Глава 6. Интервенция

События в Москве

Московская знать XVII века

После низложения Шуйского власть в стране временно осуществляла особая комиссия, избранная из числа членов Боярской думы. Это были бояре Федор Мстиславский, Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Федор Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков. Эти семь человек вошли в историю под именем "седмочисленные бояре", "семибоярщина".

Временному правительству присягнули дворяне, приказные люди, стрельцы, казаки, гости и "черные люди", а оно обязалось "стоять" за Московское государство и подготовить избрание нового царя.

Кандидатами на московский престол в тот момент выступали Лжедмитрий II и королевич Владислав, имя которого назвали тушинские бояре в договоре с Сигизмундом III от 4 февраля 1610 года.

За Лжедмитрием II стояли вольные казаки и "черные люди". Позиции самозванца очень усилились с тех пор, как на его сторону перешел атаман Заруцкий со своим казачьим войском. Значительную военную силу представлял также отряд Яна Сапеги. Казаков и "черных людей" боярское правительство боялось гораздо больше, чем польских интервентов.

Польский король старался использовать в собственных интересах расстановку сил в России. В манифестах он обещал русским дворянам вольности и избавление от тиранических порядков. Он уже начал раздавать поместья русским сторонникам. Конечной целью, которую король не очень трудился скрывать, была коронация на русский престол не королевича, а его самого.

Корыстные классовые интересы определили выбор семибоярщины в пользу поляков. Посадив на русский престол польского королевича, бояре, по их мнению, разрешали важнейшие проблемы. Россия вместо врага получала в Польше союзника; королевские войска отныне должны были заняться не завоеванием русских земель, а усмирением гражданской войны; военные действия, так истощавшие страну, должны были прекратиться; с обретением нового царя устанавливались прежние порядки и внутриполитическая стабильность. К тому же идея династической унии России с Польшей имела историческую традицию. Она возникала при Иване Грозном, и при Федоре Ивановиче, и при Борисе Годунове.

Однако в действительности все оказалось далеко не столь просто.

Русские ставили одним из главных условий принятия королевича Владислава на русский трон крещение его в православную веру. Патриарх Гермоген вообще предлагал казнить тех русских, которые перешли в "папежскую веру". Другим условием было снятие осады Смоленска.

Такие условия никак не устраивали поляков. Сигизмунд III не только не допускал возможности крещения королевича, но, как уже говорилось, сам претендовал на место русского царя. Он откровенно добивался того, чтобы русские присягали одновременно с Владиславом и ему самому. Король не собирался снимать осаду со Смоленска, так как он желал присоединить этот богатый и выгодно расположенный на торговых путях город к польской короне. В целом же польский король рассчитывал, что разгромленная, истощенная интервенцией и гражданскими междоусобицами Россия займет в унии место неполноправного члена, подчиненного интересам польской короны.

В результате переговоров "седмочисленных бояр" и гетмана Жолкевского, выступавшего полномочным представителем короля, был заключен договор, удовлетворивший лишь частично захватнические аппетиты польско-литовской стороны. Русские желали видеть на русском престоле только королевича, которого король должен был отправить в Москву. Владислава обязывали соблюдать православие, административный порядок и сословный строй русского общества. Ряд статей договора обусловливал возможность сохранения России как отдельного государства с особым правителем, и лишь в перспективе мог встать вопрос об объединении России и Речи Посполитой под властью одного государя. Правда, боярам пришлось пойти на компромисс в вопросе о судьбе Смоленска. Подписывая договор с королем, они практически бросали город на произвол судьбы, предоставляя ему самому решать свою судьбу. Был в договоре также пункт, согласно которому поляки обязывались бороться с "воровскими таборами", то есть с войсками Лжедмитрия II, "пока земля в тишине станет".

27 августа 1610 года силы самозванца были окружены под Коломенском объединенным войском русских и поляков под руководством Жолкевского и Мстиславского. Удалось уговорить Яна Сапегу бросить самозванца и перейти на сторону правительственных войск. Жолкевский пообещал ему и отряду выплатить 3000 рублей.

Не приняв бой, Лжедмитрий II бежал в Калугу. Непосредственная опасность вторжения в Москву была устранена, но страх не покидал московских бояр. Вспоминая впоследствии события этого времени, современники писали, что многие москвичи стали тайно "прямить" Лжедмитрию и сноситься с его людьми. Опасения бояр усугублялись тем, что поляки не выполнили своего обещания, записанного в договоре: уничтожить "воровские таборы" и арестовать самозванца.

Сломив угрозами, интригами и уговорами сопротивление части Боярской думы, не желавшей впускать польские военные силы в Москву, "седмочисленные бояре решились на размещение поляков в городе. В Кремле расположился Жолкевский с небольшой свитой, один из польских полков занял дома в Китай-городе, другой - в Белом городе. Остальные польские отряды остались в Новодевичьем монастыре. В Москве фактически утвердилась военная диктатура польского командования.

Не без коварных советов Жолкевского были отправлены под Смоленск в составе "великого посольства", насчитывавшего около 1200 человек, наиболее энергичные и популярные представители русского боярства во главе с боярином Голицыным и патриархом Филаретом. "Великое посольство", представлявшее все чины Земского собора, должно было договориться с королем Сигизмундом III об условиях принятия Москвой королевича, его крещении и выводе польских войск из России. Лишь на этих условиях должна была осуществиться уния России и Речи Посполитой.

Установление в Москве военной диктатуры польского командования и размещение польского гарнизона в городе смешало все планы послов. Тон короля и его сановников переменился на угрожающий. От русских ультимативно потребовали немедленной сдачи Смоленска и присяги смолян Сигизмунду III. "Как Смоленск сдастся, тогда о выводе королем войск из России договор напишем", - заявили русским сановникам. Поляки не желали даже обсуждать вопрос о перемене веры королевичем Владиславом. Отказ русских представителей выполнить требование короля поставил их в положение заложников в вооруженном польском лагере. Часть посольства была отпущена на родину, а руководители его оказались фактически в плену на много лет. Патриарх Филарет вернулся в Москву только в 1619 году, после заключения Деулинского перемирия в 1618 году с Польшей.

Поляки чувствовали себя хозяевами положения в Москве, а Мстиславский "с товарищи" усердно помогали им. Одним из первых и жизненно важных вопросов, которые пришлось решать новому правительству страны, стал вопрос об уплате жалованья польским войскам. Нужно было из русской казны уплатить 3000 рублей, обещанные Яну Сапеге, - плату за его измену Лжедмитрию II. В обозе Жолкевского не нашлось денег, чтобы расплатиться с наемниками, которых польское командование привлекло для войны в России.

Русские бояре предоставили нужные средства Жолкевскому. Он смог заплатить жалованье немцам, англичанам, французам, и около 2500 человек наемников покинули пределы России. У Жолкевского оставалось около 6-7 тысяч человек, преимущественно поляков. Содержать их должна была тоже русская казна.

Первоначально предполагалось передать "в кормление" каждой роте по нескольку крупных подмосковных городов. Но "кормленщики" - сборщики и фуражиры - так беззастенчиво грабили население, что возникла опасность нового народного возмущения, и бояре срочно отозвали ротных фуражиров из провинции. Все содержание "немцов" - кормовые деньги и жалованье - отныне было возложено на казну. Поляк Маскевич с неодобрением писал о своих соотечественниках в связи с этими событиями: "...Наши, ни в чем не зная меры, не довольствовались миролюбием москвитян и самовольно брали у них все, что кому нравилось, силою отнимая жен и дочерей у знатнейших бояр. Москвитяне очень негодовали и имели полное к тому право. Для устранения подобных беспорядков, по нашему совету, они согласились платить нам деньги, по 30 злотых на коня, собирая их с городов сами, через своих чиновников".

Гетман Жолкевский в своих "Записках" вспоминал: "...Мы жили там в добром порядке и при всех удобствах; ни в чем не было недостатка, и за известную цену доставляли съестные припасы и все нужное". О том же писал другой "начальник немцов" Конрад Буссов: наемники "получали для себя, для слуг и для лошадей корм и муку, а кроме того, ежемесячное полное жалованье из московской казны, от чего казна еще больше истощилась и опустошилась, чем во времена Шуйского".

Как только Москва присягнула Владиславу, в города Московского государства были разосланы правительственные эмиссары для приведения к присяге всего русского населения. Вслед за Москвой присягнули Владимир, Ярославль, Нижний Новгород, Ростов, Устюг, Вологда, Белоозеро, Коломна, Серпухов, Тула.

Как положено, на денежных дворах государства должна была начаться чеканка монет с именем нового русского царя. Но Псков, верный присяге Лжедмитрию II, отказался присягать польскому королевичу.

В городе, не утихая, бушевала междоусобная война, и денежный двор, не получая сырья, бездействовал. Недолгой оказалась чеканка монет Владислава и в Новгороде. В октябре 1610 года сюда прибыл боярин Иван Михайлович Салтыков и "привел" горожан к присяге Владиславу Жигимонтовичу (так стали называть на Руси польского королевича). На денежном дворе сделали два новых оборотных маточника с именем Владислава, а для лицевой стороны взяли старый маточник 1609 года с буквами НРД. Монеты с именем Владислава чеканились до января 1611 года. А в январе этого года новгородцы восстали, казнили Салтыкова страшной казнью - посадили его на кол, и "отложились" от Москвы. В городе установилось самоуправление. Новгородские монеты Владислава очень немногочисленны, что объяснимо коротким сроком их чеканки - практически она продолжалась около трех месяцев.

Рукомой из богатого дома

Единственным работавшим в стране оставался Московский денежный двор, он же - Денежный приказ. Важно отметить, что Денежный приказ дал указание и в Новгород, и в Москву чеканить полноценные монеты по трехрублевой стопе. Немногочисленные новгородские монеты и первые выпуски московских копеек Владислава имеют весовую норму в пределах 4 почек (0,68 грамма). "Доброта" русских копеек в первое время царствования Владислава свидетельствует о том, что денежный двор располагал запасами сырья и условиями для организации чеканки по всем нормам русского денежного дела. Хотя южные районы страны по-прежнему полыхали в огне гражданской войны, там хозяйничали войска Лжедмитрия II, Смоленск осаждали войска Сигизмунда III, Псков, а затем и Новгород "отложились" от Москвы, дорога на русский Север и Архангельск была свободна. Жолкевский писал: "Мы открыли большие дороги от Вологды, Ярославля и с других сторон; от Коломны вверх по реке Москве приплыли суда с хлебом и различными потребностями".

На Московском денежном дворе тоже вырезали новые оборотные маточники с именем Владислава Жигимонтовича. Для ускорения работы туда пригласили польских мастеров. Они внесли в русское денежное дело важное усовершенствование - использование пунсонов. По русской традиции резчики маточников резали изображение и надписи целиком. Изображения и надписи были позитивными, с маточников они оттискивались на чеканы, где получали зеркальное отражение, с тем, чтобы при чеканке этими чеканами вновь получать позитивные изображения и надписи. По всей видимости, польские мастера не смогли овладеть техникой резания по металлу крошечного изображения всадника и совсем микроскопических букв, которые должны были бы уместиться в кружок диаметром в 15-17 миллиметров. Поэтому на Московском денежном дворе решили для чеканки монет использовать старый лицевой маточник времени Шуйского, пока русский мастер по старинке резал лицевой маточник, изображавший нового царя. Оборотные же маточники делали польские мастера (или мастер?). Вместо того чтобы резать по металлу всю надпись целиком, он использовал длинные стальные стержни, на торце которых резались отдельные буквы. Эти буквы выбивались или, вернее сказать, оттискивались на чеканах, образуя привычную легенду русских копеек: "Царь и великий князь Владислав Жигимонтович всея Руси". Роль маточника, следовательно, выполняли буквы-пунсоны. По мере изнашивания маточника его не заменяли полностью, а подправляли буквы, более всего пострадавшие от стирания в процессе чеканки.

Технология с использованием пунсонов имела свои преимущества: она ускоряла трудоемкий и длительный процесс резания маточников, - но в русском денежном деле она привилась только спустя почти сорок лет, хотя в отдельных случаях к ней прибегали.