритма успеха, такое кладоискательство - дело почти беспроигрышное. Ведь в отличие от испанских галеонов и пиратских бригантин, о ценных грузах которых далеко не всегда есть достоверные сведения, в каждом конкретном случае известно, что именно находилось на затонувшем судне. Второе условие вроде бы тоже налицо. Если в прошлом кладоискатели-подводники руководствовались сомнительными старинными картами да собственной интуицией, то теперь место кораблекрушения обычно не составляет тайны. А вместо ныряльщиков-одиночек поисками и подъемом занимаются специализированные фирмы, которые используют скоростные магнитометры, позволяющие за короткое время обследовать 240 000 миль дна, и сканирующие гидролокаторы, вычерчивающие его рельеф. На таких картах опытный специалист без труда распознает корпус судна. И тем не менее почти каждый подъем ценного груза не обходится без непредвиденных осложнений.

...На рассвете 20 мая 1922 года из устья Темзы вышел в море английский лайнер "Эджипт", принадлежавший компании "Пенинсьюлар энд ориент лайн". Ему предстоял дальний переход в Индию, куда он должен был доставить пять тонн золота и десять тонн серебра в слитках и монетах стоимостью более миллиона фунтов стерлингов. Однако его плавание прервалось, едва успев начаться. После полудня, когда "Эджипт" находился на траверзе мыса Рас у берегов Бретани, на море опустился густой, как молоко, туман.

Поднявшийся на мостик капитан приказал включить сирену и уменьшить ход. Не успели вахтенные выполнить его команду, как из белесой мглы вынырнула черная громада какого-то судна. В следующую секунду последовал страшный удар, и в огромную пробоину с ревом хлынула вода. В считанные минуты протараненный французским сухогрузом "Сена" лайнер затонул.

Место кораблекрушения было достаточно точно нанесено на карты. Зато 120-метровая глубина, недоступная тогдашним водолазам, делала шансы на спасение золотого груза весьма проблематичными. Лишь через шесть лет командор Квалья, генеральный директор генуэзской компании "Сорима", решил взяться за поиски "Эджипта". Главную роль тут сыграло то, что его фирма приобрела жесткие скафандры, дававшие возможность преодолеть 120-метровую отметку. Впрочем, даже в них водолазы могли находится на большой глубине в пределах 15 - 20 минут. Но Квалья все же надеялся с их помощью добраться до затонувшего лайнера.

К берегам Бретани отправились два водолазно-спасательных судна - "Артильо" и "Ростро". Используя довольно примитивные поисковые средства - траловую сеть и натянутый между ними трос,- спасатели методически прочесали 50 квадратных километров дна и в конце концов обнаружили "Эджипт". Настала очередь водолазов.

Работать на предельной глубине в жестких скафандрах было трудно. Потребовалось больше двух десятков спусков, прежде чем удалось разведать в лабиринте коридоров путь к помещению, где лежало золото. Увы, организуя экспедицию, командор Квалья упустил из вида одну "мелочь" - бронированную дверь, закрывавшую вход в отсек-сейф. Пока в штаб-квартире "Соримы" ломали головы, как преодолеть неожиданное препятствие, начались осенние штормы, и водолазные работы пришлось прервать.

Чтобы не простаивало дорогое водолазное оборудование, Квалья заключил контракт на расчистку подходов к брестской бухте. В годы первой мировой войны там затонуло судно "Флоренс" с большой партией боеприпасов. Снаряды оказались сильно изъеденными морской водой. Специалисты предупредили, что их ни в коем случае нельзя трогать, а тем более доставать из трюмов. Поэтому было решено взорвать "Флоренс" со смертельно опасным грузом прямо на грунте. Водолазы установили подрывные заряды и начали медленный подъем с частыми остановками для декомпрессии. Закончить его они не успели: скорее всего из-за неисправности один из детонаторов сработал раньше времени. Прогремел взрыв и четырнадцать водолазов бездыханными всплыли на поверхность.

Трагедия принесла "Сориме" столь мрачную славу, что прошел год, а вакансии оставались незаполненными. Лишь щедрая надбавка за "особые условия" помогла набрать новых водолазов-глубоководников. Причем они поставили категорическое условие: никаких взрывных работ на них возлагаться не будет.

Генеральный директор Квалья попал в затруднительное положение, поскольку в свое время поклялся журналистам добыть золото "Эджипта". Отступить значило нанести ущерб не только собственному самолюбию, но и - что гораздо хуже - репутации фирмы. Чтобы открыть бронированную дверь, требовался опытный слесарь, которых не было среди водолазов. Через посредников Квалья обратился с заманчивым предложением к взломщикам сейфов. Его агенты тщетно старались убедить "медвежатников", что спуститься в скафандре под воду ничуть не опаснее, чем ограбить банк. Желающих рисковать жизнью в неведомых морских глубинах среди них не нашлось. Глава "Соримы" попытался заказать дубликаты ключей у фирмы, оборудовавшей отсек-сейф, но из этого тоже ничего не вышло: за давностью лет чертежи замков не сохранились.

И вот, когда, казалось, дело зашло в тупик, забрезжил лучик надежды. Бывший капитан "Эджипта" сообщил, что во время кораблекрушения ключи от бронированной двери остались в письменном столе у него в каюте. Теперь все зависело от того, сохранился ли сам стол после стольких лет пребывания в морской воде. Если он развалился, нечего было и думать разыскать злополучные ключи.

Водолазы заранее изучили план судна и поэтому, прибыв на место, сравнительно легко проникли в капитанскую каюту. К счастью, сделанный из мореного дуба стол выдержал испытание временем. Когда его осторожно взломали, в одном из ящиков нашлись изрядно проржавевшие ключи. Остальное, как говорится, было делом техники. Лучшие специалисты изготовили дубликаты, водолазы наконец-то открыли бронированную дверь и приступили к спасению золота. В течение четырех лет они подняли 95 процентов драгоценного груза, за что всемирно известная страховая компания "Ллойд" выплатила "Сориме" премию в размере 62, 5 процентов его стоимости.

Куда более курьезный случай произошел с английским крейсером "Гэмпшир". В годы первой мировой войны он был послан из Англии в Архангельск, чтоюы доставить в 11 специальных дорожных сейфах золотые монеты на сумму 1500 миллиардов лир. Эти деньги банкиры Сити предоставили русскому царю в качестве военного займа. Плавание проходило спокойно, но у западного побережья острова Помона, самого крупного из Оркнейских островов, крейсер случайно наскочил на две немецкие мины и пошел ко дну.

После войны англичане снарядили специальную экспедицию, чтобы достать не попавший по назначению займ. Шестнадцать раз спускались водолазы Сэм Костелло и Чарльз Кантри к затонувшему крейсеру и только на семнадцатый сумели пробить водонепроницаемую переборку отсека, в котором находились сейфы с золотом. И тут случилось то, чего никто не ожидал. От последнего взрыва, которыми водолазы прокладывали себе путь внутри корабля, из торпедных аппаратов "Гэмпшира" вырвались две торпеды. Если принять во внимание, что они не сдетонировали еще в торпедных аппаратах и прошли буквально впритирку к спасательному судну, следует признать, что лишь чудо спасло участников экспедиции.

И все-таки самые большие ценности, которые поглотила океанская пучина, находились на трех судах, потопленных во время второй мировой войны.

В самом ее начале, напуганные призраком континентальной блокады, англичане стали втайне отправлять золото с Британских островов, из доминионов и колоний в Канаду и США. Зачастую для таких секретных операций использовались не только быстроходные и хорошо вооруженные корабли, но и обычные суда. Причем безвозвратные потери составили свыше пяти миллионов фунтов стерлингов. Половина этой суммы пошла на дно вместе с почтовым пароходом "Ниагара".

Спущенное на воду в Глазго в 1913 году, это красивое двухтрубное судно, развивавшее скорость до 18 узлов, принадлежало новозеландской компании и считалось одним из лучших на линии Австралия - Северная Америка. Утром 19 июня 1940 года, следуя в Ванкувер, "Ниагара" подорвалась на мине в тридцати милях от гавани Вхангароа к северо-востоку от острова Норт-Айленд. Получив большую подводную пробоину, лайнер начал быстро погружаться в воду. К счастью, команда успела спустить шлюпки и снять пассажиров с тонущего судна. Не прошло и нескольких минут после этого, как, почти вертикально задрав корму с бешено крутящимися винтами, оно затонуло, унеся с собой 590 золотых слитков.

Поскольку из соображений секретности ценный груз не был застрахован, гибель "Ниагары" явилась серьезным ударом для англичан. Всего через несколько дней был тайно образован синдикат, руководство которым поручили австралийскому капитану Вильямсу. Он должен был найти лайнер и во что бы то ни стало поднять золото. Для этого спешно переоборудовали стоявший на приколе в Окленде небольшой теплоход "Клеймор". В декабре 1940 года спасатель направился в Вхангароа, имея на борту специально сконструированную глубоководную камеру. В ней предстояло работать двум лучшим водолазам Австралии - братьям Вильяму и Джону Джонстонам.

Участок моря в шестнадцать квадратных миль оградили буями, и "Клеймор" приступил к тралению, следуя параллельными курсами. Уже в полдень на следующий день трал за что-то зацепился. Место отметили буем, однако работу пришлось прервать: начавшийся шторм заставил поисковую группу укрыться в гавани.

Когда шторм утих, под воду в наблюдательной камере опустился водолаз. Оказалось, что трал зацепился за камень. При подъеме наблюдатель услышал странный скрежет и сквозь один из семи иллюминаторов разглядел какой-то обросший водорослями трос. "Раз на нем водоросли, это не может быть якорный канат "Клеймора",- справедливо рассудил водолаз и продолжал подъем. А вот что именно держит загадочный трос, его, к сожалению, не заинтересовало.

Когда же спасатель стал выбирать якорь, неожиданно в двух метрах от клюза вахтенный матрос заметил рогатую мину, как выяснилось позднее, одну из 28 контактных мин, поставленных германским рейдером "Орион" в этом районе. Если бы вахтенный не успел вовремя остановить брашпиль, от "Клеймора" не осталось бы и следа. Случилось почти невероятное. Трос, на котором стояла мина, переплелся с якорным канатом, а тот вытащил ее на поверхность, лишь по счастливой случайности не зацепив один из рогов-взрывателей. Вскоре прибывший к месту происшествия военный тральщик обезвредил мину, и "Клеймор" смог продолжить поиски "Ниагары".

Через два дня трал "Клеймора" снова за что-то зацепился. Брошенный за борт ручной лот вернулся с отчетливыми следами краски. Теперь никто не сомневался: под ними было затонувшее судно. Но какое? Спущенный в наблюдательной кабине один из братьев Джонсонов на глубине 133 метров увидел перед собой "Ниагару", лежавшую на грунте в креном в 70 градусов на левый борт.

Естественно всем находившимся на борту "Клеймора" не терпелось как можно скорее приступить к подъему золота. Капитану Вильямсу пришлось умерить этот излишний пыл: сначала нужно было составить план спасательных работ. Несмотря на крутую зыбь, Вильям и Джон провели под водой несколько часов, тщательно обследовав "Ниагару". Пользуясь их указаниями, на макете с максимальной точностью была воспроизведена обстановка на дне. В итоге жарких споров участники экспедиции пришли к выводу, что единственная возможность проникнуть в отсек с золотом - это взорвать борт лайнера.

И вот настал день, когда капитан Вильяме замкнул контакты подрывной машинки. Мощный взрыв вздыбил морскую гладь. Возле стоявшего в ста метрах спасателя всплыла оглушенная рыба и куски деревянной обшивки ходового мостика "Ниагары". По докладу поспешивших под воду братьев Джонстонов в борту лайнера образовалась пробоина в 20 квадратных метров. Последовало еще несколько взрывов, после чего Джон в наблюдательной камере наконец-то смог вплотную приблизиться к "золотой" каюте. Увы, вход туда перекрывала толстая стальная дверь. Переборки тоже были надежно защищены броней.

Стало ясно, что наиболее уязвимое место - это дверь. Ее-то и решено было подорвать. Причем требовалось так рассчитать заряд, чтобы он не разнес вместе с дверью находившиеся в отсеке 295 ящиков с золотыми слитками. Иначе потом с помощью глубоководного храпового захвата их будет неимоверно трудно доставать из тесного отсека.

Наступил самый ответственный этап операции. Из железных прутьев сварили решетку, соответствующую размерам дверного проема. На ней по краям закрепили заряды, и сидевший в камере водолаз с величайшей осторожностью поместил хитрое сооружение точно над стальной дверью, которая, к счастью, из-за сильного крена корпуса "Ниагары" стала полом.

Расчет полностью оправдался: взрыв аккуратно, словно вырезал автогеном, вышиб дверь, а храповый захват вытащил ее на палубу "Клеймора". Позднее капитан Вильяме в память о подводной экспедиции установил эту стальную дверь в своем кабинете в Мельбурне. 13 октября 1941 года, забыв про суеверия - ведь было тринадцатое число, под ликующие крики экипажа водолазы извлекли первый ящик с золотом. Работа закипела. За месяц с небольшим было поднято 552 слитка, которые сложили в каюте капитана "Клеймора".

В горячке первых дней водолазы не обратили внимания на одну неприятную деталь, которая в конце концов сыграла свою роль. Оказалось, что, кроме двери, взрыв повредил внутренние переборки, и часть слитков была выброшена в соседние отсеки. Предстояло отыскать их.

Чтобы ускорить дело, к поискам наравне с водолазами подключились остальные участники экспедиции. С утра до вечера в камере менялись наблюдатели. Каждому хотелось самому обнаружить недостающую часть сокровищ. Однако время шло, а результатов не было. Когда окончательно износились тросы лебедок и капитан Вильяме смирился с мыслью, что придется объявить об окончании работ, Джон Джонстон вдруг достал еще один слиток. Это был последний успешный спуск храпового захвата. Хотя "Клеймор" простоял на якоре еще целую неделю, больше находок никому сделать не удалось. Тридцать семь слитков золота так и остались лежать в "Ниагаре" на глубине 133 метров.

"Клеймор" взял курс на гавань Вангароа. И тут произошел едва ли не самый драматический случай в истории судоподъемного дела. Когда до базы оставалось несколько миль, старший механик доложил капитану Вильямсу, что в машинное отделение поступает вода. Старенькое судно, которое до этого плавания хотели уже сдать на слом, не выдержало длительного пребывания в бурном море: между листами обшивки появились трещины, и оно стало тонуть. Возникла реальная угроза, что сокровища опять окажутся в морских глубинах, откуда их с таким трудом только что вызволили.

На "Клейморе" пустили в ход все водоотливные насосы. Кое-как его удалось привести в гавань. Но едва успели выгрузить на причал десять тонн золота, как он сел днищем на грунт.

Так закончилась эта эпопея.

Прошло больше десяти лет, но многие водолазные специалисты продолжали ломать голову над судьбой похороненных в "Ниагаре" тридцати семи золотых слитков. Ведь точкое местоположение затонувшего лайнера известно, значит проблема их подъема вполне поддается решению. Нужны только хорошая подводная камера и совершенный грейп-ферный захват с дистанционным управлением. И вот в 1953 году английский спасательный корабль "Формост-17", совершив океанский переход, прибыл в район гавани Вангароа. За несколько недель спасатели вырвали у Нептуна еще тридцать слитков. Блистательный успех! На этом дело застопорилось. Семь слитков так и остались лежать спрятанными в груде искореженного взрывами металла. На сей раз, надо полагать, навсегда...

Скептики могут возразить, что в приведенных выше случаях трудности проистекали главным образом из-за недостаточной технической оснащенности спасательных экспедиций. Стоит повысить их профессиональный уровень, и все пойдет, как по маслу. Увы, это далеко не так. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с историей двух самых знаменитых морских кладов.

...Судно "Эмпайр Мэнор" было построено в Сандерленде в 1943 году и сразу же отправилось в свое первое плавание- в Нью-Йорк. Перед выходом в обратный рейс на корабль доставили ящик, весивший немногим более тонны и адресованный Английскому банку. В нем лежало 70 слитков золота весом около пятнадцати килограммов каждый - часть эвакуированного золотого запаса Великобритании.

До Ньюфаундленда "Эмпайр Мэнор" следовал самостоятельно. Утром 27 января 1944 года он присоединился к конвою "НХ-276" в 240 километрах к западу от мыса Рейс. А в 11.30 американский пароход "Эдвард Кэнавэг" по неизвестной причине резко повернул влево и протаранил англичанина, на борту которого начался пожар. Несмотря на все усилия, потушить его не удалось, и команда была вынуждена покинуть судно.

На другой день разыгрался сильный шторм, гигантские волны разломили многострадальное судно на две части: кормовая пошла ко дну, а носовая, где находились золотые слитки, продолжала держаться на плаву. Ни командование конвоя, ни капитан не знали о золоте. А поскольку дрейфующий обломок представлял опасность для судоходства, канадскому эсминцу "Уоллесберг" был отдан приказ потопить его артиллерийским огнем. Так по иронии судьбы корабли двух союзников облегчили казну Великобритании на сумму, выраженную цифрой со многими нулями.

В 1950 году британский министр финансов связался с известной компанией "Рисдон Бизли", чтобы выяснить, не может ли она вернуть сокровища с "Эмпайр Мэнор". Ее эксперты тщательно изучили обстоятельства кораблекрушения и ответили согласием.

Район, где затонуло судно, считается одним из самых опасных в Атлантическом океане. Море здесь всегда неспокойно, господствуют сильные течения, да к тому же плавают огромные айсберги. Тем не менее три года невзирая на большие трудности поисковики прочесывали огромную акваторию, пока в конце концов не вышли на "Эмпайр Мэнор". Решающую роль при этом сыграли предоставленные адмиралтейством гидролокаторы, которые во время войны применялись для борьбы с немецкими подводными лодками.

Затем на точку прибыло судно "Туайфорд", специально оборудованное для проведения уникальной спасательной операции. Она длилась целый месяц. Основная трудность состояла в том, что затонувшая носовая часть лежала на дне килем вверх. Каждое утро дежурный водолаз опускался в море в наблюдательной камере и по телефону руководил действиями оператора гидравлического экскаватора. Следуя его указаниям, тот устанавливал подрывные заряды, которые "разрезали" металлическую обшивку судна. Причем от этого тандема требовалась такая слаженность, которую можно сравнить только с работой хирурга и его ассистентов при сложной операции. Ведь. вырезанные куски обшивки нужно было успеть подхватить механическим ковшом, прежде чем они упадут в трюм.

Когда было проделано достаточно большое отверстие, наблюдательную камеру и ковш опустили в отсек, где должно было находиться золото, но его там не оказалось. Специалисты пришли к выводу, что тяжелый ящик по-видимому вывалился через грузовой люк в тот момент, когда носовая часть перевернулась и пошла на дно.

Однако молодой служащий компании Алан Кротолл, который работал в канадском отделении "Рисдон Бизли", не захотел примириться с неудачей. Он стал терпеливо разыскивать членов команды "Эмпайр Мэнор", а также офицеров и матросов с канадского эсминца. Ему удалось побеседовать со многими очевидцами катастрофы и даже раздобыть фотоснимки, сделанные одним канадским офицером непосредственно перед тем, как затонула уцелевшая часть судна. На них было отчетливо видно, что она погружалась в воду носом. Из этого Кротолл сделал вывод, весьма скептически воспринятый специалистами. Да это и понятно. По мнению клерка, никогда не принимавшего участия в судоподъемных экспедициях, золото искали не там, где нужно. Ящик с золотыми слитками, весивший целую тонну, вполне мог пробить непрочные перегородки, отделявшие один трюм от другого, и в конечном счете очутиться в самой крайней точке носовой части.

Возможность проверить свою гипотезу появилась у Алана Кротолла лишь семнадцать лет спустя, когда он стал генеральным директором компании. Кротолл провел секретные переговоры с английским министерством финансов, завершившиеся подписанием необычного контракта. В случае успеха "Рисдон Бизли" получала 85 процентов стоимости поднятого груза. Зато при неудаче министерство отказывалось нести какие-либо расходы.

Снова, как и раньше, спасателям предстояло прорезать огромное отверстие в двойной обшивке судна и переместить с помощью механических захватов сотни тонн груза, чтобы попытаться найти семьдесят золотых слитков.

На сей раз проведение операции было поручено судну "Дроксфорд". Помимо новейшей техники для подводных работ этот бывший военный корабль британских ВМС имел усовершенствованную наблюдательную камеру, получившую у моряков прозвище "Пипинг Том - "Подглядывающий Том". Адмиралтейство сдало его компании "Рисдон Бизли" в аренду за символическую плату в размере фунта стерлингов в год, но на одном условии - содержать корабль в постоянной готовности, чтобы в случае необходимости ВМС могли использовать "Дроксфорд" для оказания помощи кораблям или подводным лодкам, терпящим бедствие.

2 августа 1973 года начался второй этап операции по спасению сокровищ, потребовавший максимальной отдачи от ее участников. Например, штурманам приходилось постоянно уточнять координаты, а механикам подрабатывать машинами, поскольку течения все время сносили судно с точки. Погода стояла отвратительная, волны порой достигали высоты девяти метров. Тем не менее "Пипинг Том" каждый день нырял в бурное море, повисая на глубине 90 метров над местом работ, которое освещалось сильными прожекторами. Но зачастую даже они оказывались бесполезны. Дело в том, что в свой последний рейс "Эмпайр Мэнор" вышел с грузом продовольственных припасов. После каждого взрыва мельчайшие частицы разложившегося груза поднимались из трюма и непроницаемым туманом повисали в воде. Из-за этого однажды заряд взрывчатки зацепился за наблюдательную камеру и чуть не разнес ее на куски. Но самое страшное произошло, когда лопнул основной трос, на котором висел "Пипинг Том", и наблюдатели в камере провели мучительно долгие минуты, пока ее поднимали на поверхность на запасном тросе и никто не знал, выдержит ли он.

Все усилия спасателей оправдались в тот день, когда дежурный водолаз с чисто британской сдержанностью передал по телефону: "Подо мной лежат какие-то бруски, весьма смахивающие на золото". Гипотеза, выдвинутая Аланом Кротоллом семнадцать лет назад, подтвердилась. А 6 ноября 1973 года в хранилища Английского банка были возвращены шестьдесят два слитка, поднятые со дна океана. Восемь, на один больше чем у "Ниагары", остались у Нептуна.

На первый взгляд история сокровищ "Эмпайр Мэнор" как нельзя лучше иллюстрирует алгоритм успеха, выведенный экспертами "Трежер хантерз": нужно знать, что и где искать, и иметь соответствующую технику. И все-таки в нем отсутствует еще одно не менее важное условие успеха - настойчивость и целеустремленность кладоискателя. Ведь только потому, что эти качества были в полной мере присущи Алану Кротоллу, оказалась разгаданной тайна морского клада. То же самое повторилось и с самой большой партией золота, когда-либо поднятой с океанского дна.

...В тот день, 8 октября 1981 года, мурманский порт жил своей обычной жизнью. Не звучала торжественная музыка оркестров, не полоскались на ветру яркие флаги расцвечивания. Между тем в порту происходило знаменательное событие. Туда были доставлены огромные ценности - пять с половиной тонн золота, 39 лет назад покинувшие Мурманск на борту английского крейсера "Эдинбург". Во главе конвоя из тринадцати вымпелов за два дня он успел пройти 250 миль, когда 30 апреля 1942 года в его правый борт попали две торпеды, выпущенные германской подводной лодкой. Крейсер лишился управления, но держался на плаву. Поэтому "Эдинбург" решили отбуксировать обратно в Мурманск вместе с его драгоценным грузом. Главную роль тут сыграло то, что золото находилось в пороховом погребе и его перегрузка на один из кораблей конвоя отняла бы много времени. Увы, как вскоре выяснилось, это решение было далеко не лучшим. Через тридцать шесть часов последовала атака фашистских эсминцев, во время которой крейсер получил новые повреждения. Опасаясь, как бы он не попал в руки противника, командование конвоя отдало приказ потопить "Эдинбург".

За прошедшие годы предпринимались неоднократные попытки добраться до этого золота, отправленного СССР союзникам в уплату за военные поставки. Однако все, кто занимался поисками клада, включая английские, советские, немецкие и норвежские фирмы, несмотря на большие затраты так ничего и не добились. Поэтому, когда водолаз- глубоководник Кейт Джессоп загорелся идеей достать русское золото, коллеги сочли это несерьезным со стороны известного подводного аса. Если даже удастся найти крейсер в студеном штормовом Баренцовом море, доказывали они, это все равно ничего не даст. Вожделенный груз надежно запрятан в пороховом погребе, самом труднодоступном месте корабля. Его броня слишком крепка, чтобы можно было применить опробированный способ резки корпуса с помощью взрывов. Ну а добраться до погреба в скафандре по бесконечным коридорам в ледяной воде и подавно невозможно.

Но ни скепсис, ни насмешки не действовали на Джессопа. Шесть лет он собирал и вводил в ЭВМ любую информацию, относящуюся к "Эдинбургу". На ее основе был разработан настолько впечатляющий, а главное вполне реальный план спасательной операции, что энтузиаст сумел убедить британское правительство заключить с ним контракт на ее проведение. Под него Джессоп получил кредиты и организовал компанию "Джессоп марин рикавериз лимитед". Ее поисковое судно "Стефанитурм" водоизмещением 1400 тонн, до предела напичканное всевозможной аппаратурой, сравнительно быстро обнаружило "Эдинбург". Подводные съемки и визуальное обследование дали весьма обнадеживающие результаты: крейсер лежал на боку, вверх пробоиной, на глубине 260 метров. Через эту пробоину водолазы вполне могли проникнуть внутрь корабля да к тому же по счастливому стечению обстоятельств недалеко от порохового погреба.

...Превозмогая почти невыносимое давление воды на 260-метровой глубине - 350 фунтов на квадратный дюйм, Джон Росье, двадцатисемилетний водолаз из Зимбабве, медленно приблизился к корпусу "Эдинбурга". Сделав небольшую передышку, сантиметр за сантиметром он начал пробираться к пороховому погребу, осторожно шаря перед собой в мутной из-за ила и мазута воде. Больше всего Росье боялся наткнуться на снаряды, 39 лет пролежавшие на дне Баренцова моря: они могли взорваться даже от легкого прикосновения. Вот наконец и погреб. Прежде чем войти туда, водолаз немного помедлил. Мелькнула мысль, что наверное такое же чувство испытывает дрессировщик перед клеткой со львами. Но там он хоть видит опасность, а здесь предстоит действовать на ощупь. Луч фонаря упирается в зеленую мглу, как в стену.

Собравшись, Росье заставил себя сделать первый шаг. Он не знал, сколько прошло времени - ему показалось целая вечность, как вдруг его рука коснулась массивного прямоугольного предмета. На мгновение радость находки заставила водолаза забыть обо всем, кроме тяжелого слитка металла. "Я нашел его! Я нашел золото!" - закричал он в микрофон, вмонтированный в шлем скафандра.

Так начался многодневный поединок английских водолазов с немыслимой 260-метровой глубиной и затаившейся рядом смертью. И выйти в нем победителями им удалось прежде всего потому, что Джон Росье до мелочей продумал организацию подводных работ. Подобно космонавтам, водолазы должны были пройти специальную подготовку. Кроме того, в течение двух дней перед погружением они не покидали барокамер, в которых постепенно создавались условия, соответствующие тем, что предстояло испытать на дне. Их базой-убежищем там был сферический колокол, висевший в 15 метрах над пороховым погребом "Эдинбурга". Подача воздуха и пищи каждому водолазу осуществлялась индивидуально через специальный шланг. Другой шланг меньшего диаметра, прозванный "пуповиной", связывал колокол со скафандром водолаза, работавшего внутри корабля. Эта система жизнеобеспечения каждую минуту прокачивала через скафандр 12 галлонов теплой воды. Иначе бы люди моментально окоченели.

Одновременно в колоколе спускалось по два водолаза. Каждая смена работала под водой несколько часов. Это был предел человеческих возможностей. Несмотря на тщательный отбор и специальную тренировку, на дне глубоководники ощущали страшную усталость и постоянную сонливость. Из-за огромного давления у них развивался нервный синдром, вызывавший судороги мышц. А это сильно затрудняло поиск слитков, когда одно неверное движение могло вызвать катастрофу.

Найденные слитки по несколько штук складывались в капроновую сеть, которая осторожно поднималась на поверхность. "Наша работа была ужасно медленной и изматывающей. Все равно что поднимать вручную увесистый груз на крышу высоченного небоскреба при сильном ветре",- так позднее рассказывал о том, что ему пришлось испытать Мэл Уильямз, ветеран-глубоководник, отнюдь не склонный к преувеличениям. Но другого выхода не было. Именно благодаря строжайшим мерам безопасности за все время операции по подъему золота не произошло ни одного несчастного случая.

Результаты, которых добилась команда Джона Росье, можно считать абсолютным мировым рекордом подводного кладоискательства: в качестве вознаграждения фирме-спасателю было выплачено 35 миллионов долларов из общей суммы в 81 миллион, в которую оценивается золотой груз "Эдинбурга". Остальное поделено в пропорции 1:3 между Великобританией и СССР.

История морского кладоискательства в наши дни будет неполной, если не упомянуть еше об одном современном "золотом галеоне". Это - крейсер "Адмирал Нахимов", один из 27 кораблей, потерянных русской эскадрой в Цусимском сражении в 1905 году. Он пребывал в безвестности до тех пор, пока в 1933 году американец Гарри Ризберг не издал книгу "600 миллиардов под водой", в которой рассказывал о том, как разыскивал клады в морских глубинах. В приложении автор привел список из нескольких сотен затонувших судов с сокровищами, еще ждущих своего часа.

Трудно сказать, чем руководствовался Ризберг, когда назвал сразу четыре русских корабля 2-й Тихоокеанской эскадры, потопленных при Цусиме. Больше того, он написал, что на боргу каждого из них находились ценности соответственно на 1200 тысяч, 2 миллиона, 800 тысяч и миллион долларов. Поскольку по чистой случайности американец указал, что больше всего золота пошло на дно вместе с "Адмиралом Нахимовым", естественно именно этот корабль привлек внимание охотников за сокровищами.

Впрочем, многочисленные экспедиции, отправлявшиеся на поиски русского крейсера, неизменно заканчивались одним и тем же - банкротством кладоискателей. Так продолжалось, пока им не решил заняться японский миллионер Сасагава. У себя на родине этот 80-летний старик был известен многочисленными победами на гонках моторных лодок и неутолимой жаждой личной славы. В свое время он тщетно пытался заключить контракт на подъем драгоценного груза "Эдинбурга", а теперь вознамерился взять реванш на "бесхозных сокровищах" "Адмирала Нахимова". Престарелый богач основал компанию "Ниппон марин девелопмент", пригласил шесть американских и английских водолазов, зафрахтовал сингапурское судно "Тен О" и отплыл в район Цусимы.

В ноябре 1980 года на пресс-конференции Сасагава поведал журналистам, что выделил 15 миллионов долларов из своих личных средств на спасение русского золота, оцениваемого в... 35 миллиардов, которые, можно считать, практически у него в кармане. Ведь главное сделано - корабль найден. По его словам, это "настоящий склад, где лежат 5500 ящиков, набитых золотыми монетами, слитками платины и золота". Причем водолазы якобы уже достали шесть слитков платины. Правда, сославшись на коммерческую тайну, он отказался огласить какие-либо подробности, сообщив только, что используется абсолютно новая глубоководная подъемная техника.

Позднее Сасагава не раз позировал фотографам, держа в руках слитки, поднятые с "Адмирала Нахимова". Однако никаких новых находок он не демонстрировал, ссылаясь на то, что возникли непредвиденные трудности: сильные подводные течения, плохая погода, гигантские мурены, нападающуие на водолазов. Отсюда и задержка с подъемом драгоценного груза.

Зато Сасагава подробно рассказывал историю этих сокровищ. По его версии на другой день после Цусимского сражения японский эсминец "Серануи" приблизился к "Адмиралу Нахимову" и предложил подбитому крейсеру следовать за собой. Вместо ответа его команда бросилась в море, а капитан взорвал в трюме часть боеприпасов, после чего корабль быстро пошел ко дну. Уцелевшие члены экипажа, по словам Сасагавы, признались, что на крейсере осталось "сказочное богатство", причем их карманы были набиты золотыми монетами. "Из-за своей непомерной алчности многие русские и утонули,- меланхолично заканчивал свое драматичное повествование кладоискатель-миллионер.- Ведь их корабль вез жалование для всего русского флота".

Первыми в успехе Сасагавы усомнились профессиональные охотники за морскими сокровищами. Возможно в них просто заговорила ревность к славе японца. А поскольку он держал в секрете ход спасательных работ, они занялись проверкой его исторических изысканий. Стоило им обратиться к документам русско-японской войны, в частности к донесениям участвовавших в Цусимском сражении адмиралов и капитанов, как стало ясно, что в рассказах Сасагавы нет ни слова правды.

Действительно ночью в первый день сражения "Адмирал Нахимов" получил серьезные повреждения, но держался на плаву. И лишь утром он передал по радио, что идет ко дну. В этот момент на горизонте показалось японское судно "Саду мару" в сопровождении эсминца "Серануи". Оно-то и подобрало команду крейсера, вовсе не обреченную идти ко дну с карманами, набитыми золотом. Его вообще не было ни у матросов с "Адмирала Нахимова", ни на самом корабле.

Со временем выяснилась и другая любопытная деталь. Слитки металла, которые по утверждению Сасагавы были подняты с затонувшего русского крейсера, имели удельный вес 11,34 г/см3. А это плотность свинца, а не платины. Стремясь прославиться, японский миллионер просто напросто вытащил на свет божий историю английского "Черного принца" из Балаклавской бухты, скорректировав ее применительно к "Адмиралу Нахимову". Но он не учел, что в мире подводных сокровищ рано или поздно все становится известным, особенно если грубо нарушаются железные правила алгоритма успеха.

Повезет - не повезет

Где больше шансов найти клад: на суше или в морских глубинах? Казалось бы, ответ очевиден. Ведь рыть землю, проникать в подземелья и пещеры, даже раскапывать могильные курганы гораздо проще, чем отыскивать на бескрайних океанских просторах затонувшие суда, а потом с риском для жизни вызволять сокровища из трюмов. Но это только на первый взгляд. Если обратиться к истории кладоискательства, выясняется парадоксальный факт: стоимость различных ценностей, поднятых со дна в прошлом и нынешнем веке, во много раз превосходит денежный эквивалент сухопутных кладов.

Причин тут несколько. Прежде всего на земле богатства именно прятали, то есть специально делали все, чтобы посторонний не мог их обнаружить. Во-вторых, те, кто зарывал клады, не имели ни малейшего представления о географических координатах - градусах и минутах, широте и долготе. Наземные же ориентиры слишком недолговечны. Поэтому дошедшие до наших дней сведения о месте, где захоронены сокровища, обычно оказываются слишком приблизительными, чтобы можно было руководствоваться ими.

Поэтому, если исходить из алгоритма успеха, шансы найти сейчас на суше дорогой клад, исчисляемый хотя бы десятками тысяч долларов или рублей, ничтожно малы. Тем более, что, как правило, нет достоверных данных даже о том, что именно спрятано. И тут зачастую вступает в игру Его Величество Случай.

...У матабеле, живущих на плато Матопо в Зимбабве, из поколения в поколение передается легенда о сокровищах Лобенгулы, сына великого вождя Моселекатсе. Когда в 1893 году в его владения вторглись войска английских колонизаторов, Лобенгула успел бежать из своей столицы Булавайо. С собой он увез два огромных сундука, полных золота, алмазов, слоновой кости. Сундуки были так тяжелы, что телегу с драгоценной поклажей с трудом тащила упряжка из десяти быков. После многодневных скитаний маленький караван вышел к нижнему течению Замбези. Переправившись на другой берег, Лобенгула приказал разбить лагерь вдали от жилья среди хаотического нагромождения скал. Здесь, на территории Мозамбика, можно было не опасаться преследователей.

Утром вождь объявил своим приближенным, что решил окончить затянувшееся путешествие. Он стоит на краю могилы - малярия доконала его. Но прежде ему нужно выполнить свой долг перед матабеле. Он должен спрятать королевские сокровища так, чтобы они не достались белым захватчикам.

Той же ночью, когда все в лагере крепко уснули, отведав за ужином пальмового вина со снотворным снадобьем, носильщики под наблюдением самого Лобенгулы перетащили сундуки в укромное место и закопали в глубокой яме. После этого четыре колдуна-индуса убили их, чтобы никто не мог выдать тайну клада. А через несколько дней умер и сам Лобенгула.

Однако, несмотря на принятые меры, его тайна не ушла с ним в могилу. Среди немногих приближенных, сопровождавших вождя, был некий Джон Джекобе, цветной из Капской провинции. Владея английским, голландским и исиндебеле, он служил переводчиком, а потом стал личным секретарем Лобенгулы. За ужином в тот вечер Джекобе, у которого расстроился желудок, отдал свою чашу с вином соседу. Ночью сильные боли не давали ему спать, и он стал невольным свидетелем того, как маленький отряд во главе с вождем отправился в буш. Джекобе крадучись двинулся следом. Издалека он увидел место, где прятали сокровища.

После смерти своего повелителя Джекобе возвратился в Южную Африку. Но мысль об оставленном в буше богатстве не давал покоя. Попасть в Мозамбик через Южную Родезию он не мог: власти не желали впускать человека, служившего их заклятому врагу. В конце концов ему пришлось раскрыть свою тайну двум немцам из Юго-Западной Африки. В обмен на составленную с его слов карту они вручили заверенный у нотариуса документ, в котором подтверждали право Джекобса на третью часть клада. Вот только найти сокровища Лобенгулы им не удалось.

Следующая глава этой похожей на детектив истории открылась после первой мировой войны, когда Юго-Западная Африка, бывшая колония Германии, стала подмандатной территорией южноафриканцев. О затерявшихся где-то на полках архива в Виндхуке бумагах, сданных немцами- кладоискателями, случайно узнал землеустроитель Литтон и начал разыскивать их.

Вдоволь наглотавшись архивной пыли, он все же обнаружил отчет от неудачной экспедиции. Да только текст оказался шифрованным, так что нельзя было понять, о каких местах идет речь. Тогда Литтон решил использовать в качестве ключа приложенную к документам карту, и кое- что сразу прояснилось.

Затем землеустроитель отправился в Мозамбик, наметил район в девяносто квадратных километров на левом берегу Замбези и приступил к методичному прочесыванию местности. Через несколько недель ему посчастливилось сделать важную находку. В одном из разведочных шурфов оказались останки лобенгуловских носильщиков. Литтон приказал копать дальше. Когда же яма достигла четырехметровой глубины, ее стенки внезапно обвалились, засыпав десять мозамбикских рабочих. Раскопки пришлось прекратить. Но кладоискатель твердо решил когда-нибудь вернуться на это место.

Шел 1934 год. К этому времени широко распространилась молва о зарытых в буше сокровищах, и в дело вмешались португальские власти. Они потребовали половину стоимости клада, если кто-нибудь отыщет его. Прослышав об этом, выдвинула претензии и созданная ранее "покорителем Африки" Сесилем Родсом компания "Де Бирс" на том основании, что среди сокровищ Лобенгулы могут находиться алмазы, добытые в Южной Африке. А лондонское миссионерское общество, выступавшее от имени матабеле, заявило, что половина клада должна принадлежать потомкам вождя.

Перед лицом этой юридической неразберихи Литтон отказался от своих планов. По слухам однажды он тайно посетил заветное место и убрал камни, по которым можно было установить, где зарыт клад.

Загадка сокровищ Лобенгулы породила много версий относительно того, в каком направлении отправился из Булавайон его караван. Например, в книге "Семь затерянных троп Африки" Хедли Чилверз утверждает, что, двинувшись вначале на север, Лобенгула затем повернул на восток и много дней добирался до последней стоянки на берегу реки Саби. По другой версии клад захоронен к северо-западу от Булавайо в районе водопада Виктория. Наконец, еще один вариант приводится в иллюстрированном сборнике "Все наши вчерашние дни", вышедшем в Солсбери в 1970 году. Интересно, что ряд деталей в нем совпадают с мозамбикским: путь, длившийся многие недели; умерщвление носильщиков, вырывших две глубокие ямы; маскировка этого укромного места каменными глыбами.

Одним словом тайна клада Лобенгулы до сих пор остается неразгаданной. Единственное, что не вызывает сомнения, так это его существование.

А вот о сокровищах бактрийских царей вообще никто не подозревал. И если бы не случай, они остались навсегда погребенными в песках.

...Весной 1880 года по Великому Шелковому пути в Индию отправился караван самаркандских купцов. На одну из ночевок они остановились возле Кобадиана, пограничного города бухарского эмира. Дальше за Амударьей лежали владения афганского эмира Абдеррахмана. И тут их ждала неприятная новость: соседний правитель издал указ - конфисковывать на границе у проезжающих все деньги.

Посовещавшись, удрученные купцы решили истратить деньги на драгоценности, которые конфискации не подлежали. На такой шаг их подтолкнул рассказ местного ювелира. По его словам, кобадианцы тайком от эмирских соглядатаев совершают вылазки куда-то к развалинам древнего города и приносят оттуда редкостные по красоте золотые изделия. Их-то и накупили самаркандцы, рассовав по тюкам с шелком и парчой.

Караван благополучно миновал афганскую границу и продолжал свой неторопливый путь. Однако вскоре его настигла беда: невесть откуда взявшиеся разбойники схватили купцов и отвели в пещеру, где стали потрошить вьюки с товарами. Одному из погонщиков чудом удалось бежать. Утром он привел к разбойничьему логову английского резидента в Курдистане капитана Бэртона с несколькими солдатами. Увидев их, разбойники бросили большую часть добычи и пустились наутек.

Развязка не заставила себя долго ждать. Капитан Бэр- тон собрал на базарной площади всех жителей соседнего городка Сех Баба и объявил, что разбойников и похищенные драгоценности все равно найдет, так что лучше кончить дело миром - вернуть их.

Через несколько часов свою долю вернули почти все грабители - остальные, видимо, были из других селений - и поспешили скрыться. Исчезла всего лишь четверть золота. Счастливые негоцианты подарили Бэртону самый красивый браслет и покинули негостеприимные места.

Злоключения купцов на этом кончились, а приключения драгоценностей продолжались. Золотые изделия попали в руки перекупщиков краденного. Решив, как говорится, "содрать две шкуру с одного тигра", они сделали с них золотые копии - весом, конечно, поменьше - и попытались продать генералу Кенингему, коллекционировавшему предметы старины. Но тот сразу уличил мошенников. Опасаясь нежелательных последствий, перекупщики были вынуждены выложить подлинники. В конечном итоге почти 180 золотых изделий, получивших название Амударьинского клада, очутились в Британском музее, буквально ошеломив всех знатоков древностей. И естественно породили массу вопросов. Где именно был найден клад? Кому принадлежал? Кто изготовил бесценные украшения? Наконец, что это была за страна, в которой имели хождение столь великолепные изделия?

Для ответа на последний вопрос, надо отправиться в легендарную Бактрию, о которой упоминалось еще в римских хрониках, а "Отец истории" Геродот писал, что ее можно сравнить с Вавилоном. Она включала в себя оазисы южного Таджикистана и Узбекистана и северный Афганистан, теснившиеся к живительным водам Амударьи. Причем издревле эта страна славилась своими сказочными богатствами- золотом, рубинами, лазуритом и искусными мастерами. В середине V века до нашей эры Бактрия входила в состав древнеперсидской империи Ахеменидов. В 329 году до н. э. ее завоевал Александр Македонский, а после его смерти на этой территории образовалось Греко-Бактрийское царство, которое просуществовало почти двести лет и пало под натиском кочевников.

Первые достоверные сведения о Бактрии были получены благодаря открытиям видного советского археолога, профессора Галины Анатольевны Пугаченковой. Затем работы были продолжены советско-афганской археологической экспедицией под руководством кандидатов исторических наук И. Кругликовой и В. Сарианди. Причем и тут им во многом помог случай.

...Все началось с того, что в Северном Афганистане, вблизи города Шибиргана, были открыты богатейшие запасы природного газа. Оттуда до Амударьи и дальше по территории СССР приступили к строительству газопровода. И вот, когда его трасса углубилась в безводную пустыню, советский инженер Алексей Марков заметил в отвалах песка, выброшенных землеройными машинами, черепки древней посуды. Он показал их археологам. Находка Маркова оказалась столь сенсационной, что маршрут советско- афганской археологической экспедиции был изменен чуть ли не в тот же день. Оказалось, что трасса газопровода пролегла по территории Бактрии!

Наибольшее количество находок было сделано на участке, проходящем севернее города Акча. Под песчаными курганами скрывались следы древнейшего поселения этой легендарной страны: фундаменты домов, могильники, утварь, оружие. Вслед за этим наметился еще один перспективный район в Северном Афганистане. И там по унылым серым такырам, сквозь бесконечные гряды огромных барханов, где, кажется, с сотворения мира не ступала нога человека, поползли тяжело груженные машины археологов.

Их надежды полностью оправдались. В 1972 году экспедиционный отряд, возглавляемый молодым ташкентским археологом Зафаром Хакимовым, приступил к сплошному обследованию территории Древней Бактрии. Все ближе в сторону Балха прокладывал он свои маршруты по заброшенным старым дорогам, пока машина не уткнулась во вздыбленные наподобие гор песка. Ничто не говорило о том, что здесь когда-то была жизнь. И все-таки глаз археолога заметил, что вершина дальнего бархана слегка отличается по цвету от соседних: на общем желтоватом фоне проглядывали красноватые пятна разводов, как это бывает от большого скопления битой посуды.

Но под песком оказались не черепки, а развалины древнего города с окруженной крепостными стенами мощной цитаделью. Начались монотонные экспедиционные будни, когда день за днем, год за годом с утра до вечера приходится копать, копать и копать, не рассчитывая на сенсационные открытия.

Наконец, 15 ноября 1978 года после девяти лет изнурительной работы в безводных песках под палящим солнцем близ холма Тилле-Тепе, где еще раньше был раскопан монументальный царский комплекс, археологи вскрыли первое погребение. Перед их глазами предстала фантанстическая картина: груда золотых украшений, которая почти целиком скрывала останки погребенного! А впереди первопроходцев ожидали еще шесть таких "золотых раскопов". Причем в них были не просто несметные сокровища, но и непревзойденные шедевры древнего искусства:

...Золотые короны, украшенные фигурными цветами, инкрустированные жемчугом и бирюзой, стилизованными деревьями с птицами на ветках... Массивные золотые браслеты, концам которых неведомые мастера придали форму животных - то хищников с оскаленной пастью, то стремительно мчащихся антилоп со зрачками из бирюзы и такими же копытками, ушами, рогами... Перстни и кольца тончайшей ювелирной работы... Золотые пластины, нашивавшиеся на одежду, то в виде человека, несущего дельфина, то музыкантов, то крылатых богинь... Разнообразнейшие золотые подвески и пряжки, изображавшие то амуров, сидящих на рыбах с бирюзовыми глазами, то воина в шлеме со щитом и копьем, у ног которого лежат драконы, то какое-то фантастическое существо с львиной мордой... Кинжал с золотой рукоятью в золотых ножнах с крылатыми грифонами и зубастыми хищниками.

Можно бесконечно долго перечислять бесценные находки. Ведь в каждом из семи погребений было от двух до трех тысяч золотых предметов, А всего их насчитывалось около 20 тысяч!

Когда сокровища найдены, труд кладоискателя на этом обычно кончается. Археологам же нужно было не только извлечь их, но и описать, зафиксировать на полевых планшетах и т. д. и т. п. Поэтому на каждое захоронение уходило не меньше полутора месяцев. Лишь на следующий год закончили они раскопки уникального клада мирового значения - сокровищ бактрийских царей.

...Когда знакомишься с историей кладов, невольно возникает недоумение: почему их так мало найдено на Руси? Ведь если исходить из ее бурной истории, людям наверняка приходилось прятать в тайники свои богатства. Значит, наша земля должна хранить множество кладов. Но практика не подтверждает этот вывод. Клады-сокровища, в которых много золотых монет, драгоценностей, домашней утвари из золота и серебра,- большая редкость. Обычно в них лишь серебряные и медные деньги. Зарывали их где-нибудь возле дома, в лесу или на берегу речки.

В чем же тут дело? А вот в чем. Хотя Россия славилась далеко за ее пределами несметными богатствами монастырей, церквей и царской казны, к тайникам прибегали в основном купцы, ремесленники, служивые люди да еще разбойники. Для них это были своего рода сберегательные кассы, куда откладывались не такие уж значительные накопления. Большиство таких захоронок - это мелкие суммы от 100 до 1000 копеек. Например, самый ценный клад XVI-XVII века состоял из 50 000 копеек. А в начале XVIII века лишь пятая часть потайных захоронок превышала 40 рублей. В последующем их размеры выросли, зато число уменьшилось. Впрочем, по мировым меркам петь-десят, пусть даже сто золотых червонцев - сущая мелочь, не заслуживающая упоминания.

И все-таки настоящие клады в нашей стране есть. По мнению экспертов ЮНЕСКО, трехсотая часть от богатств, находящихся в личном пользовании человечества, запрятано в виде кладов. На территории СССР, где войн, нашествий, восстаний и революций было значительно больше, чем в среднем на земном шаре, этот процент значительно выше. Причем, если верить закрытой статистике, кладоискательством у нас постоянно занимаются тысячи людей. Но пока они ищут сокровища в одиночку на свой страх и риск, рассчитывать на успех трудно. Здесь требуется не только выносливость, мужество, удача. Нужны совместные усилия архивистов, историков, фольклористов. Нужна современная техника, походное снаряжение и ЭВМ. И, конечно, содействие государства.

...Недавно в газетах промелькнуло любопытное сообщение. Первая в стране организация кладоискателей, консорциум "Тайна тайги", якобы напала на след золотого запаса России, вывезенного адмиралом Колчаком в годы гражданской войны. Что ж, возможно, рано или поздно консорциуму удастся разыскать его.