Ярославле сребро [1983 Сотникова М.П., Спасский И.Г. - Тысячелетие древнейших монет России. Сводный каталог русских монет X-XI веков]

Обозначив сребреники с именем Петра как I и II типы монет Ярослава Владимировича, Толстой, для которого проблемы места чеканки не существовало, назвал III типом монет Ярослава сребреники с изображением св. Георгия (л. с.) и надписью "Ярославле сребро" вокруг изображения княжеского знака в виде трезубца с кружком на среднем зубце (о.с).

Признаны русскими и приписаны Ярославу Владимировичу эти монеты были сразу же, как только получил известность первый экземпляр^*. Историко-нумизматическое исследование А. А. Куника^** научно обосновало эту атрибуцию.

^* (Volkner, S.764; Schloezer, 1802, vol. 1, p. 42; vol. 2, p. 278; Карамзин, т. 2, примеч. 56; см. выше, с. 14-15.)

Толстой знал пять экземпляров Ярославля сребра и три медные отливки с сребреника этого типа (еще неизвестной тогда штемпельной пары). В настоящее время известно шесть экземпляров, отчеканенных тремя парами штемпелей (222-224).

Известны также две группы повторений Ярославля сребра. Первая из них - происходящие из Прибалтики шесть серебряных монет меньшего веса и размера, названные Толстым "скандинавскими подражаниями" Ярославлю сребру - представляют в сущности особый монетный тип (шт. 225-227)^*. Вторую группу составляют медные отливки для украшений-подвесок (10 экз.) с подлинных монет Ярославля сребра штемпелей 222-224. Они происходят в большинстве из жертвенных мест в Лапландии, а также с территорий, бывших в сфере влияния Новгорода^**.

^* (Толстой 1882, с. 87-89; Толстой 1893, с. 336; Бауер 1927, с. 316, 317; Лихачев 1930, с. 178, 179; Потин 1968, с. 141-150, рис. 18.)

В настоящее время известно три пары штемпелей Ярославля сребра и при первом же взгляде становится очевидным, что их создала одна рука. Выдающаяся красота и художественность монет, две из которых дошли до нас в первозданной сохранности, отмечалась всеми, кто обращался к их изучению^*; многие даже затруднялись признавать их монетами, относя к печатям или медалям, исполненным к тому же иноземным художником^**.

^* (Куник I860, с. 86; Толстой 1882, с. 86; Лихачев 1930, с. 175; Спасский 1962, с. 46-47; Спасский 1970-1, с. 53.)

При полном единстве композиционной схемы и пропорций, передача деталей, разное написание легенды и различия в безупречном начертании одних и тех же букв свидетельствуют о таком же свободном мастерстве исполнителя, какое наблюдалось у автора штемпелей IV типа Владимира. Но это мастер совсем другой культуры. Его манера ничего общего не имеет с нарочито-плоскостной графической традицией киевского гравера, как и начертание надписей и одних и тех же букв (А, В, Р, О, Е, Б, Л). При свойственном обоим особом изяществе линий и пропорций, исполнение разительно отлично, но неверное начертание имени Георгия (без последней буквы) при безупречной правильности русской части легенды приводит к признанию превосходного резчика штемпелей Ярославля сребра русским^* с хорошим знанием византийских образцов и опытом изготовления матриц печатей.

Еще А. А. Куник отметил, что прототип Ярославля сребра с погрудным изображением впрямь св. Георгия с непокрытой кудрявой головой, в воинском наряде нельзя найти среди нумизматических памятников Византии до XI-XII вв., но нужно искать в сфрагистическом материале, поскольку изображение Георгия на Ярославле сребре повторяет устойчивый канон изображения этого святого именно на византийских печатях^*.

И. И. Толстой посвятил проверке мнения Куника специальную работу^* и подтвердил, что изображение Георгия самым точным образом повторяет постоянные детали изображения этого святого в византийской сфрагистике. Каноничной оказалась и поясняющая изображение Георгия надпись, которая и на византийских печатях расположена отвесно по обе стороны святого.

Толстой установил также, что и оборотная сторона монеты сохраняет следы влияния печати, так как слово AMHN, не встречающееся на других монетах, присутствует на византийских печатях VII-XI вв. А. А. Куник считал, что Ярослав "перенес лик Георгия на монету со своей печати"^*. И. И. Толстой развил это предположение, представляя печать Ярослава в виде современных этому князю византийских печатей с изображением святого на лицевой стороне и вотивной надписью на оборотной^**. Н. П. Лихачев попытался оправдать это предположение, определив как принадлежащую Ярославу Владимировичу печать, найденную в 1896 г. в с. Левашевке бывш. Черниговской губернии^***. (Однако, по новейшему исследованию В. Л. Янина, это печать одного из двух других русских князей XI в.- Ростислава Владимировича или Мстислава Изяславича^****). Во всяком случае она несомненно восходит к более древним, не дошедшим до нас памятникам русской сфрагистики: на ней повторяется не только изображение Георгия, но и начертание имени этого святого без последней буквы^*****.

^*** (Лихачев 1928, с. 154-156, рис. 72; ЛСА, табл. XXVI, № 7.)

Рис. 26. Византийская печать с изображением св. Георгия

Отмеченная А. В. Орешниковым иконографическая и стилистическая близость русских вислых печатей и древнейших русских монет X-XI вв.^* стала особенно убедительна после опубликования В. Л. Яниным печати Изяслава Владимировича, найденной в Новгороде в 1955 г. и являющейся пока древнейшей из известных русских печатей. Наличие на этой печати еще дохристианской поры^** изображения княжеского знака, свидетельствуя о явном родстве древнейших русских монетных штемпелей и сфрагистических матриц, указывает, очевидно, и на традицию употребления княжеских знаков как государственных. Поэтому изображенный на Ярославлем сребре знак в виде трезубца с кружком на острие среднего зубца, соответственно изображениям знаков Владимира и Святополка на монетах этих князей, действительно может иметь своим прототипом изображение княжеского знака на неизвестных нам печатях Ярослава.

^** (Янин 1955, с. 44-46; Янин 1970-1, с. 34-38, 41, с. 166, № 3.)

И. А. Бартоломей был первым, кто увидал в знаке на сребрениках Ярослава родственное подражание знаку на монетах Владимира^*. Действительно, в свете сегодняшних представлений о системе княжеских знаков домонгольской Руси знак Ярослава с кружком на среднем зубце трезубца является одним из вариантов логического развития знака великого князя Владимира как отцовского.

Известные в настоящее время предполагаемые знаки двух других старших сыновей Владимира - Изяслава и Мстислава - также представляют собой некоторые усложнения отцовского трезубца: у Изяслава средний зубец снабжен небольшой перекладиной в верхней части^*, у Мстислава - кроме такой же перекладины вверху - имеется вторая перекладина на нижнем отроге трезубца^**.

^* (Янин 1955, с. 40, 41; Янин 1970-1, с. 40 (см. схему на с. 84).)

^** (Рыбаков 1940, с. 214 и след. (см. схему на с. 84).)

Окружающая изображение княжеского знака надпись "Ярославле сребро" по содержанию соответствует первой половине легенды на одном из штемпелей сребреников IV типа Владимира, которая начинается сообщением "Владимире серебро" (см. шт. 175). Совпадение формулы легенды Ярославовых и Владимировых монет, при сравнительной редкости такой надписи на сребрениках Владимира (всего один штемпель из 17), позволяет прочно датировать появление этой притяжательной формулы легенды последними годами княжения Владимира.

Новая формула могла возникнуть на сребрениках IV типа Владимира, и тогда изменение содержания легенды на монетах данного монетного типа при сохранении того же изображения князя выразило постепенный переход к новому монетному типу с изображением святого патрона князя вместо изображения самого князя (монеты с надписью "Петрос" и Ярославле сребро).

Если же притяжательная легенда появилась раньше на монетах Ярослава, ее содержание определяется тем, что Ярослав выпустил свои сребреники, по-видимому, в тот период, когда, будучи новгородским князем, он не имел еще права упоминать в монетной легенде общерусский стол, которым в это время владел его отец.

Рис. 27. Находки сребреников Ярослава

Догадка о чеканке Ярославля сребра в Новгороде вынашивалась многими исследователями^*. Действительно, при сомнительности сведений о происхождении экземпляра Мусина-Пушкина происхождение почти всех известных экземпляров Ярославля сребра из Прибалтики при их полном отсутствии в южных находках древнейших русских монет как будто подтверждает чеканку Ярославля сребра именно в Новгороде. На то же указывают и находки Медных литых повторений Ярославля сребра исключительно на севере.

^* (Куник 1860, с. 57-59; Толстой 1884, с. 61; Чернев 1888, с. 159, 160; Ильин, с. 2; Бауер 1927, с. 318; Лихачев 1930, с. 178; Орешников 1936, с. 32, 35, 41, 43; Янин 1956-1, с. 166; Спасский 1962, с. 46; Потин 1968, с. 144, 147-150; Янин 1970-1, с. 23, 24, 35-41; Молчанов, с. 82-85; Спасский 1974, с. 33; Сотникова 1975, с. 61; Сотникова 1978, с. 10.)

Косвенным свидетельством выпуска Ярославовых сребреников в Новгороде может служить их постоянно высокая проба (960°): начавшийся в последней четверти X в. приток западноевропейского серебра на Русь проходил главным образом через Новгород^*. Серебро не только стало для Новгорода одним из видов импорта, но и служит в дальнейшем, до середины XV в., постоянной статьей новгородского реэкспорта в другие русские земли^**.

^** (Черепнин А. И. О гривенно-денежной системе по древним кладам.- TMHO, 1901, т. 2, с. 190, 204; Bauer N. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittelalters.- NZ, Wien, 1931, Bd. 64, S. 76/60; Бауер Н. П. Денежный счет в духовной новгородца Климента и денежное обращение в северо-восточной Руси.- В кн.: Проблемы источниковедения, 1940, с. 202; Сотникова М. П. Из истории обращения русских серебряных платежных слитков в XIV-XV вв.- СА, 1957, № 3, с. 59; Сотникова М. П. Эпиграфика серебряных платежных слитков Великого Новгорода XII-XV вв.- ТГЭ, 1961, т. 4, с. 47; Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода в XIV- XV веках. М., 1963, с. 271, 280-283.)

На рассматриваемых монетах имеется два варианта написания слова "серебро": сребро (шт. 223, 224) и съребро (шт. 222). Первый вариант, известный по легендам монет Владимира и Святополка и повторяющий церковно-славянское написание этого слова^*, характерен для большинства письменных памятников Древней Руси независимо от места их происхождения, не исключая и Новгород. Он употребляется и в "Повести временных лет", и в Новгородской I летописи^**. Но в собственно новгородских памятниках не менее часто встречается полногласное написание "серебро". Именно так выглядит это слово в берестяных грамотах^*** и во всех списках Новгородской летописи, а написание съребро встречается только в одном памятнике, но зато новгородском и XI в.- в Остромировом Евангелии^****, где данное написание, включая и слова того же корня, присутствует 15 раз, в то время как первый вариант встречается всего лишь трижды.

^** (Повесть временных лет. М.-Л., 1950, ч. 2 (АН СССР, серия "Литературные памятники"), с. 543 (Предметно-терминологический указатель); Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. A. H. Насонова. М., 1950, с. 637 (Предметный указатель).)

^*** (Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1952 г.), М., 1954, № 30; Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1953-1954 гг.), М., 1954, № 133; Они же. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1955 г.), М., 1958, № 138; Они же. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1956-1957 гг.), М., 1963, № 197, 221, 257, 293, 318; Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1958-1961 гг.), М., 1963, № 334, 354; Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1962- 1976 гг.), М., 1978, № 417, 436.)

^**** (Остромирово евангелие 1056-1057 года. С приложением греческого текста евангелий и с грамматическими объяснениями, изданное А. Восюковым. Спб., 1845, с. 262, 275 (Словоуказатель).)

А. А. Куник считал написание съребро славяно-русской формой. В легенде Ярославовых сребреников он увидал "совершенно русское влияние" и желание автора штемпеля (которого Куник считал греком, болгарином или русским) "подделаться под русский простонародный говор"^*.

Конечно, употребление

в легенде и ошибочное начертание греческого имени на лицевой стороне монеты (см. шт. 222) указывают, что резчик был русским^*. Однако, по всей вероятности, можно утверждать, что этот резчик был и новгородцем, поскольку употребление резчиком буквы

в слове сребро можно понимать как отражение существовавшего в XI в. в Новгороде полногласия в произношении.

На основании сравнительного изучения всех известных серебряных экземпляров Ярославля сребра можно утверждать, что штемпель с

старше второго. Лицевые стороны монет штемпельных пар 222 и 223 отчеканены одним штемпелем. Это устанавливается не только наличием следа одной и той же выбоины влево над буквой ω, но и сравнением монет под одинаково разграфленными прозрачными пластинками. Изображение Георгия на монете 222-1 оказывается явно "свежее" того же изображения на монете 223-1, хотя оба сребреника имеют равно прекрасную сохранность. На втором все линии заметно толще, "разработаннее", чем на первом, а на лбу святого появился "шрам", который может передавать дефект только штемпеля. Значит, монеты штемпелей 222 чеканены ранее 223 и штемпель оборотной стороны без

в легенде сменил оборотный штемпель 222. Интересно, что при этом произошло изменение ориентации сторон сребреника с ↓↑ (у шт. 222) на ↑↑ (у 223 и 224).

Кроме отсутствия

, новый оборотный штемпель отличается еще и меньшим по размеру трезубцем, который к тому же украшен четырьмя точками вместо шести на прежнем штемпеле. Надпись при этом заметно крупнеет, что объясняется, по-видимому, стремлением средневекового художника заполнить все свободное пространство вокруг центрального изображения. В этот момент, вероятно, и происходит отказ от буквы

: поскольку буква Л при увеличении размера перешла на вторую половину монетного поля, для девяти (с

) букв там просто не хватило места^*. В первом же варианте написания легенды резчик, употребив

, сумел добиться максимально возможной равномерности в размещении надписи, которая принимает вид безукоризненно замкнутой по кругу ленты и восхищает строгой симметрией двухчастного деления между крестиком над кружком княжеского знака, отделяющим начало надписи от ее конца, и основанием трезубца внизу, делящим надпись ровно пополам, по восемь букв в каждой части.

Установлением старшинства штемпеля 222, имеющего 6 точек на княжеском знаке, опровергается мнение А. В. Орешникова о последовательном выпуске сребреников Ярослава без точек, с четырьмя точками и, наконец, с шестью^*. Экземпляр без точек вообще попал в ряд сребреников по недоразумению, так как является украшением, повторившим монету Ярослава. Он значительно толще сребреников, сильно коррозирован^** (т. е. изготовлен не из серебра) и даже в обломанном состоянии тяжелее целых серебряных экземпляров (см. Приложение, А-3). При сравнении его с изображениями лапландских оловянных (или латунных?) копий Ярославля сребра оказывается, что он отлит в той же форме, что и украшения-подвески Стокгольмского музея. Все они, имея прямую ориентацию сторон (↑↑), интересны тем, что дают представление о неизвестной нам по монетам паре штемпелей с особым изображением Георгия. Оно отличается более крупной головой, более пышной прической и дробной системой складок плаща, крупным княжеским знаком без точек и легендой оборотной стороны первоначального вида (с буквой

Такими же украшениями, по-видимому, являются происходящие из Германии три медные отливки с неизвестного сребреника, отчеканенного штемпелем 223. Пониманию этих вещей как украшений мешало отсутствие у них ушек или отверстий. Медные экземпляры "Ярославля сребра" считались то новейшими подделками^*, то древними монетами, современными подлинным сребреникам Ярослава, но чеканенными в меди ввиду "чрезвычайной государственной надобности"^**, то подделками, "отлитыми также со злым умыслом, но в древнее время"^***.

Древность изготовления всех трех медных сребреников Ярослава устанавливается тем обстоятельством, что они стали известны раньше (в 1855-1881 гг.), чем были найдены серебряные монеты данной пары штемпелей. Предназначение этих вещей для украшений сказывается не только в аналогичном использовании лапландских оловянных экземпляров с ушками. Невозможно допустить обращение медных русских монет в столь отдаленной от центра их чеканки области, да еще наряду с безукоризненно серебряными экземплярами Ярославля сребра, да еще того же штемпеля. К тому же в качестве украшений на территории именно Германии употреблялись и сами эти высокопробные русские сребреники, поскольку большинство из них имеют отверстия.

На штемпеле 224 у Георгия - более узкое лицо, шея - выше, волосы - пышнее, нимб - больше, что в целом придает облику святого определенную романтичность. Трезубец мельче, чем на штемпеле 222, но крупнее, чем на 223-м, а количество точек (6) - как на первом. Зато вместо слова AMHN и розеток помещены лишь четыре крестообразно расставленные точки. Именно это последнее упрощение позволяет считать этот штемпель моложе остальных.

Монеты штемпелей 223 оказываются интересными еще и тем, что позволяют решить более чем вековой спор: какое серебро Ярослава было оригинальным - большего веса или малого (так называемые скандинавские подражания, по Толстому). Б. Кене, А. А. Куник, В. М. Потин^* считают сребреники малого веса старшими по времени изготовления, а А. И. Бартоломей, И. И. Толстой, Н. П. Бауер, И. Г. Спасский, М. П. Сотникова^**- типом более поздним, чем сребреники большего веса.

^* (Kohne 1859, S. 63; Куник 1860, с. 63; Потин 1968, с. 144, 145, 147.)

^** (Бартоломей, с. 6; Толстой 1882, с. 86; Бауер 1927, с. 317; Спасский 1962, с. 46; Молчанов, с. 85; Сотникова 197э, с. 63; Сотникова 1978, с. 8-11.)

Шесть сребреников малого веса чеканены тремя разными, хотя и чрезвычайно сходными штемпелями лицевой стороны и общим штемпелем оборотной стороны при постоянном обратном соотношении сторон (↑↓; 225-227)^*. В их надписях наблюдается тот же набор букв и такое же их расположение относительно обоих изображений, что и на больших сребрениках штемпелей 223.

^* (Anderson 1935, с. 23, 24; Потин 1968, с. 148; Сотникова 1978, с. 8, 9.)

В изображении Георгия на всех трех штемпелях старательно скопированы размер и все подробности рисунка штемпеля 222 (223): овал глазастого лица с острым подбородком, курчавость головы, бусинный контур нимба, гривна на шее, количество и направление складок плаща, детали копья. Следует обратить внимание на то, что и малыми-то данные сребреники оказываются лишь за счет отсутствия ободка с надписью AMHN и розетками. Упрощение схемы изображений при полном отсутствии следов сфрагистического оригинала свидетельствует о "вторичности" малых сребреников.

Повторен в основе и рисунок знака Ярослава с тем же количеством точек (4), который, однако, добавлением двух полукружий на основании трезубца, рисующих глаза, превращен в изображение птицы. Это "улучшение" рисунка, тоже являющееся признаком вторичности рассматриваемой композиции, в сочетании со стилистической, масштабной и метрологической близостью данных малых сребреников Ярослава скандинавским монетам и наличием латинской буквы (R) в надписи оборотной стороны, действительно, может свидетельствовать об "осмыслении" русского знака мастером-варягом^*.

Таким образом, штемпели малых сребреников Ярослава моложе штемпелей Ярославля сребра большого веса. Однако, поскольку монеты малого веса имеют обратную ориентацию сторон (↑↓), надо думать, что конкретным прототипом для изготовления их штемпелей могли послужить монеты не самого штемпеля 223, имеющего уже прямую ориентацию сторон (↑↑), а какого-то его "родственника" с обратной ориентацией сторон.

Один из доводов в пользу старшинства сребреников Ярослава малого веса В. М. Потин находит в сравнении датировок монетных кладов, содержавших монеты того или другого рассматриваемых выпусков. Ярославле сребро большого веса встретилось в кладах, датируемых 1030 или 1040 г., а Ярославле сребро малого веса - в кладах 1025-1055 гг.^* Однако разница во времени возможного сокрытия сравниваемых кладов слишком мала, чтобы судить по ней о том, какой выпуск был первым. Практически это клады одной эпохи: второй четверти - середины XI в.

Совпадают, в сущности, и области распространения монет обоих выпусков - земли Прибалтики. Поэтому, хотя мнение Толстого об изготовлении Ярославля сребра малого веса где-то в Скандинавии в подражание высокохудожественному Ярославлю сребру большого веса^* имело сторонников почти до последнего времени^**, скорее можно согласиться с голосами, традиционно отстаивающими русскую и даже новгородскую чеканку Ярославля сребра малого веса^***. Ни находки этих монет в Скандинавии, ни "варварство" работы при стилистической близости скандинавским монетам, ни даже наличие буквы R в легенде оборотной стороны не являются необратимыми доказательствами чеканки малых сребреников Ярослава в Скандинавии. Ведь в Прибалтике и Скандинавии найдено и большинство экземпляров Ярославля сребра большого веса, а остальные два довода говорят только о том, что автором штемпелей Ярославля сребра малого веса мог быть мастер западного происхождения. В Новгороде X-XI вв. монетчика-иностранца можно представить даже с большей вероятностью, чем в любом другом пункте Руси этого времени^****.

^** (Чернев 1888, с. 159; Чернев 1898, с. 101; Орешников 1936, с. 45-47, 51, 52; Спасский 1962, с. 46.)

^*** (Kohne 1859, с. 73; Куник 1860, с. 58, 59; Бартоломей, с. 2; Густафсон, с. 96; Бауер 1927, с. 316; Лихачев 1930, с. 178, 179; Anderson. 1935, S. 24, 25; Потин 1968, с. 144, 146-148; Молчанов, с. 85.)

Проба серебра в монетах европейских государств X-XII вв. вообще крайне пестра. Как правило, она неустойчива даже у одного и того же правителя^*. Закономерным условием проникновения в каждую данную страну иноземных монет можно считать высокое содержание в последних серебра. В этом убеждает сама редкость присутствия в европейских кладах сребреников Владимира, которые, однако, всегда в таких случаях оказываются исключительно высокопробными монетами. Но зато и в древнерусских кладах, соответственно, никогда не встречаются, например, низкопробные чешские монеты второй половины XI в.^**

Из-за отсутствия добычи серебра на собственных территориях Швеция и Норвегия в X-XII вв. испытывали значительные затруднения с чеканкой монеты^*. Поэтому от найденных в Скандинавии русских сребреников Ярослава малого веса следует ожидать высокого содержания серебра, а от скандинавских "повторений" Ярославля сребра - низкого.

Резко отличающиеся друг от друга мастерством исполнения штемпелей, разными размером и весом, большие и малые сребреники Ярослава могут производить впечатление двух выпусков одного монетного типа. Но невозможно согласиться с мнением В. М. Потина, будто развитие типа идет через замену слабого в художественном отношении типа высокохудожественным, к тому же безусловно восходящим к определенному сфрагистическому прототипу, путем доработки грубого оригинала^*. Напротив, после установления вторичности Ярославовых сребреников малого веса поштемпельным анализом художественная деградация этих неумелых копий новгородского шедевра оказывается естественной и закономерной^**.

"Первородство" Ярославля сребра большого веса следует, по-видимому, и из сравнения весовых данных обоих монетных выпусков. Крупные сребреники Ярослава настолько тяжелее монет даже Владимира, что могут отчасти оправдать возвращения Н. П. Бауера и Н. П. Лихачева^* к старинным попыткам увидеть в Ярославле сребре упоминаемые под 945 г. летописью своеобразные верительные грамоты русских послов и купцов в Константинополе^** или даже фантазии И. Фундуклея об изготовлении "сребра" в Византии в качестве медальонов в честь русских великих князей^***.

^* (Бауер 1927, с. 317, примеч. 1; Бауер Н. П. Письмо В. Андерсону от 19.V.1935 г. (см. Anderson 1935, S. 25); Лихачев 1930, с. 179.)

Четыре из шести больших сребреников Ярослава имеют вес больше 3 г (см. 224, 222-2, 222-1, 223-1) при 960° обеих пробированных монет, причем три из этих четырех экземпляров превышают весовую норму ногаты. Так же тяжелы были, очевидно, и остальные экземпляры: обломок весом в 1,19 г. (223-3) составляет чуть более 1/4 целой монеты; экземпляр весом в 2,8 г (223-2) стерт и продырявлен. Следовательно, Ярославле сребро большого веса было чеканено скорее в норме ногаты южнорусской денежно-весовой системы X в.^*, что, пожалуй, можно расценивать как еще один довод в пользу мнения о выпуске этих монет еще при жизни Владимира. Если так, наиболее подходящей датой появления данного оригинального монетного выпуска представляется 1014 - начало 1015 г., когда, по летописи, Ярослав отказался отдавать отцу две тысячи гривен серебра, собиравшихся до этого ежегодно с новгородцев^**.

Мастер, изготовивший штемпели больших сребреников Ярослава, мог приобрести свои навыки в работе над печатями или какими-либо другими произведениями новгородского художественного ремесла. Подобный пример создания матриц для печатей известен и для более поздней эпохи, причем именно для Новгорода^*. Поэтому не будет удивительно, если произведения автора штемпелей Ярославля сребра откроются со временем среди других видов прикладного искусства Древней Руси XI в.

^* (Янин В. Л. Из истории русской художественной и политической жизни XII в.- СА, 1957, № 1, с. 113-131.)

Известные в настоящее время малые сребреники Ярослава имеют вес: 1,57; 1,55; 1,49; 1,37; 1,34; 1,18 г^*, т.е. чеканены в совершенно другой денежно-весовой системе, чем сребреники с именем' Владимира или Святополка или большое Ярославле сребро. Впрочем, это понимал еще и Кене на примере единственной известной ему такой монеты, которую он считал сходной в весе с монетами англосаксонского чекана^**.

В соотношении веса Ярославля сребра обоих выпусков можно при желании увидеть известную кратность и даже близость малых сребреников к высчитанной В. Л. Яниным весовой норме русской резаны X в.^* Однако вес малых сребреников вполне соответствует и весу западноевропейских денариев, что допускает предположение о чеканке Ярославля сребра малого веса в расчете на западноевропейскую сферу обращения^**.

Редкость Ярославля сребра малого веса, чеканка его всего двумя-тремя сочетаниями штемпелей, находки этих монет исключительно в Прибалтике и Скандинавии, действительно, указывают, как будто, что эти монеты были "вычеканены по специальному случаю и в один раз"^*. Если так, выпуск Ярославля сребра малого веса мог состояться в связи с событиями 1018 г., когда Ярослав, бежав в Новгород после поражения от Святополка на Буе, вынужден был произвести наем новой варяжской дружины, для чего новгородцы снова "начаша скот сбирати"^**. В данной ситуации и чеканщики могли быть из варягов^***, чем и объясняется стилистическое сходство малых сребреников Ярослава со скандинавскими монетами. В таком случае сребро Ярослава второго выпуска, повторяющее в общих чертах тип первого выпуска монет Ярослава, действительно, "принадлежит отечественной нумизматике, но никак не относится к древнерусскому искусству"^****. Однако главный вопрос: где и кем чеканились сребреники Ярослава малого веса? - остается открытым, и русскими эти монеты в настоящее время можно признавать лишь условно. Трудно поверить, чтобы Новгород с его высокой художественной традицией, создавший свой шедевр канонического Ярославля сребра, немедленно оцененный вне Новгорода и вызвавший многочисленные повторения, мог сам так "изуродовать" это выдающееся произведение. Все же версия о подражании Ярославлю сребру вне Новгорода (и скорее всего в Скандинавии, известной подражаниями монетам соседних государств^*****) не лишается всеми приведенными выше соображениями убедительности и привлекательности.

^***** (Bendixen Kirst. Scandinavian imitations.- Nordisk Numismatisk Arsskrift. 1968, S. 21-32; Maimer Br. Bidrag till studiet av Ethelredimitationer.- Numismatiska meddelanden, 1973, N 31. S. 34-45.)

Таблица 3 показывает общее количество известных в настоящее время древнейших русских монет, число соответствующих им пар штемпелей и число монет, каким представлены эти штемпели в Каталоге.

Самым многочисленным является тип II сребреников Владимира, что на первый взгляд противоречит его месту в классификации Толстого, поскольку наибольшим количеством экземпляров в монетных кладах должен быть представлен самый поздний чекан. Однако наблюдение это, верное относительно столетий, неприменимо для расчленения монетных выпусков одного-полутора десятилетий. Кроме того, противоречие легко устраняется высказанным выше предположением об одновременной чеканке сребреников II-IV типов Владимира, представляющих, в сущности, один монетный тип по композиции изображений и легенды.

Едва ли правильно было бы сравнивать непосредственно со II типом сребреников приближающийся к нему по числу известных монет тип I сребреников Владимира, ибо сребреники I типа никогда не встречаются в находках с монетами остальных типов.

Чекан с именем Святополка связан с IV типом монет Владимира работой над штемпелями обоих типов одного и того же мастера, что указывает на непосредственную замену одного монетного типа другим, т. е. позволяет вполне определенно датировать монеты с именем Святополка 1015-м г. Малочисленность монет Святополка с именем Петра объясняется, по-видимому, кратковременностью самого владения Святополком киевским столом в 1018 г., случившегося в результате авантюрного захвата им Киева с помощью войска Болеслава Храброго.

Эпизодичны были, очевидно, и чекан Ярослава, и выпуск золотых монет Владимиром.

340 монет от 220 штемпелей - много это или мало? Ответить на вопрос, какое количество монет было отчеканено данными штемпелями, при современном объеме источников и состоянии знания - невозможно. Методологически неверной была бы попытка назвать хотя бы порядок числа, как это сделано для более поздних русских монет^*, так как на материале всего 300 монет нет оснований утверждать, десятками или сотнями тысяч измеряется первоначальный русский чекан. Но соотношение общего количества известных монет с количеством штемпелей, приближающееся к 2/3, позволяет представить некоторые особенности самого процесса производства древнейших русских монет, которые становятся еще понятнее из строк таблицы 3, показывающих, по каким количествам монет стали известны нам штемпели древнейшего русского чекана. Шестнадцатью, девятью, шестью монетами представлены в Каталоге только единичные штемпели. От 7 штемпелей сохранилось по четыре монеты, от 10 - по три, от 33 - по две. Подавляющее же большинство штемпелей известно по единственным экземплярам отчеканенных ими монет.

^* (Спасский И. Г. Талеры в русском денежном обращении 1654-1659 гг. Л., 1960, с. 5.)

Таблица 3. Общее количество известных в настоящее время русских монет X-XI вв., соответствующих им штемпелей и число монет, каким представлены они в каталоге

^* (В скобках со знаком минус помечено количество штемпелей и монет каждого типа, известных только по упоминаниям в литературе.)

Большое количество штемпелей указывает на их нестойкость. Только этим можно объяснить скверное качество чеканки многих экземпляров и самое множество монет, "родственных" в результате неоднократных правок первоначального штемпеля и его копирования. Такими мягкими или хрупкими могли быть бронзовые штемпели.

Свойственное всем русским монетам X-XI вв. постоянное соотношение сторон по вертикальным осям изображений (↑↓ для златников и сребреников I типа Владимира; ↑↑ для остальных типов) указывает, что лицевой и оборотный штемпели были сопряжены в орудии формы щипцов. Редчайшие случаи нарушения этой ориентации (среди сребреников III типа Владимира и монет Ярослава) вызваны, по-видимому, поломками щипцов или заменой износившегося штемпеля.

Западноевропейские монеты, современные древнейшим русским, чеканились на круглых заготовках, вырезанных из раскованного листа металла^*. Русские монеты чеканены на кружках, отлитых в складных двухсторонних формах. Именно этим объясняются часто встречаемые на древнейших русских монетах различные не механического происхождения отверстия, выглядящие как "свищи", "заливы" или не плотно примыкающие "заплаты", являющиеся дефектом литья^** (см. 69-1, 82-1, 124-1, 128-4, 128-7, 167-2, 169-1, 175-1, 209-1, 211-2).

^* (Walther R. Die Entwicklung der europaischen Miinzprage-Technik von den Karolingern bis zur Gegenwart.- Deutsches Jahrbuch fur Numismatik. Munchen, 1939, Nr 2, S. 142; Haisig M. W mennicy krolewskiej a.d. 1657.-Zapiski numismatyczne, Wroclav, 1949, N 4, s. 4, 5.)

^** (Спасский 1961, с. 54; Спасский 1962, с. 44; Спасский 1970-2, с. 52.)

Сырьем для чеканки серебряных русских монет X-XI вв. мог служить металл только иноземного происхождения: собственного серебра Древняя Русь не имела. Однако к началу XI в. некогда мощный поток серебра с Востока иссяк. Сами дирхемы из "последнего эшелона" свидетельствуют о кризисе серебра на Востоке. Так, низкопробны (600°) оказались 6 из 14 пробированных обломков куфических монет клада из с. Денисы (№ 7 по Перечню находок). Но в целом содержание серебра в дирхемах для русского денежного дела было, очевидно, еще слишком высоко. Знаменательно, что среди более чем 300 сребреников не нашлось ни одного перечеканенного дирхема. Следовательно, для чеканки монеты на Руси в X-XI вв. употребляли собственный сплав, в котором дирхемы могли служить серебряной добавкой. При подготовке настоящего издания впервые получены точные данные о металле "сребреников", оказавшихся в подавляющем большинстве медными.

Пробировано около 60% всех описываемых монет (табл. 4). Восемь сребреников имеют 960°, один - 900°, два - 875°, пять - 860-800°, шесть - 700-600°, двенадцать монет - ниже 500°, около двадцати - 375-300°. Остальные три четверти сребреников практически не являются серебром.

Высокопробные сребреники имеются в каждом выпуске русских монет X-XI вв., кроме монет Святополка. Высокопробные экземпляры чеканены теми же штемпелями, что и масса низкопробных. Только эти экземпляры встречаются в кладах с восточными и западноевропейскими монетами, только они уходят далеко от места чеканки и попадают за границы Русского государства. Поэтому можно предположить, что все немногочисленные сребреники западноевропейских кладов имеют достаточно высокую пробу (ок. 900°).

Сходные явления наблюдаются на рубеже X-XI вв. и в XI- XII вв. в Средней Азии, где состояние запасов серебра не позволяло равно насытить серебром и внешний, и внутренний рынок и где на внутреннем рынке ходили монеты из сплавов серебра с медью и меди с оловом, а также (с принудительным курсом) медные, покрытые тонким слоем серебра^*. Плакированные серебром медные куфические дирхемы имеются в коллекции Эрмитажа^**.

^* (Массон М. Е. К истории горной промышленности Карамазара.- Труды Таджикской базы АН СССР. М.-Л., 1935, т. 4, с. 229; Давидович, 1960, с. 99-107; Давидович Е. А. Денежное обращение в Мавераннахре при Саманидах.- НЭ, 1963, № 4, с. 11; Сай-панов Б. С. Проблема "серебряного кризиса" денежного обращения на Востоке в нумизматической литературе.- Вестник МГУ (История), 1976, № 1, с. 54-57.)

^** (Быков А. А. О хазарском чекане VIII- IX вв.-ТГЭ, 1971, т. 12, с. 30, рис. 4; Быков А. А. Из истории денежного обращения Хазарии в VIII и IX веках.- В кн.: Восточные источники по истории народов юго-восточной и центральной Европы, М., 1974, т. 3, с. 47, 48.)

Золотые Монеты русской чеканки X в. закономерно повторяют весовую норму и пробу византийских солидов, которым они следуют также в размере и внешнем облике. В XI в., судя по составу Пинского и Кинбурнского кладов (№ 13 и 15), златники Владимира вместе с византийским золотом участвовали в международном денежном обращении.

С выяснением весовой нормы серебряных монет первоначального русского чекана дело обстоит сложнее. Вес медных сребреников в лучшем случае можно рассматривать как рудимент, пережиток каких-то весовых норм серебряной монеты. Говорить серьезно о метрологии тут невозможно. Определенна только ориентация на "средний" дирхем. К тому же для метрологических исследований пригодны не все 300 с лишним сребреников. За вычетом около 100 неразысканных или просто обломанных экземпляров, остается не более 200 монет, в большинстве биллоновых и медных. Весовые графики, составленные для каждого монетного типа в отдельности и по обоим "чистым" кладам, не противоречат в целом мнению В. Л. Янина (предположившего метрологическую связь древнейших русских серебряных монет с дирхемом) о чеканке сребреников по весовой норме куны в южнорусской денежно-весовой системе X в., но, к сожалению, и не уточняют это представление вследствие ограниченного количества материала.

Значительные отклонения от нормы в 3 г, достигающие ±0,5- 0,8 г, зависят, по-видимому, от состава и качества металлических сплавов, употреблявшихся для чеканки сребреников, крайне низкопробных в своей массе. А в отношении биллоновой и медной монеты большая терпимость наблюдалась всегда в средние века и на Западе, и на Востоке. Таким образом, вернее всего, пожалуй, будет признать вслед за И. И. Толстым, что древнейшие русские монеты X-XI вв., медные в своем большинстве, чеканены, по-видимому, без всякой весовой системы^*.

На основе пристального сличения монет удалось выяснить образцовые варианты штемпелей, стоявшие в начале русского чекана, и установить хронологическую последовательность большинства вариантов внутри каждого монетного типа.

Оказалось, что в каждом из восьми монетных типов русских монет X-XI вв. работал один "ведущий мастер" с несколькими помощниками или учениками. Вследствие многократного копирования быстро снашивавшихся штемпелей монетные легенды быстро "портились" даже у авторов штемпельных образцов. Поэтому смысл многих буквенных начертаний удается уловить только при сравнении надписи на монетах всего данного типа.

Таблица 4. Результаты пробирования русских монет X-XI вв.

^* (В скобках цифрой со знаком минус отмечено количество монет данного типа, перечеканенных из сребреников других типов.)

Письмо легенд на всех монетах первоначального русского чекана, безусловно, кирилловское. В нем нет ни одного глаголического знака. При исходной близости кириллицы греческому алфавиту употребление чисто греческих начертаний некоторых букв в наиболее грамотно исполненных монетных легендах усиливает внешнее впечатление от последних как от греческих надписей.

Характер письма на лучших образцах древнейших русских монет чрезвычайно близок торжественному письму мозаик, монументальной живописи, предметов торевтики, печатей. Поэтому выяснение в данном Каталоге нумизматической характеристики древнейших русских монет и "биографий" всех известных в настоящее время экземпляров этих монет превращает русские златники и сребреники X-XI вв. в надежный сравнительный материал при изучении других древнейших памятников древнерусского письма, языка и искусства^*.

^* (Сотникова М. П. Русская эпиграфика в Советское время.- ВИД, 1970, № 3, с. 101, 102.)

Чеканка древнейших русских монет продолжалась не более 25-30 лет на рубеже X-XI вв. и не возобновлялась даже уже во время длительного киевского княжения Ярослава Владимировича (1019-1054), а почти все находки этих монет происходят из кладов и захоронений не старше XI в.

Как материальные остатки денежного обращения X-XI вв. первые русские монеты представляют собою важный вид исторических источников для изучения экономики Древней Руси. Их чеканка была тщетной попыткой создать собственную монету, когда неиссякавший столетиями приток дирхемов в Южную Русь резко сократился во второй половине X в., но слишком эпизодичны и малочисленны были монетные выпуски, осуществлявшиеся, по-видимому, не регулярно, а только в связи с определенными событиями.

Несравненно большее значение имеют древнейшие русские монеты как важные политические памятники. Действительно, монеты с изображением русского князя на престоле, его княжеского знака, с беспрецедентной по декларативному содержанию легендой представляют собой единственный в сущности вид русских государственных документов X-XI вв., дошедший до нас в подлинниках. Поэтому они безусловно интересны в качестве исторического источника при изучении политики Древней Руси периода наивысшего расцвета Киевского государства, когда, наряду с принятием христианства в качестве единой государственной религии и учреждением государственного официального летописания, выпуск собственной монеты означал провозглашение государственной независимости Руси и равенства ее другим европейским государствам.

Если само появление русской монеты было стимулировано утверждением на Руси христианства как государственной религии, то нельзя исключить и догадку, что спорадические выпуски сребреников, за короткий срок несколько раз достаточно заметно менявших свой вид, удовлетворяли потребность в монете не так для ее основного назначения, как для "репрезентативного" использования - в качестве пожалований, во время торжественных церемоний, и т. д. (принятие христианства и женитьба Владимира на сестре византийских императоров; возможно, женитьба на внучке Оттона Великого; оба захвата киевского стола Святополком; конфликт Ярослава с Владимиром в 1014 г.).

Составляя подавляющее большинство всех вообще известных русских письменных памятников Х-XI вв., монеты первоначального чекана поистине драгоценны и для изучения древнейшей русской письменности и древнерусского языка.

Наконец, чрезвычайно интересны русские монеты X-XI вв. и как памятники искусства, донесшие сквозь тысячелетие, отделяющее нас от времени их чеканки, древнейшие русские портреты.