37. "Храните деньги в сберегательной кассе..."

Эта призывная фраза рекламы ежевечерне горела на фронтоне здания, стоявшего напротив дома, в котором жил инженер Иван Мартынович. Она периодически подмаргивала то зеленым, то красным светом, требовала, призывала обратить на нее внимание.

С наступлением сумерек Иван Мартынович задергивал штору. Моргающая реклама, бросая в комнату цветные всполохи, мешала смотреть телевизор.

Итак, сначала горела реклама, на которую внимания не обращали.

Потом горела дача. Не загородные хоромы в два этажа с гаражом и сауной, а так себе, сирый домишко, сколоченный на скорую руку на садово-огородном участке.

Тем не менее домик горел хорошо и споро. Огонь полыхал с яростью, подогретой сухим жарким летом, и тонкая струя воды из пожарной кишки с шипением превращалась в пар, не принося особого вреда опасному чудовищу.

А вокруг в отчаянии, не зная, что и предпринять, метался наш знакомый - владелец хозяйства Иван Мартынович. И даже отблески багрового пламени не делали его бледное, будто мукой посыпанное лицо хоть чуть- чуть розовым.

Позже, копаясь в остывшей золе, Иван Мартынович выгреб лопатой почерневший металлический ящичек (добротная работа - сам резал, сам варил автогеном) и стал сбивать с него крышку.

Внутри лежала плотная пачка почерневших без доступа воздуха денег - этакий своеобразный уголь из сверхдорогого сырья.

Сел Иван Мартынович перед раскрытой коробкой, взялся руками за голову.

- Сгорела машина, - приговаривал он. - Всё сгорело, всё пропало...

Соседи, добрые люди, проявили сочувствие и понимание. Советовали: надо идти в Госбанк. Там увидят, что это деньги, и поменяют на новые. Факт!

Факт так факт. Но давайте задумаемся. Представим, что мы купили новые часы, и тут же они сломались. Не в силу заводского дефекта, а только лишь потому, что мы уронили их на каменный пол - стекла в осколки, колесики - вперемешку. Неприятность немалая. Часы новые, модные, красивые. Жалко их! Но возникнет ли у кого-то из нас желание пойти в магазин и предъявить государству претензии - вот, мол, упали и не выдержали, сердечные, разлетелись. Дайте нам новые за ту же плату.

Нет, такого желания у нас не возникнет, поскольку каждый знает: претензии бессмысленны и незаконны.

По-иному получается, когда речь заходит о безнадежно испорченных по вине владельцев деньгах.

Вот в контору Госбанка пришел человек. Выложил перед сотрудниками прямоугольный листок бумаги неопределенного цвета и объяснил:

- Это деньги. Двадцать пять рублей. Нельзя ли поменять их на новые?

- А в чем дело? - спросил контролер. - Вот образец банковского билета достоинством в двадцать пять рублей. Похожа ли ваша бумажка на образец?

- А почему она будет похожа? - уже с некоторым возмущением стал наступать посетитель. - Случилось несчастье. Я положил двадцать пять рублей в "заначку". А жена не знала. Вот и сдала вместе с брюками в срочную химчистку...

Что ж, служба быта постаралась на совесть. Химикаты у нее крепкие, высококачественные. Съели они краску на денежном знаке почти начисто, оставив лишь бледную тень от рисунка. Но при чем здесь Госбанк? Почему "потерпевший" решил обратиться сюда со столь необычной просьбой? Законны ли его притязания?

Часто ли мы задумываемся над тем, что денежный знак - это документ не менее строгий, чем паспорт, что он действителен лишь тогда, когда имеет строго утвержденную государством форму - цвет, водяные знаки на бумаге, определенный рисунок, цифры, обозначение серии, а также размеры?

Думаем ли мы, что, получая трудовые рубли в день зарплаты, мы берем их в собственность? Все заработанные, все честно приобретенные деньги безраздельно принадлежат каждому из нас, и никто не вправе нам указать, как их хранить, как расходовать. Да, не вправе, хотя вопрос траты денег и их хранения часто имеет не малое общественное значение. Потому и существуют разные пожелания, с которыми общество обращается к своим членам. Например:

"ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ. ЭТО ВЫГОДНО, НАДЕЖНО, УДОБНО".

Согласитесь, что подобный совет буквально мозолит глаза. Он выписан неоновыми трубками на фронтонах домов в городах. Он откатан на типографских машинах и распространяется в миллионах экземпляров плакатов, листовок, памяток.

Свыше 170 миллионов счетов имели в 1985 году наши соотечественники в сберегательных кассах. И на них - двести двадцать миллиардов рублей вкладов. Надежно, выгодно, удобно. Тем не менее есть среди нас еще немало таких, кто живет советами, почерпнутыми из опыта и арсеналов памяти прапрабабушек: "Подальше положишь, поближе возьмешь", "Не деньги, что у бабушки, а деньги, что в запазушке", "Держи деньги в темноте, а девку в тесноте".

И вот пришел Иван Мартынович с кучкой пепла в руках к экспертам Госбанка. Инженер по образованию, начальник цеха по должности. Знает хорошо, что в сберкассе деньги не могут ни сгореть, ни утонуть. Надежность их хранения гарантирует то же государство, которое обеспечивает и твердость рубля. Знает хорошо, но кажущаяся мудрость минувших эпох взяла верх над здравым смыслом. И он положил "подальше", чтобы "по- ближе" взять. И взял. А потом стал проявлять знания, почерпнутые в художественной литературе, и доказывать, что современная криминалистика может установить, принес ли он горелые деньги или просто кучу бумажного пепла.

Криминалистика это сделать, конечно, может. Слово ее много весит там, где речь идет о преступлениях. Все же, что касается определения подлинности денег, возложено только на банковскую экспертизу.

Наше государство в вопросах денежных во многом идет навстречу трудящимся. Но права экспертов Госбанка - и это надо четко знать каждому гражданину - очерчены параграфами служебных инструкций. Существуют, например, Правила определения признаков платежеспособности билетов Государственного банка СССР и государственных казначейских билетов СССР.

Правила эти далеко не молоды. Своими корнями они уходят к одному из первых декретов Советской власти, изданному в 1919 году и подписанному В. И. Лениным.

"Поврежденный кредитный билет или расчетный знак, - писалось в декрете, - не принимается в платежи, когда он не составляет трех четвертей целого билета или знака или на нем отсутствует номер, серия или обе подписи. Разорванный кредитный билет или расчетный знак не принимаются в платеж, когда края оторванных частей не совпадают настолько, чтобы номер и подписи представлялись непрерывными или когда их принадлежность одному билету или знаку не очевидна".

В современных правилах рамки не менее жесткие: поврежденные билеты обмениваются Госбанком, если сохранилось не менее трех четвертей их площади, один из номеров и обозначение серии, а в середине билета можно прочесть слова или цифры, указывающие номинал.

Строгие и разумные правила. К сожалению, многих правил, прямо касающихся наших прав и обязанностей, мы не знаем, иногда и знать не хотим, поскольку считаем, не для нас правила писаны.

В упоминавшейся уже инструкции есть пункт, определяющий, что умышленно поврежденные билеты обмену не подлежат. Скажете - бюрократическая предусмотрительность, поскольку вряд ли кто умышленно портит свои, кровные. Однако, представьте, случается.

Некий любитель выпить явился домой после получки в состоянии "хорошего" подпития. Жена сделала ему замечание. Закипела душа мужа, посчитавшего себя оскорбленным. Схватил он дырокол и на глазах у ошеломленной супруги быстренько превратил пачку купюр в кружевные салфетки: "Вот тебе!"

Утром, когда градусы настроения поубавились и появилась способность трезво мыслить, глава семьи посмотрел на дело рук своих, собрал дырявые деньги и конфетти, приготовленное из них, и пошел в контору Госбанка.

Мне рассказывали потом, как разгневался человек на "бюрократов", отказавшихся менять ему дырки на новые деньги. Он демонстративно порвал остатки бумажек и бросил на пол: "Вот вам!" А кому, собственно, "вам"?

Трудно сказать, сколько читателей будет у этой книги. Еще труднее представить, сколько из них дочитают ее до этой главы. Но, уверен, девяносто девять процентов дочитавших на вопрос "Умеете ли вы беречь деньги?" ответит: "Да, умеем".

Увы, оптимисты, позвольте мне усомниться в правильности вашего ответа. Бережное отношение к рублю для большинства из нас еще не стало ни потребностью, ни даже простой привычкой.

Я здесь имею в виду нечто большее, чем проверка способностей дырокола на казначейских билетах.