Глава V. Безмонетный период

С прекращением притока западноевропейского денария русские земли вступили в период, известный в специальной литературе под названием "безмонетного". На территории современной Белоруссии он продолжался до конца XIII - начала XIV в. Его причины следует искать не только в потере Восточной Европой монетного поставщика, но и в ряде факторов внутриэкономического и политического характера, приведших к распаду могучего Древнерусского государства.

Вторая половина XI - первая половина XII в. характеризуются резким ускорением процесса феодального дробления. Князья, заботившиеся лишь о своих узких вотчинных интересах, вели бесконечные распри друг с другом. Лишь некоторые из них понимали неизбежность гибельных для родины последствий междоусобиц. В 1167 г. правитель Волыни Мстислав Изяславич призывает князей к единению и походу против степных кочевников: "Братья! Пожалейте о земле Русской, о своей отчине и дедине: каждый год половцы уводят христиан в свои вежи..., а ныне у нас все торговые пути отнимают... и Гречьский путь и Соляный (т. е. дороги в Византию и Крым, откуда привозилась соль.- В. Р.)... Хорошо бы нам, братья, поискать отцов и дедов своих пути и своей чести!" Однако подобные обращения все реже находили сочувствие в среде феодальной знати. Во второй половине XII в. Русь перестала существовать как единое государство.

"Борьба князей с погаными кончилась,- писал автор "Слова о полку Игореве" (около 1187 г.),- ибо сказал брат брату: "Это мое и то мое же". И стали князья про малое "это великое" молвили и сами на себя крамолу ковати, а поганые со всех сторон "приходили с победами на землю Русскую... Тоска разлилась по Русской земле, печаль обильная потекла среди земли Русской".

Тревожная внешняя обстановка ставила все более прочные преграды связям Руси с другими государствами. Страна оказалась в кольце врагов, стремившихся воспользоваться благоприятными условиями для агрессии... В конце XII в. начинаются вторжения в восточную Прибалтику германских крестоносцев. Это организованное военное наступление, прикрывавшееся лозунгами христианизации местных племен, преследовало, прежде всего цели захвата важнейших северо-восточных торговых путей. Уже в первом десятилетии XIII в. Новгород и Полоцк включились в непосредственную борьбу с немецкими агрессорами.

В то время, когда Русь напрягала все силы для борьбы с германскими феодалами, на северо-восточные ее земли обрушились монголо-татарские полчища. Крупнейшие города были варварски разрушены, ремесленный люд уводился в рабство. Жизнь страны продолжалась лишь за счет пахаря. В 1246 г. через Киев проезжала направлявшаяся в ставку монгольского хана дипломатическая миссия папы римского во главе с Джованни да Плано Карпини. В своих дневниковых записях он ярко описывает ужасающие последствия нашествия монголо-татар: "Они пошли против Руссии и произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости и убили людей... Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле".

Фламандец Биллем Рубруквис в 1253-1255 гг. по поручению французского короля Людовика IX совершил путешествие в столицу Монголии с целью привлечения хана Мункэ к участию... в крестовых походах (!). Как и Карпини, он не мог не обратить внимания на крайнюю степень жестокости восточных завоевателей: "Когда русские не могут дать больше золота или серебра, татары уводят их и их малюток, как стада, в пустыню, чтобы караулить их животных".

На западе к захвату русских земель приступили литовские феодалы. Карпини указывает на одну из важнейших причин той сравнительной легкости, с какой они достигли успехов: "...мы ехали постоянно в смертельной опасности из-за литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали набеги на землю Руссии... а так как большая часть людей Руссии была перебита Татарами или отведена в плен, то они поэтому не могли оказать им сильное сопротивление". Первыми жертвами Великого княжества Литовского стали в 1263 г. северо-западная часть Полоцкой земли с городом Бряславлем (Браславом) и "Черная Русь" с городами Городно (Гродно), Новгородком (Новогрудком), Волковыском, Слонимом.

Оставшиеся вне иноземного владычества северная и юго-западная окраины Руси вынуждены были продолжать ожесточенную борьбу с германскими, шведскими, польскими, венгерскими и другими агрессорами.

В этих тяжелых условиях жизнь внутренних рынков страны все же продолжалась. "Киево-Печерский патерик" (XIII в.) рассказывает, в частности, об игумене Феодосии, который, отправившись в молодости к "Кыеву граду", встретил "идущие путем тем купци на возех с бремени тяжкы". Это же произведение, расхваливая праведную жизнь монастырской "братии", говорит о том, что монахи не гнушались трудом, а плоды его "носяще в град продати, и тем жито купяху".

Ослабление зарубежных контактов Руси привело к тому, что ее внутренняя торговля по своим масштабам значительно превзошла внешнюю. Экономическим центром северорусских земель продолжал оставаться Господин Великий Новгород (с 1136 г.- боярская республика). Новгородцы сохранили экономические связи с самыми отдаленными русскими землями. Их торговые подворья располагались в Полоцке, Витебске, Смоленске, Киеве, Чернигове, Суздале и других городах Руси.

На западнорусских землях экономическим и политическим ядром стало Полоцкое княжество, степень могущества которого характеризовалась "Словом о полку Игореве" очень образными гиперболами: князь Всеслав, с вечера оборотившись в волка, "дорыскивает" из Киева до Тмутаракани (Таманский полуостров) и "до кур" (первых петухов) успевает вернуться обратно. "Тому,- заключает автор "Слова",- в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы, а он в Кыеве звон слыша".

Владения полоцкого удела включали в себя, помимо самого Полоцка, Витебск, Оршу, Усвят, Лукомль, Изяславль, Минск, Копысь, Логожск (Логойск), Борисов и область по течению Западной Двины почти до Рижского залива.

Несмотря на то что уже в XII в. это крупнейшее феодальное государство потеряло Витебск и Минск, а с XIII в., как и Витебск, само попало под контроль Смоленского княжества, оно еще долгое время удерживало за собой ведущую роль активнейшего торгового центра. Полоцкое княжество имело интенсивные экономические связи с Новгородом, Смоленском, Суздалем, Волынью, Киевом. В древней столице Руси по-прежнему существовало торговое подворье полочан: "двор Брячиславль" был сменен отмеченным летописью под 1147 г. "Глебовым двором" (по имени внука Брячислава-минского князя Глеба Всеславича).

Свидетельством развитой торговли на территории Белоруссии в рассматриваемый период являются находки весов и разновесов этого времени. Безмены, весы и гирьки обнаружены в Лагойске, Друцке, Новогрудке, Минске и в других местах. В крупнейших городах возникали купеческие союзы. Каждый из них избирал своим покровителем какого-либо святого и посвящал ему церковь, где регулярно собиралась торговая "братчина" (первое упоминание о полоцкой братчине относится к 1159 г.).

Средоточием южнорусской торговли оставался Киев. Разнообразнейшие изделия киевских ремесленников пользовались, как и раньше, большим спросом почти во всех уголках Руси. На территории Белоруссии они найдены при раскопках Полоцка, Витебска, Мстиславля, Лукомля, Минска, Друцка, Новогрудка, Гродно, Волковыска и других древних городов.

В 1240 г. Киев осажден монголо-татарами. "Окружи град и остолпи сила татарская,- рассказывает Ипатьевская летопись.- От гласа скрипения телег его, множества ревения вельблуд его и ржания от гласа стад конь его... человеческого голоса не слышно". Несмотря на героическое сопротивление, столица Руси пала (по-видимому, в начале декабря: летописи называют различные даты - 19 ноября и 6 декабря). "Этот город был весьма большой и многолюдный,- пишет Карпини,- а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве".

Русь, оказавшаяся в чрезвычайно сложной и тяжелой ситуации, в целом сумела сохранить не только внутренние, но и многие из внешних политических и экономических связей. Владимир Мономах, внук византийского императора по материнской линии, был женат на Гиде, дочери английского короля. Сестра Владимира Евпраксия - Адельгейда вышла замуж за германского императора Генриха IV, а дочь Евфимия - за венгерского короля Коломана.

Эпическая "Песнь о Нибелунгах", сложившаяся в северной Германии около 1200 г., рассказывает о сватовстве "короля гуннов" Этцеле к бургундской королеве Крим-хильде. Узнав, что она согласилась на брак и прибыла в его страну, Этцель спешит навстречу:

 Его сопровождали бойцы из разных стран... 
 Скакали русы, греки, валахи и поляки.

"Слово о полку Игореве" рассказывает, что у русских воинов были "иноходцы угорьские (венгерские), шеломы латиньские (немецкие), копья ляцкие (польские)", а поражение "полка" привело к тому, что жившие в Киеве "немцы и венецианцы, греки и моравы... корят князя Игоря".

"Слово о погибели земли Русской" (между 1238 и 1246 гг.) утверждает, что Русь знают венгры и поляки, чехи и ятвяги (одно из литовских племен), немцы и корелы, болгары и буртасы (волжское племя), черемисы и мордва, половцы и греки...

Договор Новгорода с немцами и готландцами, заключенный в 1195 г., подразделял приезжих иноземных купцов на две гильдии - морскую и сухопутную. В свою очередь каждая гильдия распадалась на две части - "зимнюю" и "летнюю". Представители первой приезжали в Новгород осенью и оставались здесь на зимовку; второй - весною и торговали до осени.

Договор новгородцев с Любеком, Готским берегом и Ригой, подписанный в 1270 г., и последовавшее за ним торговое соглашение с немцами предоставляли зарубежному купечеству свободу передвижения по трем сухопутным и одному речному пути.

Внешнеполитические и экономические интересы западных земель Руси были связаны главным образом с Прибалтикой. Создатель "Хроники Ливонии" Генрих Латвийский под 1203 г. записал: "...внезапно явился в Ливонию король полоцкий (князь полоцкий Владимир.- В. Р.) с войском и осадил замок Икесколу. Ливы не посмели сопротивляться и обещали дать ему денег. Получив деньги, король прекратил осаду".

В 1210 г. было заключено первое торговое соглашение полочан с рижанами (интересно отметить, что в его редактировании принял участие немец Людольф, живший в Смоленске). В 1212 г. епископ Альберт встретился с Владимиром, "чтобы совместно договориться о безопасном плавании купцов по Двине".

К 1229 г. относится "Смоленская торговая правда", написанная во избежание "разлюбья" между Смоленском, Полоцком, Витебском и Ригой. Этот документ детально регулирует порядок товарообмена, обстоятельно излагает права и обязанности как русских, так и немецких (рижских) купцов. Его 26-я статья разрешала русскому купечеству путешествия в крупнейшие центры балтийской торговли - Ригу, Любек и на остров Готланд. Статься 43-я гарантировала торговым караванам обеих сторон беспрепятственность передвижения по Западной Двине "от верху и до низу в море, и по воде и по берегу всему". Устанавливалась должность "волоцкого тиуна". Он должен был обеспечить помощь "гостям", преодолевшим волок между Двиной и Днепром, и защищать их от "татей" (разбойников). В свою очередь купцы должны были и сами позаботиться о своей безопасности: вопрос о том, кому из них следует первым переходить этот опасный отрезок пути, они решали жеребьевкой; если же между ними оказывался русский, то он в любом случае имел право идти последним. В Смоленске, Полоцке и Витебске официальные лица - "весцы" взвешивали серебро и золото, получаемые за проданные товары, и взимали торговые пошлины.

В 1284 г. Смоленском и Ригой был подписан договор, содержавший оговорку: обе стороны обязывались не только обеспечить наиболее благоприятные условия для взаимной торговли, но и сохранять их даже если между смоленским князем, рижским епископом и магистром Ливонского ордена возникнут политические разногласия. Помимо представителей Смоленска и Риги, подписи под этим соглашением поставили двое немецких купцов: один из Брауншвейга, другой - из Мюнстера.

Рижская долговая книга за 1286-1327 гг. упоминает обещавшего рассчитаться с долгами в Любеке купца, имя которого (Тимошка) совершенно определенно говорит о его русском происхождении. Здесь же зарегистрированы и немецкие торговцы, настолько основательно прижившиеся на Руси, что имена их записаны в сочетании с названиями ее городов ("Люберт из Витебска", "Тидерик из Пскова").

Около 1300 г. Витебскому князю Михаилу Константиновичу посланниками рижских должностных лиц (ратманов) вручена пространная грамота, содержащая перечень учиненных их соотечественникам-купцам притеснений самим Михаилом и его администрацией.

Одна из жалоб в изложении рижан выглядит следующим образом: "...был у тебе один детина, наш горожанин... Он же хотел... девки купить... Тогда, идя путем, заблудил к монастыреви, и выскочивше 3 черньчи (чернеца, монаха.- В. Р.)... его били и рвали и мець вытезяли (меч отняли.- В. Р.) силою у него. И потом, княжо, ты... оковал еси и держал его еси... а товара еси отъял на 3 берковскы" (берковца; берковец - весовая единица в 10 пудов.- В. Р.)

"Другая обида" связана с тем, что рижские купцы, "у пиру пиючи", перессорились друг с другом и один из них "заразил" другого "до смерти". Убийца "убоявся живота (испугавшись за свою жизнь.- В. Р.), утекл к тобе, княжо. Немчи жо, то уведавше... молися тобе: выдай нам разбойника. И ты, им выдав разбойника, потом, княжо, шол еси у разбоиникову клеть, товар еси разбойников взял; и иных людей товар был тутот, и то поймал (и его забрал.- В. Р.) еси, княжо".

У купца Фредрика, продавшего мешок соли, продолжают жаловаться ратманы, княжеские слуги отняли ключи от товарного склада, а Михаил, "порты с него снем (сняв.- В. Р.), за шию оковал, рукы и ногы и мучил его...", после чего отобрал весь товар.

Очевидно, результатом систематических встреч прибалтийского купечества с русским явилось заимствование латышским языком ряда славянских торговых терминов: tirgus (торг), kupsis (купец), bezmens (безмен), birkavs (берковец), puds (пуд).

Письменные памятники безмонетного периода сохранили свидетельства и о русско-скандинавских связях. "Сага о Гисли, сыне Кислого", одно из самых драматических творений исландского эпоса, описывает события, относящиеся к правлению конунга (короля) Норвегии Хакона I (935-961 гг.) "на склоне его дней". Ее герой - Гисли, как и Хакон,- личность историческая. Он жил в Исландии, куда в X в. устремился массовый поток норвежцев-колонистов. В форме, дошедшей до наших дней, эта сага была записана около середины XIII в., и поэтому должна рассматриваться как источник именно этого времени. Одна из ее страниц рассказывает об исландском народном собрании - тинге, на которое прибывает брат Гисли Торкель "в русской меховой шапке". Не следует, разумеется, делать поспешный вывод о том, что русские купцы ухитрялись добираться до немыслимо далеквй в то время Исландии. Гораздо правомернее предположить, что при сохранении установившихся ранее связей Руси со скандинавскими странами ее товары могли попадать на остров при посредничестве норвежцев.

Многочисленные иностранные купцы посещали Киев. "Житие святого Марианна", ирландского проповедника XII в., рассказывает, что, когда у колонии ирландских монахов в городе Регенсбурге не хватило средств на постройку монастыря, один из них, по имени Маврикий, отправился в Киев. Здесь он сумел получить в дар много ценных мехов и благополучно вернулся обратно "вместе с купцами, возвращающимися из Киева". Во второй половине XII в. некий Гартвик, живший в Киеве, пожертвовал регенсбургскому монастырю святого Эммермана 18 фунтов серебра: эту сумму должны были выплатить его должники в Регенсбурге.

В 1203 г. половцы ворвались в Киев и обобрали его жителей до нитки, почему-то сделав исключение для застигнутых здесь иноземных "гостей": у них была отобрана "всего лишь" половина товаров. Даже после 1240 г., когда древняя столица Руси была, по-существу, стерта с лица земли, зарубежные купцы продолжали посещать ее. Плано Карпини завершает свои путевые записки следующими словами: "И, чтобы не возникло у кого-нибудь сомнения, что мы были в земле Татар, мы записываем имена тех, кто нас там нашел... Свидетелями служат Бреславьские купцы, ехавшие с нами вплоть до Киева... а равно и многие другие купцы из Польши, так и из Австрии, прибывшие в Киев...

Служат свидетелями и купцы из Константинополя, приехавшие в Руссию через земли Татар и бывшие в Киеве... Имена же купцов этих следующие: Михаил Генуэзский... Мануил Венецианский, Яков Реверий из Аккры, Николай Пизанский... Было еще и много других, но имена их нам неизвестны". Особенно интересен перечень "купцов из Константинополя": это были, как свидетельствуют их имена, итальянские торговцы из городов Генуи, Венеции и Пизы и, что самое поразительное, купец из Африки (Аккра - нынешняя столица республики Гана). Впрочем, в приводимом ниже сообщении восточного автора Вениамина Тудельского говорится о еще более ранних посещениях русскими купцами города Александрии в Египте. Еще в XII в. в различных европейских странах возникли особые корпорации купцов, чьи интересы были связаны именно с русскими рынками (в Германии их называли "рузариями").

Не прерывались и русско-византийские контакты. В 1166 г. Ростислав Мстиславич, князь смоленский и невский, дважды защищал "гречников" (византийских купцов, а также русских, ведших торговлю с Византией) от половцев, засевших в днепровских порогах. Вначале отряд во главе со служившим у него Владиславом Ляхом поляком) проводил купеческий караван до Киева. Затем сам Ростислав с одиннадцатью братьями и сыновьями (среди них были Глеб из Гродно и Иван из Турова) встречал суда гречников у города Канева.

В следующем, 1167 г. преемник Ростислава Мстислав и двенадцать других князей (в том числе Мстислав Гродненский и Святополк Туровский) выступили против половцев.

Несмотря на то, что Восток еще в конце X в. потерял роль ведущего экономического партнера Руси, арабы и в XII в. посещали ее. Уроженец Гранады Абу Хамид ал-Гарнати в дневнике одного из путешествий (1130-е гг.) вспоминает о своей встрече в одном из русских городов с багдадским купцом Абд ал-Керимом.

Русские купцы, как и их зарубежные собратья, не были домоседами. В 1134 г. новгородские "гости" были арестованы в Дании; в 1142 г., возвращаясь "из-за моря", они подверглись нападению шведов, а в 1188 г.- немцев. В конце XII в. в Штирии действовал таможенный устав, определявший размер поборов с приезжих русских торговцев. Купцов Руси видел Пешт и другие города Венгрии, где они покупали главным образом коней (в свою очередь, русские кони котировались на рынках Франции наравне со знаменитыми гасконскими, испанскими и венгерскими скакунами).

Вениамин Тудельский, восточный путешественник 1160-х-1170-х гг., называя Русь "пространным государством", а ее столицу Киев - "великим городом", клятвенно утверждает, что встречал русских торговцев не только в Константинополе, но и в Александрии.

Рубруквис, посетив на пути в Монголию венецианскую торговую факторию Солдайю (ныне-поселок Судак Крымской области), оставил следующую запись: "Туда пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани из хлопчатой бумаги, шелковые материи и душистые коренья... Константинопольские купцы посоветовали мне взять телеги и даже купить в собственность крытые повозки, в которых русские перевозят свои меха..."

Таким образом, катастрофическая обстановка, в которой оказалась Русь, не смогла полностью остановить деятельность как внутренних, так и внешних ее рынков. Ассортимент внутреннего русского товарообмена был очень разнообразен: цветные стеклянные браслеты, изготовлявшиеся в Киеве, Полоцке, Смоленске и других городах; пряслица розового сланца (шифера) - из города Овруча на Волыни; оконное стекло, стеклянная и бело-глиняная посуда, церковная утварь (нательные крестики, иконы и проч.), ювелирные изделия - из Киева; поделки из дерева и кости, разнообразные ремесленные изделия из железа, бронзы и других материалов, производившиеся в большинстве городов.

Западная Европа поставляла на Русь олово, свинец, серебро, изделия из кости и металлов, оружие; Прибалтика - главным образом янтарь; Византия и Причерноморье - дорогие ткани, тонкостенные сосуды с золотой и эмалевой росписями, ювелирные изделия, красноглиняные амфоры с виноградным вином и оливковым маслом; Кавказ - самшитовые гребни; печенеги и половцы - коней. Русь в свою очередь отправляла за рубеж меха пушного зверя, овчины, воск, мед, смолу, лен и льняные ткани, ювелирные изделия из серебра, оружие и коней.

Вынужденный "отказ" русских земель от монетного импорта отнюдь не означал, что они больше не нуждались в деньгах. Наоборот, огромное количество серебра требовалось для удовлетворения потребностей внутреннего товарооборота и для выплат Золотой Орде. Золотоордынские ханы брали дань не только с захваченных территорий: ее вынуждены были платить и Новгородская республика бояр и западнорусские земли, входившие в состав Великого княжества Литовского.

Новгород, сохранивший наиболее стабильные связи с Западной Европой, стал для Руси основным поставщиком серебра. Однако оно транспортировалось отсюда лишь на восточнорусские земли, минуя территорию нынешней Белоруссии.

В сложившихся условиях шла резкая перестройка всей экономики Руси. Это отразилось, в частности, на характере и содержании средств ее денежного обращения. В безмонетный период получили распространение очень своеобразные деньги - серебряные слитки определенных веса и формы. Материалом для их отливки служили, очевидно, как накопленные ранее запасы дирхема и денария, так и лепешкообразные германские слитки серебра, поступавшие через Новгород.

Слитки не сразу вытеснили из обращения монету: на западных землях Руси часть кладов со слитковым серебром относится к последнему двадцатилетию бытования здесь денария и содержит в своем составе монетную часть. Однако для последующего времени нельзя назвать монету, которая "разменивала" бы слитки, "вводила" бы их в сферу обращения. Эти огромные для своего времени денежные единицы не могли, естественно, получить столь е широкое применение, как предшествовавшие им дирмы и денарии. И, действительно, хотя область их обращения на территории Белоруссии в целом совпадала с областью распространения денария (верхнее Поднепровье и Подвинье), количество их, зарегистрированное в находках, едва достигает 170 экземпляров. Характерно, что слитки в виде кладов встречаются чаще, чем единичными находками. Это может служить дополнительным доказательством принадлежности их очень узкому кругу людей. Следует полагать, что слитковые деньги служили только для очень крупных платежей и для уплаты дани Орде. В Белоруссии чаще всего встречаются два вида слитков - "киевские" (в форме ромба с усеченными острыми углами размером 9-10 на 4-5 см, весом 163-165 г) и "западнорусские", или "литовские" (палочкообразные, многие с одной или несколькими вмятинами на "спинке", 10-17 см, 100-105 г). Гораздо реже попадаются "новгородские" слитки (палочкообразные, 14-20 см, порядка 200 г).

В письменных источниках слитки фигурируют под различными названиями. Чаще всего это "гривна". Ипатьевская летопись сообщает о завещаниях минского князя Глеба Всеславича (1119 г.) и его супруги (1158 г.) Киевско-Печерскому монастырю следующее: "...преставися блаженная княгиня Глебовая Всеславича... И положена бысть в Печерском монастыри... Глеб же вда в животе своем с княгинею 600 гривен серебра, а 50 гривен золота, а по княжи животе княгини вда 100 гривен серебра, а 50 гривен золота". Выплата эта была произведена, по-видимому, в новгородских гривнах. Таким образом, право быть погребенным в пещерах монастыря обошлось минским князьям примерно в 140 кг серебра и 20 кг золота!

В 1161 г. ювелир Лазарь Богша, выполняя заказ полоцкой княгини Евфросиньи, изготовил шестиконечный напрестольный крест из дерева, покрытого золотыми и серебряными пластинами с цветными эмалями и камнями. На поверхности этого шедевра Богша вырезал надписи, одна из которых гласит: "Честное древо бесценно есть, а кованье его, злато и сребро, и каменье, и женчуг (жемчуг.- В. Р.) в 100 гривн, а ... (работа? - В. Р.) 40 гривн". Итак, золото, серебро и камни стоили княгине 100 гривен серебра (если бы речь шла о золоте, то неизбежно последовала бы соответствующая оговорка), а плата мастеру - 40 гривен. В то время 140 гривен серебра - сумма, на которую можно было приобрести 600 лисьих мехов или соорудить бревенчатую мостовую протяженностью до трех верст.

Рис. 12. Берестяная грамота, найденная в Витебске (внешний вид и прорись)

20 августа 1959 г. при земляных работах на площади Свободы в Витебске сделано замечательное открытие: найдена берестяная грамота, датируемая рубежом XIII и XIV вв., с текстом следующего содержания: "От Степана к Нежилови. Оже еси продал порты, а купи мне жита за 6 гривен. А ли цего еси не продал, а поели ми лицем. А ли еси продал, а добро сотворя, укупи ми жита" ("От Степана к Нежилу. Если ты продал одежды, то купи мне за 6 гривен ячменя, а если чего-либо не продал, то пошли мне в наличности. Если же продал, то сделай милость - купи мне ячменя"). Следует полагать, что это послание принадлежит новгородцу, направившему его своему торговому агенту в Витебске. 6 гривен - деньги, на которые можно было купить 300 овчин, 12 свиней, 2 кобылы или 3 коровы.

Слитки стали первыми рублями, а их половинные обрубки - первыми полтинами. В новгородских берестяных грамотах читаем: "А цто рубль дать Игнату, и ты дай", "...дай нам ржи на полтину" и т. п.

Изредка слитки именовались "серебром литым". В применении к их западнорусскому типу нередко употреблялось слово "изрой", иногда выцарапанное на самом слитке.

Упоминавшаяся выше грамота рижских ратманов к витебскому князю Михаилу Константиновичу излагает следующую историю: "Как то Немчи послали свое кони из Смоленска у Витебск... ты, княжо, тые кони обизрел и улюбил еси одиного коня... Тии люди рекли: княжо, мы коня не дамы ни продамы его... и ты, княжо, давал еси на кони 10 изроев, и они не взяли. То ты рекл, княжо: дайте Вы мне конь, я вас провожю из Смоленьска и сквозе Касплю Лучаны хочю проводити с коньми и до Полотьска, то дали тобе конь по твоему слову".

Добившись наконец желанного, князь вначале как будто выполняет свое обещание: в Смоленск прибывает его человек - Прокопий, чтобы проводить купцов. Они уже собрались в дорогу, но Прокопий неожиданно заявил, что не желает ехать на ночь глядя ("не могу я из света во тму ехати"), и исчезает... "Княжо,- укоряют Михаила ратманы,- аже бы ты у своем слове стоял, а нашю братию проводил бы, мы быхом не поминали того коня, а ны отдай конь а любо 10 изроев... или того не даси, ни коня, ни серебра". Брат витебского князя оказался еще более бесцеремонным торговым партнером рижан: "...а се еще обиду поведаем про Ильбранта, что твой брат торговал с ним на 30 изроев. 17 изроев заплатил, а трина-десят изроев не заплатил".

Итак, по сути, единственной (если не считать полтину) реальной платежной единицей безмонетного периода были серебряные слитки. Правда, существовали и гривны, отлитые в золоте, но они употреблялись крайне редко. Помимо завещаний минского князя и его жены, этот вид денег упомянут в "Житии Феодосия, игумена Печерского", написанном Нестором еще в 80-е гг. XI в. "Иконом" монастыря жалуется игумену: "не имам купити еже на ядь (еду.- В. Р.) братии и на ину потребу". Тогда Феодосии обращается за вспомоществованием к богу. Результат не замедлил сказаться: в келью молящегося игумена "влезе светел отрок... И положив на столпе гривну злата". Это "чудо" подтверждается и показаниями "вратаря" (сторожа), который клянется, что все монастырские двери были заперты, и обычный человек не мог бы пройти через них "всю нощь"...

В 1903 г. у деревни Стражевичи Сенненского района Витебской области открыт клад, содержавший дирхемы, денарии, два серебряных слитка и обрубок золотого.

Следует отметить, что понятие "гривна" (как для серебра, так и для золота) выступало не только в роли номинала, но и как весовая единица. Грамота великого князя Мстислава Владимировича (1125-1132 гг.) новгородскому Юрьеву монастырю упоминает "блюдо серебрьно в 30 гривн сребра", а Киево-Печерский патерик называет "пояс, имущ веса 50 гривн злата".

Несмотря на скудность средств рыночного обращения и платежа, безмонетный период обладал довольно сложной денежно-весовой системой. Письменные источники продолжают упоминать денежные названия, большинство которых возникло в X-XI вв. для обозначения дирхемов, денариев и их частей: векша или веверица (белка), резана, куна (куница), ногата. Трудно сказать, что именно в XII-XIII вв. скрывалось за этими терминами. Вероятнее всего, они представляли собой дробные по отношению к гривне весовые и счетные понятия.

Самой мелкой единицей была векша (веверица). "Златоструй" (XII в.) говорит о ней как о совершенно ничтожной сумме: "Вельми убог есть, яко и двою векшу не имееть" ("Очень беден, даже и двух векш не имеет"). "Пандекты Никона Черноризца" (самая ранняя запись - 1296 г.) рекомендуют читателям для спасения души ежедневно "даяти 5 вевериц нищим".

Автор "Слова о полку Игореве", упрекая князя Всеволода, не пришедшего на помощь брату Игорю, восклицает: "Аже бы ты был, то была бы чага (раба.- В. Р.) по ногате, а кощей (раб.- В. Р.) по резане" (т. е. сражение с половцами было бы выиграно, а пленных оказалось бы так много, что на них установилась бы низкая продажная цена). Интересно отметить, что прибалтийские немцы восприняли слово "ногата" в качестве понятия "деньги". "Ливонская хроника" под 1210 г. сообщает: "Великий король Новгрода, а также король Пскова (т. е. новгородский и псковский князья.- В. Р.) со всеми своими русскими... осадили замой Оденнэ... Осажденные просили мира у русских. Те согласились на мир... получили четыреста марок (1 марка - около 200 г серебра.- В. Р.) ногат".

"Митрополичье правосудие" (XIII в.) определяет размеры штрафов за кражу птиц и животных: "...за голубь 9 кун, за гусь 30 кун, за лебедь 30 кун, за жеравь 30 кун, за кошку 3 гривны, за собаку 3 гривны, за кобылу 60 кун, за вол 3 гривны, за корову 40 кун... за боран ногата, за порося ногата, за овцу 5 кун, за жеребца гривна" (обращает на себя внимание очень высокая стоимость кошки и собаки; только вол может соперничать с ними "на равных"!).

Слово "куны", еще в XI в. использовавшееся для обозначения денег вообще, к концу XII в. вытесняет конкурировавшее с ним в этом отношении слово "скот", в XIII-XIV вв. оно употребляется наряду с понятием "серебро" и лишь затем сменяется словом "деньги". В собирательном, "денежном" смысле куны упомянуты в одной грамоте 1289 г.: князь Мстислав Денисович Волынский налагает на жителей Берестья (Бреста) "за их коромолу" контрибуцию "по 4 гривны кун" (т. е. по 4 гривны денег).

Как все же осуществлялись мелкие, т. е. самые массовые, повседневные торговые операции на Руси безмонетного периода? Некоторые исследователи полагают, что в качестве разменных монет могли выступать шкурки пушных зверей. Это мнение в известной мере подтверждается отдельными письменными источниками. Например, Абу Хамид ал-Гарнати отмечает поразивший его факт использования "русами" вместо денег беличьих шкурок. "Слово о полку Игореве" как бы повторяет это сообщение араба: "...поганые сами, с победами нарыскивая на землю Русскую, брали дань по белке со двора". Плано Карпини рассказывает, что наместник ханов Куюка и Батыя обложил русских данью - каждый мужчина должен был выплачивать ее медвежьей или лосьей шкурой, бобровым, соболиным или хорьковым мехами. Кроме того, само существование денежных понятий - синонимов названиям пушных зверей (векша, куна) также говорит в пользу этого предположения^*.

^* (Традиция использования мехов как денег оказалась на редкость долговечной. Это доказывается источниками, относящимися ко времени, когда безмонетный период уже отошел в далекое прошлое. Так, "Привилей" великого князя Литовского Александра, данный витеблянам в 1503 г., предельно четко говорит о подати, выраженной в мехе куницы: "Ино нам куница шерстию с мирщины..." Любопытно, что цена куньей шкурки в этом документе переводится на счетное монетное понятие - грош: "А закладную куницу на нас брати по десять грошей" (т. е., по двадцать монет достоинством в полугрош, ибо гроши в начале XVI в. не чеканились). В 1580 г. оршанский староста Филон Кмит соглашается освободить из плена "сына боярского" Гаврилку Одоевцова за "двесте пятдесят рублев денег и сорок куниц, лисицу чорную и два бобра чорных". Термин "куница" (уже в применении только к конкретной денежной сумме) фигурирует в "Ревизорском уставе" короля Яна Собесского, направленном жителям Бобруйщины в 1682 г.: "Куницы от веселья (свадьбы.- В. Р.) с каждой невесты, которая в чужую волость из своей волости уходит, мает быть давано по грошей дванадцать".)

Часть историков полагает, что роль заменителей монет могли играть и другие, более или менее распространенные стандартные товары с относительно постоянной стоимостью. Из числа их обычно называются раковины каури или пряслица из розового сланца, изготовлявшиеся в Овруче и окружавших его селениях. По отношению к древним землям Белоруссии эта гипотеза не находит достаточно веских подтверждений: здесь известны лишь несколько сотен овручских пряслиц, извлеченных из культурных слоев при раскопках Минска, Полоцка и других городов; еще более редки находки каури, концентрирующиеся к тому же на ограниченной территории белорусского севера - в верхнем Подвинье. Малочисленность обнаруженных к настоящему времени как сланцевых пряслиц, так и раковин каури делает очень сомнительным утверждение о возможности сколько-нибудь широкого их использования в качестве денег на западных землях Руси. Вероятнее всего, в безмонетный период процессы купли-продажи выливались преимущественно в форму непосредственного обмена одного товара на другой.