Торговля, монеты и клады

Хотя первый год правления "седмочисленных бояр" и польского командования казался сравнительно благополучным, полной стабилизации экономической системы не произошло. Вся фискальная служба была практически разрушена во времена Шуйского, когда в стране сосуществовали две центральные власти, два государственных аппарата, и помимо них - бродячие отряды вольных казаков, наемников и польских захватчиков, добывавших средства к существованию грабежом и разбоем.

И тем не менее жизнь продолжалась. Какая-то часть пошлин, податей и налогов, собранных в городах и деревнях, достигала Москвы. Велась торговля по большим и малым городам, торжкам и ярмаркам, торговым селам. Передвигались по стране торговцы, крестьяне везли на продажу в города продукты сельского хозяйства, продавали свои изделия ремесленники. Два эпизода, рассказанных современниками, выразительно характеризуют те трудные условия, в которых существовали в те годы простые русские люди.

Жена торговца, видимо мелкого, рассказывала: ее муж приезжал в Новгород Великий с товаром, но попал туда в тот момент, когда город захватили шведы (об этом мы еще будем говорить). После "взятия новгородского" он остался в Новгороде. Жена отправилась к нему. Чтобы добраться в безопасности, она присоединилась возле Твери к торговым людям "беляны (то есть жителям Белева. - А. М.), осташковцы... и иныя многие торговые люди". Эти торговцы собирались группами и так передвигались от города к городу со своими товарами. По словам той же верной жены, торговые люди, несмотря на опасность и трудности, ездили с товарами из Новгорода "беспрестанно в Осташков и в Торжок, и во Тверь, и во Ржеву, и в Старицу, и в Погорелое, и в Ярославль, и ис тех городов в Великий Новгород всякие торговые люди с товары ездят же". Но езда эта была сопряжена со многими опасностями. Ту группу торговых людей, с которыми рассказчица объединилась возле Твери, "на дороге мешь Тверью и Торжку ограбили всех".

Чтобы спастись от грабителей, торговые люди часто прибегали к услугам военных отрядов. Киевский мещанин, торговый человек Божка Балыка рассказывал, как он вместе с группой киевских купцов добирался до Москвы. Они присоединились к отряду польских солдат, которым командовал Струсь, и под его защитой передвигались по стране. По дороге на них напали "шиши" - разбойники, промышлявшие грабежом на дорогах. Находчивый командир Струсь приказал воинам спрятаться на торговых возах и укрыться рогожами. "Шиши", полагая, что перед ними беззащитные купцы, набросились на обоз. Выскочившие из засады солдаты разбили и прогнали "шишей". В Москве в 1610-1612 годах, по свидетельству того же Божка Балыки, было около сотни приезжих купцов с товарами.

Циркуляция торговых людей по стране разносила и денежные знаки, а население, верное традиции, прятало их в клады. От времени, когда русским царем считался Владислав Жигимонтович, до нас дошли сведения о двадцати кладах. Если сравнить это количество с ничтожным числом кладов двух последних лет правления Шуйского, следует признать, что годы 1610-1612 были более благоприятны для денежного производства. Оно смогло насытить страну достаточным количеством монет. Но такое количество кладов, зарытых за сравнительно короткий срок, заставляет искать причины, объясняющие этот факт.

Объяснение следует искать в топографии кладов.

Большая часть кладов найдена на юго-западе страны, то есть в районах, захваченных польскими отрядами или расположенных по пути их следования. Встречены клады под Мозырем, на Смоленщине, под Брянском, в Латвии, на Черниговщине, два клада - близ Тулы. Ряд находок состоит не только из русских копеек, но и из польско-литовских монет.

В самой Москве и ее окрестностях обнаружены четыре клада. Один из них происходил из Серебрянического переулка, где в XVII веке в казенной слободе Старые Серебряники жили мастера денежного двора. Нашелся также клад в районе Чистых прудов, неподалеку от стен бывшего Белого города. Еще одна находка была сделана на окраинах тогдашней Москвы в районе Карачарова. Наиболее интересными оказались предметы, найденные неподалеку от Новодевичьего монастыря, где в 1610 году стояли основные воинские силы поляков. Основным "сокровищем" клада были медная полуженная ендова, сковорода и стопка. Жители монастырской слободы, на территории которой были спрятаны все эти предметы, опасаясь поляков, постарались спрятать самые ценные предметы, объекты возможного интереса интервентов. Эти более чем скромные "сокровища" выразительно характеризуют быт горожан того времени.

Особого рассказа заслуживает клад, найденный при археологических раскопках в Смоленске, неподалеку от главной святыни города - Успенского собора. Находка сделана на Соборной горе, где располагался кремль и где находился Мономахов собор, который в 1611 году мужественные защитники города взорвали вместе с собой, не желая сдаваться польским захватчикам. Клад оказался живым свидетелем трагедии. Монеты датируют время его захоронения первой половиной 1611 года. Здесь находились пять новгородских копеек с именем Владислава Жигимонтовича. Чеканка их могла иметь место только с октября 1610 по январь 1611 года. Московские копейки Владислава представлены 34 экземплярами. Смоленск с осени 1609 года осаждался войсками Сигизмунда III. В течение полутора лет город героически сопротивлялся. После признания русским царем польского королевича положение осажденного города стало весьма двусмысленным. Сигизмунд должен был снять осаду с города, поскольку военное противостояние России и Польши сменилось подготовкой династической унии, долженствующей объединить оба государства. Об этом просили короля члены "Великого посольства". Но король снимать осаду не желал, так как в случае падения обороны Смоленска город должен был бы отойти к Польше и все верхнее течение Днепра оказывалось в польском владении. Двойственное положение Смоленска в создавшейся ситуации наглядно демонстрировалось тем, что защитники города получали жалованье копейками, несущими имя Владислава Жигимонтовича, в то время как отец его осаждал городские укрепления. 3 июня Смоленск был взят поляками. Последние защитники города собрались в Мономаховом соборе и погибли под его развалинами, взорвав собор.

Найденные спустя триста пятьдесят лет неподалеку от развалин собора монеты, видимо, принадлежали одному из этих героически погибших людей. В кладе насчитывалась 531 копейка, что составляло 5 рублей 3 гривны 2 денги. Размеры клада дают основание думать, что владельцем его мог быть один из представителей средней командной верхушки стрелецкого войска. Не исключено, что он получил деньги после долгого перерыва в выплате жалованья. Об этом говорит одна любопытная деталь. В кладе нашлись пять копеек, свернутых в трубку и запаянных. Это были монеты времени Грозного, Бориса Годунова и Лжедмитрия I. Скорее всего они использовались как украшения, находиться в обращении в запаянном и свернутом в трубочку виде они не могли. Однако в клад испорченные деньги попали. Значит, для владельца даже такие монеты представляли ценность, что могло иметь место лишь в случае нехватки денег.

Несколько находок происходили из районов, куда поляки не заходили: клады из-под Гдова, Осташкова, Лодейного Поля. Незадачливая супруга торговца, застрявшего в Новгороде, чей рассказ приводился выше, говорила именно об этих местах, по которым следовали торговые люди с товарами. Нет нужды объяснять, почему прятали деньги жители городов, лежавших на путях торговых людей и многочисленных разбойничьих шаек.

Смоленск, польский король Сигизмунд III

Главными обладателями денежных сумм в те годы были польские солдаты и офицеры, получавшие жалованье из русской казны. Из рук польских солдат деньги переходили в руки местных жителей, которые продавали им продовольствие, фураж для лошадей, одежду. С другой стороны, наличие кладов говорит о том, что население стремилось понадежнее спрятать полученные деньги, так как солдаты не только и не столько закупали, сколько грабили. А тот факт, что клады, зарытые местными жителями, дошли до нашего времени, говорит о насильственной смерти владельцев денег, не успевших воспользоваться спрятанными суммами. Все это - верные и печальные спутники войны, грабежа, разрухи и смертей.