А. С. Мельникова. Константиновский рубль и история его изучения [1991 Мельникова А.С., Бартошевич В.В., Калинин В.А., Щукина Е.С., Спасский И.Г. - Константиновский рубль. Новые материалы и исследования]

Если спросить любого человека, хотя бы немного знакомого с историей денежного обращения в России, какую русскую монету следует признать самой известной, в девяноста случаях из ста будет получен ответ: константиновский рубль. Если далее продолжать расспросы и попытаться узнать — видел ли он эту монету, ответ скорее всего будет отрицательным. В нашей стране хранятся два экземпляра этой удивительной монеты — один находится в Государственном Эрмитаже, другой — в Государственном Историческом музее. Очень редко эти монеты покидают хранилища, чтобы украсить нумизматические выставки.

Константиновский рубль

Константиновский рубль представляет собой серебряную монету с изображением на одной стороне государственного герба Российской империи — двуглавого орла с регалиями, окруженного венком из лавровых листьев. Под орлом имеются три буквы: С. П. Б. — знак Петербургского монетного двора, где эта монета чеканилась. По кругу монеты размещена надпись: «Рубль. Чистаго серебра 4 золоти. 21 доля». На другой стороне монеты помещен профильный портрет лысоватого человека с бакенбардами и коротким вздернутым носом. Под портретом дата — «1825», вокруг изображения — круговая надпись: «Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. и САМ. ВСЕРОСС», что следует читать: «Божьей милостью Константин I император и самодержец всероссийский». На ребре (гурте) монеты надпись: «сер. 83 1/3 пробы 4 зол. 82 14/25 доли», смысл которой понятен — обозначены проба и вес монеты в старинных метрологических единицах — золотниках и долях. В переводе на современные метрологические единицы нормативный вес монеты составляет 20,73 г.

Императора Константина I русская история не знает. Однако рубль с его портретом и именем — не фальшивка. Он отчеканен на государственном Монетном дворе, его вес и проба выдержаны в тех нормах, которые были приняты для российской монеты в 1798 — 1885 гг., оформление монетного поля и содержание гуртовой надписи обычны для русских монет.

Рубли 1825 г. Александра I и 1826 г. Николая I. Монеты различаются только датами.

Что это — нумизматический курьез, ошибка граверов Петербургского монетного двора? Или в выпуске этой монеты нашли отражение сложные взаимоотношения внутри царской фамилии и всей правящей верхушки империи, возникшие после кончины императора Александра I в ноябре 1825 г., когда пришлось выбирать между двумя претендентами на русский престол — братьями бездетного императора — Константином и Николаем?

Если бы это был только нумизматический курьез, константиновский рубль не оказался бы в числе тщательно охраняемых государственных тайн на протяжении всего царствования Николая I (1825 — 1855). А именно так обстояло дело. О существовании монеты стало известно лишь через два года после смерти Николая. Отсюда следует, что в факте чеканки монеты с именем и портретом Константина I отразился династический кризис ноября — декабря 1825 г. Но даже и это весьма немаловажное обстоятельство не может объяснить в полной мере причины непреходящего интереса историков и нумизматов к самой монете и к истории возникновения замысла чеканки, его осуществления и последствий этой акции. На личности Константина Павловича вдруг сомкнулись интересы высокопоставленных чиновников, в том числе министра финансов Е. Ф. Канкрина (1776 — 1845), инициативе которого традиционно приписывается организация чеканки рубля с портретом и именем Константина, и первых дворянских революционеров-декабристов, избравших в качестве предлога для восстания защиту прав на русский престол Константина Павловича. Поэтому тщательное изучение всех обстоятельств, связанных с выпуском константиновского рубля, дает интересный материал для характеристики политической обстановки и поведения ряда исторических лиц в период междуцарствия и восстания декабристов.

Цесаревич Константин Павлович в Бельведерском дворце. Рисунок с натуры его адъютанта Киля

Константиновский рубль имеет свою историю, в которой раскрытие исторического значения этого памятника длительное время было причудливо связано с многочисленными домыслами и вымыслами, одни из которых порождались отсутствием достаточной информации, другие — сознательным стремлением утаить или исказить правду.

В историю отечественной нумизматики константиновский рубль вошел вначале как раритет, интерес к которому значительно подогревался связью этого рубля со скандальными обстоятельствами воцарения Николая I. При жизни императора Николая I чеканка пробных рублей с именем Константина являлась запретной темой, хотя в придворных кругах какие-то смутные слухи ходили. Но после его смерти почетный член Академии Наук генерал Ф.Ф. Шуберт опубликовал в 1857 г. за границей каталоги своей нумизматической коллекции [1, с. 3805; 2; 3, с. 680]; в них описывался таинственный рубль. Публикацию сопровождала «историческая справка». Шуберт сообщал, что этот рубль между 1 и 14 декабря 1825 г. был послан с делегацией Сената в Варшаву на утверждение цесаревичу Константину Павловичу. Сообщалось также, что штемпели этой монеты были уничтожены.

Генерал Ф. Ф. Шуберт

Так монета вышла из небытия и, разумеется, сразу привлекла к себе внимание коллекционеров-нумизматов. Русское общество живо интересовалось всякими новыми сведениями, связанными с обстоятельствами начала царствования Николая I, до самой его смерти строго охраняемыми как государственная тайна. Впрочем, в 1857 г. была широко обнародована официальная версия «происшествия» 14 декабря 1825 г. [4].

В 1866 г. константиновский рубль снова возник на страницах зарубежной печати. Владелец нумизматической коллекции, один из учредителей Археолого-нумизматического общества в С.-Петербурге, барон Б. В. Кене опубликовал историю рубля с портретом Константина [5, с. 206 — 213].

По его словам, рубль был отчеканен не на государственном Монетном дворе в Петербурге, а представляет собой частную работу, осуществленную по инициативе медальера Петербургского монетного двора Я.Я. Рейхеля (1778 — 1856), получившего словесное разрешение министра финансов Е.Ф.Канкрина. Работая «день и ночь». Рейхель изготовил единственную пару штемпелей и отчеканил пять монет без гуртовой надписи, которые представил Канкрину. Три из них были направлены в Варшаву, к предполагаемому императору Константину на утверждение, а две остались у министра. В ночь с 13 на 14 декабря, сообщает далее Кене, Рейхеля спешно вызвали к Канкрину с приказом привезти штемпели. Тут же, в кабинете министра, в присутствии Рейхеля штемпели были уничтожены, а оставшиеся две монеты расплавлены.

Историю опубликованного Шубертом рубля Кене изложил следующим образом. В 30-х или 40-х годах русский генерал, любитель монет, посетил игорный дом в южногерманском курортном городке Хомбурге. У одного из игроков он увидел несколько серебряных русских рублей, среди которых была необычная монета — рубль с портретом Константина. Генерал, имя которого осталось неизвестным, обменял этот рубль на обычный. После смерти генерала монету приобрел Ф.Ф.Шуберт. По мнению Кене, рубль Шуберта был одним из тех трех рублей, которые посылались в 1825 г. в Варшаву. В 1830 г. во время польского восстания резиденция Константина была разгромлена и рубли с портретом Константина похищены. Таким образом они попали в обращение.

Это была первая подробная версия истории чеканки и дальнейшей судьбы константиновских рублей. Назывались лица, коим рубль был обязан своим появлением: Я.Я.Рейхель — гравер Монетного двора, а с 1818 г. одновременно и директор технического отдела Экспедиции заготовления государственных бумаг, коллекционер, один из инициаторов организации петербургского Археолого-нумизматического общества, автор штемпелей константиновского рубля; Е.Ф.Канкрин, министр финансов, разрешивший чеканку рублей и затем приказавший уничтожить все следы работы. Было названо число отчеканенных рублей — пять экземпляров — и объявлено об уничтожении штемпелей и двух готовых монет. Объяснялась также история появления в коллекции Шуберта одного из уцелевших рублей. Что представляло собой здесь правду, а что переложение великосветских сплетен — читателям Кене судить было трудно. Участников истории возникновения константиновского рубля к этому времени уже не было в живых: Константин умер в 1831 г., Николай I — в 1855, Канкрин — в 1845, Рейхель — в 1856, Шуберт — в 1865 г. Характерно то, что все публикации о константиновском рубле выходили за границей. События 1825 г. все еще оставались полузакрытой темой.

Министр финансов Е. Ф. Канкрин

Несколько лет спустя с критикой версии Кене выступил нумизмат князь А. В. Трубецкой (1813 — 1889), имя которого известно широкой публике прежде всего в связи с дуэлью и смертью А. С. Пушкина. В 1873 г., находясь на дипломатической службе во Франции, он опубликовал брошюру (выпущено всего 40 экземпляров, каждый из которых был пронумерован) [6]. В ней высказывались сомнения в подлинности опубликованного Шубертом константиновского рубля. Подлинными, по словам Трубецкого, были другие пять монет. Историю их Трубецкой изложил следующим образом. Все монеты хранились в резиденции Константина (Бельведере) в Варшаве. История уничтожения двух монет в кабинете Канкрина тем самым опровергалась. Эти пять монет были похищены в 1830 г. участником разгрома дворца, который затем эмигрировал во Францию. После его смерти вдова, нуждаясь в средствах, в 1867 г. решила продать эти монеты. А. В. Трубецкой принял участие в их реализации. Так как покупка всех пяти экземпляров была ему не по средствам, он предложил купить одну монету (через Кене) Эрмитажу, другую — графу С. Г. Строганову, председателю Археологической комиссии, страстному любителю нумизматики и владельцу богатейшей коллекции, еще одну монету — принцу Александру Гессенскому (брату супруги императора Марии Александровны), коллекционировавшему монеты с портретами представителей правящих домов в Европе.

Князь А. В. Трубецкой

Титульный лист и контртитул брошюры А. В. Трубецкого 1873 г.

Переписка с указанными лицами публиковалась в брошюре. Поскольку адресаты Трубецкого отказались купить монеты, князь, посетовав на то, что благородная попытка вернуть в Россию редчайшие рубли не увенчалась успехом, изложил их дальнейшую историю. Эти монеты купил якобы некий Э. Жиро — доверенное лицо «богатого американского собирателя из Кентукки» и две из них обменял Трубецкому. Сделка состоялась в 1869 г. Предполагалось обменять еще один из пяти рублей, но вскоре Жиро сообщил, что все приобретенные им монеты погибли с багажом американского собирателя, отправленным на пароходе «Город Бостон», который потерпел кораблекрушение. Завладев двумя монетами, продолжает далее Трубецкой, он подверг их тщательному изучению и даже сравнил с шубертовской монетой, когда оказался в Петербурге. Это сравнение окончательно убедило его, что рубль Шуберта является подделкой. Одну из своих монет Трубецкой в 1870 или 1871 г. передал в Эрмитаж (где она хранится до сих пор).

Граф. С. Г. Строганов. Гравюра К. Кастелли.

Рубль Трубецкого

Новая версия константиновского рубля не была принята в Петербурге, а ее автора заподозрили в том, что он сам принимал участие в изготовлении подделок константиновского рубля и затем попытался сбыть их в Петербурге, прикрывшись вымышленной фигурой вдовы польского повстанца. Вступивший в полемику с Трубецким Кене писал: «Выпущенная в Марселе в 1873 г. брошюра... излагает от начала до конца вымышленную историю, чтобы заставить поверить, что объявившиеся в Париже подделки — подлинные монеты» [7]. Судьба константиновского рубля окружалась все большим количеством загадок.

На страницы русской печати константиновский рубль проник только в 70-е годы. В 1874 г. в каталоге русских медалей, изданном Ю. Б. Иверсеном, была опубликована пара оловянных оттисков обеих сторон константиновского рубля, идентичных экземпляру Шуберта из собрания академика А.Ф.Бычкова [8, с. 14]. В 1878 г. Кене по-новому изложил свою версию истории константиновского рубля, слегка дополнив ее новыми фактами [9, с. 327]. В частности, называлось имя генерала, обменявшего в игорном доме константиновский рубль (Крейдеман) говорилось о появившихся фальшивых константиновских рублях и о том, что штемпели константиновского рубля сохранились.

Титульный лист брошюры А. В. Трубецкого 1879 г.

Трубецкой в ответ на эту критику в 1879 г. выпустил новую брошюру, где излагалась слегка видоизмененная прежняя история о пяти экземплярах, оказавшихся в Варшаве и затем попавших во Францию. Слухи о сохранившихся штемпелях Трубецкой сумел использовать в пользу своей версии: он объяснял, что штемпели были действительно уничтожены в 1825 г. в Петербурге, но затем Рейхель изготовил новые, отчеканив ими монету для себя и еще пять экземпляров, которые были положены в архив. Рубль, якобы полученный Шубертом от Крейдемана, на самом деле был передан ему Рейхелем [10].

Во всей этой полемике удивляет та легкость, с которой обращались авторы с различными недостоверными и противоречивыми фактами. Подлинные события им были неизвестны, но их без колебания заменяли слухами и самыми фантастическими выдумками. Ведь известен был только один подлинный рубль, по версии Кене принадлежавший Рейхелю и затем приобретенный и опубликованный Шубертом. После смерти Шуберта в 1865 г. все его собрание вместе с константиновским рублем перешло к владельцам крупнейшей коллекции братьям И. И. и Д. И. Толстым. К этому следует добавить два оловянных оттиска из коллекции А. Ф. Бычкова, явно имеющих отношение к какому-то этапу работы над штемпелями.

Полемика конца 70-х годов между Кене и Трубецким заключила первый, «романтический» этап истории изучения константиновского рубля.

И. И. Толстой. Художник И. Д. Гринман

В январе 1880 г. в журнале «Русская старина» появилась сенсационная заметка о константиновском рубле [11, с. 187-189]. Ее автор - Д. Ф. Кобеко (1837-1918). С 1865 по 1879 г. он занимал в Министерстве финансов пост управляющего Канцелярии министра, позже ряд других важных должностей в том же Министерстве финансов, был автором многих научных работ; известен также как активный собиратель раритетов. В заметке Кобеко впервые опубликовал два подлинных документа, проливающих некоторый свет на истинную историю появления константиновского рубля, — рапорты непосредственных исполнителей воли министра финансов. В донесении начальника Петербургского монетного двора Е. И. Еллерса от 19 декабря 1825 г. управляющему Департаментом горных и соляных дел Е. В. Карнееву (в его подчинении находился в это время Монетный двор) сообщалось: «При сем... представляются в ящике шесть известных штемпелей с 19-ю оловянными слепками за казенной печатью Монетного двора». В другом документе — сопроводительной записке Е. В. Карнеева от 20 декабря 1825 г., адресованной министру финансов Е. Ф. Канкрину, говорилось: «Здесь равномерно представляю все штемпели и прочие приготовления, сделанные на счет известного нового рубля, закупоренные в ящике. На Монетном дворе ничего не осталось. Самый даже рисунок у сего прилагаю». Далее Кобеко уведомлял читателей, что публикуемые документы вместе с упомянутыми в них шестью штемпелями, 19 оловянными оттисками и рисунком, а также сверток с пятью отчеканенными рублями хранятся в секретном архиве Канцелярии министра финансов. Не лишним будет упомянуть, что заметка Кобеко появилась уже после ухода его с поста управляющего Канцелярии министра.

Д. Ф. Кобеко. Гравюра К. Кастелли

Публикация Кобеко прояснила следующие основные моменты:

акция по изготовлению Константиновского рубля производилась с ведома и по указанию Канкрина;

готовились по меньшей мере три пары штемпелей;

рубль Ф. Ф. Шуберта оказался незаконченной пробой без гуртовой надписи;

изготовлено было не менее пяти законченных экземпляров рубля с гуртовой надписью;

с воцарением Николая I Канкрин принял энергичные меры к засекречиванию всего, что было связано с этой акцией.

Остальные вопросы оставались открытыми, что давало простор для предположений, догадок и домыслов.

Сама история появления константиновского рубля выглядела следующим образом. Когда в ноябре 1825 г. умер бездетный император Александр I, наследовать престол должен был его брат, Константин Павлович. Однако только царица-мать, Николай Павлович и несколько самых близких царской семье лиц знали, что в 1819 г. Константин отрекся от своих прав на престол. В 1823 г. это отречение было облечено в форму манифеста Александра I, в котором наследником назначался третий брат — Николай Павлович. Манифест хранился в секретном пакете, распечатать который следовало только после смерти Александра I. Известие о смерти императора в Петербург пришло 27 ноября и в тот же день, спустя несколько часов, этот пакет был прочитан в Государственном совете. Однако еще до вскрытия манифеста Константину присягнул Николай, начала присягать гвардия. Константин Павлович, который с 1815 г. находился в Варшаве, отправил с нарочным (им был младший брат, Михаил Павлович) свое подтверждение отречения от прав на престол, но ехать в столицу для публичного заявления об этом категорически отказался. Две недели длилось междуцарствие, так как повсеместная присяга Константину формально делала его правителем страны. В этой обстановке на Петербургском Монетном дворе срочно начались работы по изготовлению пробного образца новой рублевой монеты с именем и портретом Константина. Были приготовлены проектные рисунки лицевой и оборотной сторон. По этим рисункам одновременно стали резаться три пары штемпелей. Пока на Монетном дворе резчики торопились приготовить штемпели и приступить к чеканке образцовых монет, междуцарствие пришло к завершению. Вечером 13 декабря Николай объявил Государственному совету манифест о своем воцарении. Весть об этом облетела столицу. Для участников тайного общества — будущих декабристов — она послужила сигналом к открытому выступлению. На 14 декабря назначалась переприсяга войск. Под предлогом защиты прав Константина, у которого брат узурпировал престол, солдаты под руководством вождей тайного общества должны были отказаться присягать Николаю, захватить Зимний дворец и Петропавловскую крепость и, окружив Сенат, заставить опубликовать «Манифест к русскому народу», в котором провозглашалось уничтожение самодержавия и отменялось крепостное право. Предполагалось убийство царя.

После публикации Кобеко стало ясно, что министра финансов эта же весть о «переприсяге» побудила срочно ликвидировать следы неуместной акции по выпуску монет Константина I. Работы немедленно прекратились, и все материальные остатки ее — проектные рисунки, штемпели, оловянные слепки и готовые монеты переправлялись с Монетного двора в Министерство финансов, где были надежно спрятаны в секретном архиве. Восстание 14 декабря, когда имя Константина противопоставлялось имени Николая, превратило действия министра финансов в отнюдь не безобидную ошибку, которая могла бы иметь для него самые плачевные последствия.

Восстание декабристов было подавлено, его руководители казнены, участники упрятаны за тюремные решетки, сменившиеся затем каторгой и ссылкой. События и люди 14 декабря стали запретной темой. Эту же участь невольно разделил и константиновский рубль. Но к 1880 г. восстание 14 декабря стало уже историей, и рубль перестал быть закрытой темой. Более того, еще в 1879 г. император Александр II распределил сохранившиеся монеты между членами царской фамилии. Один из рублей по просьбе директора Эрмитажа А.А. Васильчикова был передан в Отдел нумизматики Эрмитажа (Васильчиков, правда, просил передать в музей все пять экземпляров, но царь решил иначе). Одну из монет Александр II оставил себе, другую передал принцу Александру Гессенскому, третью — великому князю Георгию Михайловичу, владельцу великолепного собрания русских монет, инициативе которого, видимо, принадлежало рассекречивание тайны министерского архива. Четвертая монета попала к великому князю Сергею Александровичу, который в последующем стал генерал-губернатором Москвы.

Медаль-сувенир для посетителей мюнц-кабинета великого князя Георгия Михайловича. Работа А. Шарфа. На гурте вычеканены имя владельца коллекции и дата посещения. В Эрмитаже имеются медали с годами от 1896 по 1908

Многим казалось, что сообщение Кобеко, взволновав на некоторое время страсти коллекционеров-нумизматов, «закрыло» тему константиновского рубля. Все извлеченные из секретного архива пробные рубли обрели своих владельцев. Выяснилось также, что опубликованный в 1857 г. рубль Шуберта, попавший в 1874 г. в коллекцию братьев И. И. и Д. И. Толстых, имеет отличие от тех, которые хранились в Министерстве финансов: у него был гладкий гурт, в то время как пять рублей из архива имели гуртовую надпись. Из этого следовало, что с Монетного двора в 1825 г. вышли не только законченные пять монет и оловянные оттиски, которые снимались с штемпелей в процессе работы над ними, но и проба штемпелей на серебре, которая приобрела вид константиновского рубля без гурта.

После 1880 г. история константиновского рубля направляется по двум руслам. Он занимает прочное первенство в числе раритетов, за которыми охотились все владельцы крупных коллекций, достаточно состоятельные, чтобы иметь возможность приобрести эту баснословно дорогую монету. С другой стороны, возник подлинно научный интерес к истории появления рубля. Публикация Кобеко оставляла много неясностей. По двум документам нельзя было установить ни сроки работы над константиновским рублем, ни имена всех тех лиц, инициативе и труду которых они обязаны чеканкой, ни количество законченных рублей и проб. Впрочем, следует признать, что научный аспект изучения константиновских рублей волновал тогда очень немногих. Научная проблематика сосредоточивалась вокруг древних и средневековых монет, а русская нумизматика «императорского» периода, т.е. монет XVIII — XIX вв., была практически целиком отдана на откуп коллекционерам-нумизматам, а их более всего интересовали чисто практические вопросы — поиски уникумов и цены на них. Поэтому константиновский рубль после 1880 г. фигурировал чаще всего только в описаниях коллекций и аукционных каталогах [12;13, с. XII и 261 — 262; 14]. Из числа работ, целиком посвященных этой теме, можно назвать работу И. К. Антошевского, который неудачно попытался свести концы с концами в разноречивых сведениях о константиновских рублях, а также брошюру С. Ф. Либровича, носившую откровенно беллетристический характер [15; 16, с. 696 — 697; 17; 18, с. 731 — 732].

Незадолго до революции к теме константиновского рубля обратился С. Н. Смирнов, который собирал материалы о междуцарствии 1825 г. В архиве Отдела письменных источников Государственного Исторического музея хранится его переписка с главным хранителем музея А. В. Орешниковым, где он подробно описывал свои поиски документов и вещественных материалов, связанных с этим периодом [19]. С. Н. Смирнов сообщал и о том, что им подготовлена брошюра, в которой якобы излагались все материалы, имеющие отношение к константиновскому рублю. Но наступил 1917 г., и издание брошюры осуществлено не было. Однако С. Н. Смирнов отпечатал несколько экземпляров фототаблиц (комплект состоял из 8 таблиц), один из которых передал в Эрмитаж. Эрмитажный экземпляр сохранился, но он никогда не публиковался. Это переплетенный типографским способом альбом, на титульном листе которого значится: «Таблицы к книге С. Н. Смирнова. Рубль императора Константина Павловича 1825 г.».

Первая таблица представляет собой фотографию конверта, в котором хранились «бумаги об известной монете». Текст на конверте гласит: «Особенно секретно. Бумаги об известной монете; в сем конверте запечатанный пакет с надписью: „Известныя монеты и при оном ящик запечатанный черною печатью". Внизу — полустертая карандашная надпись „Министру финансов Е. Ф. Канкрину"».

На таблице 2 — другая фотография того документа, часть которого была опубликована Д. Ф. Кобеко, — рапорт начальника Монетного двора. Текст рапорта приводится целиком: «Имею честь донести Вашему Превосходительству, что полученная мною вчерашнего числа золотая Голландская монета, представляющая с одной стороны портрет Короля Вильгельма, с другой герб, 10 гульденов, и 1824 год, по взвешивании на Монетном дворе оказалась весом 1 зол. 55 доль; посредством гидростатического взвешивания, чтобы не испортить монету, показала пробу примерно 88-ю, но как подобная монета была пробована в нынешнем году на Монетном дворе настоящим образом и оказалась 86 1/8 пробы, то считая по сей пробе будет в ней чистаго золота 1 з. 40 д. по предельной цене 5р. 3 67/96 ко. Российскою монетою, при чем имею честь представить обратно и самую монету в целости.

Фотокопия пакета с документами о константиновском рубле из Министерства финансов. Из таблиц к книге С. Н. Смирнова

При сем же представляются в ящике шесть известных штемпелей с 19-ю оловянными слепками за казенною печатью Монетного двора. 19 декабря 1825 г. Вардейн Еллерс».

Фотография документа на таблице 3 воспроизводит следующий текст: «Честь имею возвратить врученную мне Вашим Превосходительством Голландскую монету вместе с описанием пробы и ценности ея. Кстати случилось, что некто пред сим принес таковую монету на обмен; почему и проба сделана верная; а иначе одно гидростатическое взвешивание было бы весьма ошибочно. Выходит, что монета сия почти то же, что наш полуимпериал.

Здесь равномерно представляю все штемпели и прочия приготовления, сделанныя на счет известного нового рубля, закупоренные в ящике. На Монетном дворе ничего не осталось. Самый даже рисунок у сего прилагаю. Е. Карнеев. 20 декабря 1825».

Фотокопия докладной записки вардейна Монетного двора Е. И. Еллерса управляющему Департаментом горных и соляных дел Е. В. Карнееву от 19 декабря 1825 г. Из таблиц к книге С. Н. Смирнова

Фотокопия сопроводительной записки управляющего Департаментом горных и соляных дел Е. В. Карнеева министру финансов Е. Ф. Канкрину от 20 декабря 1825 г. Из таблиц к книге С. Н. Смирнова

На таблице 4 — фотографии нескольких документов. Текст первого: «№ 13. Из представленных мною Государю Императору пяти хранившихся в Министерстве финансов Константиновских серебряных рублей. Его величество изволил оставить у себя два экземпляра. Генерал-Адъютант Грейг. Царское Село. 15 июня 1879». На другом документе, написанном великолепным почерком, читаем: «Из хранившихся в Министерстве Финансов пяти Константиновских серебряных рублей Государь Император изволил оставить у себя 15 июня 1879 года два экземпляра и 8 Февраля сего года один экземпляр. Остальные два экземпляра по Высочайшему повелению переданы — один в Императорский Эрмитаж 19 Июня 1879 года и один Его Императорскому Высочеству Великому Князю Георгию Михайловичу 16 Июня 1879 года. Министр Финансов Генерал-Адъютант Грейг». Внизу приписка, сделанная обычным почерком: «Мне известно, что из трех экземпляров, оставленных у себя Государем — один остался у Его Величества, один передан Вел. князю Сергию Александровичу и один Принцу Александру Гессенскому. 8-го Февраля 1880 г.»

На таблице 5 представлена фотография лицевой стороны проектного рисунка, которая названа: «Проектный рисунок рубля Императора Константина Павловича».

На таблице 6 — фотография оборотной стороны проектного рисунка, с такой же подписью.

Фотокопия записки министра финансов С. А. Грейга от 15 июня 1879 г. о передаче императору Александру II двух константиновских рублей. Из таблиц к книге С. Н. Смирнова

Фотокопия документов о передаче константиновских рублей 15 июня, 8 февраля, 19 июня и 16 июня 1879 г. Из таблиц к книге С. Н. Смирнова

На таблице 7 изображены лицевая и оборотная стороны проектного рисунка рубля «Императора Константина Павловича», далее — лицевая и оборотная стороны константиновского рубля, под которыми помещена подпись: «Рисунки рубля Императора Константина Павловича к статьям барона Кёне в "Berliner Blatter fur Munz-Siegel- und Wappenkunde", 1866, и в "Revue Belge de Numismatique", 1879». Внизу помещено еще одно изображение константиновского рубля, с подписью под рисунком: «Рисунки рубля Императора Константина Павловича, приложенныя к статье «Константиновский рубль в отделе «Нумизматика» «Всемирной иллюстрации» за 1878 г., т. XIX, Хя 489, 20 мая, стр. 357».

На последней таблице 8 под № 1 — 3 приведены фотографии трех пар слепков со штемпелей и подпись внизу: «Слепки со штемпелей, переданных в 1884 г. в Эрмитаж». Под № 4, 5 и 5а — три фотографии слепков, о которых сказано: «Слепки с неизвестных штемпелей, найденных в архиве М-ва Финансов в 1917 г.» Под № 6 представлен слепок с рубля А. В. Трубецкого («Слепок с рубля кн. А. В. Трубецкого» — сообщает подпись под фотографиями). Штамп на фотоальбоме в левом верхнем углу оборота титульного листа указывает: «№ 87. Императорская Эрмитажная библиотека. Нумизматическое отделение. Шкап VII. Полка 3».

На заседании Российского нумизматического общества, которое состоялось в конце 1915 г., С. Н. Смирнов сделал доклад «О чеканке рублей Константина» [20]. Его работа была в сущности первой, к сожалению, незавершенной попыткой опубликовать все известные в начале ХХв. письменные и вещественные источники, связанные с историей константиновского рубля. Сожалеть о том, что работа не была завершена, приходится еще и потому, что судьба и местонахождение двух опубликованных им письменных источников 1825 г. в настоящее время остаются неизвестными.

После работы С. Н. Смирнова наступает довольно длительный перерыв в истории изучения темы, хотя константиновский рубль продолжал свое движение по аукционам и коллекциям. Благодаря посредничеству С. Н. Смирнова в 1917 г. из Министерства финансов в Отдел нумизматики Эрмитажа были переданы проектные рисунки рубля и оловянные оттиски (их оказалось не 19, как указывалось в публикации Кобеко, а 17). Поскольку три пары штемпелей поступили в Эрмитаж еще в 1884 г., к 1917 г. большая часть содержимого «закупоренного ящика» попала в Эрмитаж. После Октябрьской революции оказался там и рубль, принадлежавший Александру II. В 1930 г. этот рубль был передан на постоянное хранение в Отдел нумизматики Государственного Исторического музея в Москве. В архиве ОН ГЭ хранится акт от 20 мая 1930 г.: «20 мая 1930 г., мы, нижеподписавшиеся, Ученый Секретарь Государственного Эрмитажа Философ М. Д. и Хранитель Отделения Русских монет Отдела Нумизматики Ильин А. А., с одной стороны, и Ученый Секретарь Государственного Исторического Музея Протасов Н. Д. — с другой, составили настоящий акт в том, что Философ и Ильин сдали, а Протасов принял для передачи в Государственный Исторический Музей экземпляр серебряного рубля имп. Константина Павловича. Основание: Разрешение Управления Уполн. НКП от 18 января 30 г. за № 11-95-308». Остальные рубли, переданные в 1879 г. членам царской фамилии (кроме рубля великого князя Сергея Александровича, судьба которого неясна), оказались за рубежом. Там же очутился и рубль без гуртовой надписи, тот самый, публикацией которого в 1857 г. началась история изучения константиновского рубля. Он был продан в 1913 г. вместе с русскими монетами XIX в. из коллекции И. И. Толстого.

Однако между 1916 и 1919 гг. появился еще один рубль без гуртовой надписи. Он принадлежал видному петербургскому собирателю Л. X. Иозефу, одному из основателей Российского общества нумизматов в 1911 г. После смерти Иозефа в 1919 г. этот рубль оставался у вдовы, а затем, по предположению главного хранителя Отдела нумизматики Государственного Эрмитажа И.Г.Спасского, он попал в собрание другого петербургского собирателя — Ф. Ф. Рихтера (умер в 1938 г.).Рубль Рихтера показывал в Отделе нумизматики Эрмитажа в 1962 г. его дальний родственник, и тогда же рубль сфотографировали. Этот рубль в дальнейшем тоже перекочевал за границу( В настоящее время находится в США, в частной коллекции).

Хранитель Отделения русских монет Отдела нумизматики Эрмитажа, А. А. Ильин, подпись которого стоит на акте передачи рубля Александра II от 20 мая 1930 г., скончавшийся в блокадном Ленинграде в 1942 г., оставил рукопись «Рубль Константина». Он попытался проследить историю всех известных рублей Константина, включая и рубль Трубецкого. В рукописи рассматривалась также краткая история изучения проблемы, начиная с публикации Д. Ф. Кобеко и кончая незавершенной работой С. Н. Смирнова, у которого, по мнению А. А. Ильина, были какие-то сведения, так как он «думал написать целую книгу». Здесь же предлагается источниковедческий анализ тех материалов, которые никогда еще не привлекались для изучения константиновских рублей — трех пар штемпелей и оловянных оттисков. А. А. Ильин пришел к выводу, что из шести штемпелей четыре были закончены и два — не закончены. В слепках он различил несколько вариантов, впрочем, очень незначительных. Рукопись не была опубликована при жизни Ильина и лишь в 1964 г. увидела свет в сокращенном виде [21, с. 101 — 103].

Самостоятельная жизнь константиновского рубля между тем продолжалась. К подделке Трубецкого, хранящейся в Эрмитаже (Ильин пришел к ошибочному выводу, что одна из сторон этой подделки отчеканена подлинными штемпелями монет времени Александра, хранившимися на Петербургском монетном дворе), начали добавляться многочисленные подделки — неизбежные спутники любой редкой монеты. Вопрос о действительном количестве отчеканенных в 1825 г. рублей с гуртовой надписью и без нее запутался окончательно. Судьба тех рублей, которые оказались за границей, оставалась неизвестной.

В 1964 г. к проблеме уникального рубля обратился крупный ученый, знаток русских монет, главный хранитель ОН ГЭ И. Г. Спасский. Он выпустил книгу [21, с. 101 — 103], где задался целью проследить судьбу каждой монеты, отчеканенной в декабре 1825 г. на Монетном дворе и вошедшей в историю отечественной нумизматики под именем «константиновский рубль». Это «детективное расследование» на деле вылилось в интереснейшее исследование важных страниц истории русской нумизматической науки в XIX — XX вв. И.Г.Спасский проделал прежде всего тщательную источниковедческую экспертизу всех вещественных материалов по константиновскому рублю: собственно рублей, штемпелей, оловянных оттисков, а также проектного рисунка Ему удалось не только доказать, что рубль Трубецкого — подделка (в чем не сомневались, кроме А. А. Ильина, все его предшественники), но и определить место его изготовления. На основании детального сравнения пунсонов, которые применялись при чеканке монет на Парижском монетном дворе, с пунсонами на рубле Трубецкого, Спасский пришел к выводу, что этот рубль был отчеканен на Парижском монетном дворе. С той же скрупулезностью были проведены самые детальные расследования обо всех лицах, когда-либо соприкасавшихся с константиновским рублем, в том числе и о таких мифических личностях, как генерал Крейдеман из рассказа Кене. Следуя «по следам» каждой монеты, И. Г. Спасский воссоздал «биографии» всех известных константиновских рублей: пяти экземпляров с гуртовой надписью и двух — с гладким гуртом. Путь каждого из них был прослежен с 1879 г., когда монеты покинули секретный архив Министерства финансов, до года выхода книги — 1964 г.

Но при всей своей полноте работа И. Г. Спасского оставляла неясными многие стороны истории этой замечательной монеты. Так, в публикации Кобеко 1880 г., как заметил сам И. Г. Спасский, очень подробно описывались штемпели, оттиски и даже авторский рисунок-проект, но о самих монетах сведения были крайне скудны. «Первоначальное количество их не подтверждено никакими записями и полностью остается на совести лица, впервые назвавшего его», т. е. Кобеко [21,с. 82]. Более того, описывая рубли, Кобеко ограничился тем, что сослался на их тождество с известной публикацией рубля с гладким гуртом, хотя хранившиеся в архиве рубли имели существенное от него отличие — гуртовую надпись. Оставались неизвестными сроки и обстоятельства создания монеты в декабре 1825 г., поскольку И. Г. Спасский не располагал никакими новыми документами, кроме тех, которые были опубликованы Д. Ф. Кобеко. В книге также не было полной публикации всех сохранившихся вещественных и письменных источников.

Схема распределения константиновских рублей с гуртом и без гурта. Из книги И. Г. Спасского «По следам одной редкой монеты»

Подведя определенные итоги в изучении монеты, работа И.Г.Спасского вместе с тем стала основой для новых исследований.

Целенаправленные поиски документов увенчались успехом. В 1976 г. были опубликованы сенсационные находки новых письменных источников, обнаруженные в архиве Департамента горных и соляных дел ленинградским нумизматом В. В. Бартошевичем [22, с. 206 — 209]. Документы касались ключевых вопросов: времени и некоторых подробностей проведения акции по чеканке константиновских рублей на Петербургском монетном дворе и количества отчеканенных рублей. Согласно этим данным, работы на Монетном дворе были начаты 6 декабря. Медальерам было приказано закончить штемпели к 10 декабря. 12 декабря началась чеканка пробных монет с гуртовой надписью. При этом два экземпляра были в тот же день отправлены управляющему Департаментом горных и соляных дел Е.В. Карнееву для передачи министру финансов Е. Ф. Канкрину. А 14 декабря «во исполнение приказания» Е. В. Карнееву были отправлены с Монетного двора рисунки и четыре «образцовых рубля из числа затисненных в субботу», т.е. 12 декабря, в добавление к двум, присланным ранее. Е. И. Еллерс докладывал также, что штемпели, оловянные оттиски «по отобрании» запечатаны казенной Монетного двора печатью и хранятся особо, «чем и самые пробы по сему делу приостановлены».

Итак, найденные документы подтверждали, что никакой отправки константиновских рублей в Варшаву не могло быть, коль скоро пробы «образцовых» рублей были изготовлены только 12 декабря. Был получен ответ и на другой вопрос: сколько отчеканено константиновских рублей? Их оказалось в общей сложности шесть — «образцовых» монет, т.е. законченных рублей с гуртовой надписью. Один из найденных документов сообщал также, что помимо «образцовых» монет были еще на Монетном дворе «прочие кружки, коими первоначально штемпели пробованы, но они были забиты так, что изображений на них не видно». Вышедшие с Монетного двора рубли с гладким гуртом, следовательно происходили из числа утаенных кружков («коими первоначально штемпели пробованы»).

В заметке Кобеко указывалось, что законченных рублей хранилось пять, а новые документы четко и недвусмысленно сообщали, что на Монетном дворе были приготовлены и отправлены в министерство шесть монет. Сомнения И. Г. Спасского о первоначальном количестве монет, которое не было подтверждено никакими записями и целиком оставалось «на совести лица, впервые назвавшего его», нашли документальное подтверждение. Так возник новый, «криминальный» аспект проблемы константиновского рубля — куда делся шестой рубль? В. В. Бартошевич предположил, что виновником исчезновения рубля был сам Кобеко, которого, как известно, очень интересовали различного рода раритеты, а его публикацию 1880 г. следует рассматривать как средство дезинформации о действительном количестве экземпляров, переданных в министерство.

Публикация В. В. Бартошевича окончательно определила новый аспект изучения проблемы константиновского рубля, наметившийся с выходом книги И. Г. Спасского: от узконумизматического к широкой исторической проблематике. Ведь сама инициатива спешного выпуска монеты с именем и портретом царя до манифеста о восшествии на престол, обусловленная целым рядом обстоятельств, связанных и с личной заинтересованностью инициатора чеканки, и с объективной ситуацией междуцарствия в ноябре — декабре 1825 г., давала выразительный материал для социально-психологического прочтения исторических событий династического кризиса.

В современной исторической науке изучение социальной психологии участников исторического процесса является одним из наиболее перспективных направлений. Даже без соприкосновения с событиями 14 декабря 1825 г. тема константиновского рубля была бы в этой связи очень актуальна. То обстоятельство, что чеканка константиновских рублей оказалась в общей цепи событий, так или иначе связанных с первым революционным выступлением против самодержавия, сделало еще более значимым социально-психологический аспект изучения этой темы.

Актуальными оказались и чисто источниковедческие задачи, возникшие при изучении проблемы константиновского рубля: выявление критериев подлинности раритетов, а также разработка методики использования письменных источников при изучении нумизматических памятников XVIII — ХХвв. Находка новых документов в ленинградских архивах в 1976 г. была результатом целенаправленных поисков с четко поставленной задачей — изучить широкий круг материалов, имеющих прямое и косвенное отношение не только к монетному производству, но и к социально-политической обстановке, в которой оно осуществлялось. В целом же проблема константиновского рубля открыла широкую перспективу для решения теоретических задач, поставленных перед советской нумизматической наукой в последние годы: разработку методики использования в качестве полноценных исторических источников монет, изготовленных с помощью машинной техники, и определение их информативных возможностей среди прочих памятников истории XVIII — XX вв.

«Следствие» по делу исчезнувшей монеты провел в 1978 г. В. Л. Янин, член-корреспондент АН СССР, крупнейший специалист в области археологии и специальных исторических дисциплин [23, с. 213 — 220]. Детально рассмотрев все известные документы и факты, он выдвинул версию о том, что похитителем шестой монеты был не кто иной, как сам министр финансов Е. Ф. Канкрин. По его мнению, министр совершенно справедливо видел в константиновском рубле важного исторического свидетеля событий междуцарствия и прекрасно понимал материальную ценность раритета. В противном случае он не хранил бы все материалы, связанные с константиновским рублем, в секретном архиве министерства, а уничтожил бы их, поскольку по отношению к ним он был абсолютно неподконтролен. Для дезинформации он сам стал рассказывать легенду об отсылке пяти пробных рублей в Варшаву и об уничтожении штемпелей в его присутствии (эта история появилась на страницах брошюры А. Трубецкого в 1873 г.).

В. Л. Янин ввел в обращение новый источник — нумерованный первым номером экземпляр брошюры Трубецкого, содержащий многочисленные пометы владельца ее, графа С. Г. Строганова. Строганов был одним из адресатов Трубецкого, кому предлагалось купить константиновский рубль. Смысл помет Строганова заключается в опровержении версии Трубецкого, изложенной в брошюре. Пометы Строганова датированы 24 декабря 1878 г. Из замечаний Строганова на полях брошюры следовало, что вскрытие секретного ящика в архиве Канцелярии министра финансов произошло уже в 1878 г., за год до раздачи рублей по воле императора Александра II и за два года до публикации Кобеко.

В публикации В. Л. Янина фигурирует еще один персонаж, связанный с константиновским рублем, — А. Ф. Бычков, владелец двух оловянных оттисков, опубликованных в 1874 г. Ю. Б. Иверсеном. Это оттиски, полагает В.Л.Янин, могли быть изъяты с Монетного двора тогда же и тем же лицом, кем был и изъят шестой рубль, т.е. Канкриным в декабре 1825 г. А. Ф. Бычков мог получить эти оттиски от наследников Канкрина; но, по мнению В. Л. Янина, можно предположить, что после смерти Канкрина он же был тайным владельцем шестого рубля. Бычков принадлежал к числу наиболее видных русских нумизматов XIX в., он был действительным членом Археолого-нумизматического общества, а в 1851 г. сменил Кене на посту секретаря по иностранной переписке. Умер он в 1898 г., но о судьбе его собрания в России ничего не известно. В. Л. Янин выдвинул предположение, что константиновский рубль, «промелькнувший в 1898 г. на аукционе фирмы Гамбургера во Франкфурте-на-Майне», принадлежал Бычкову, решившемуся реализовать свое «засекреченное в силу обстоятельств» сокровище незадолго до смерти.

Ответом на статью В. Л. Янина была новая публикация В. В. Бартошевича [24, с. 85 — 108], в которой автор подробно обосновал свою версию о Кобеко как виновнике исчезновения шестого экземпляра. Но по содержанию статья оказалась значительно шире этого частного вопроса. Она важна прежде всего в источниковедческом плане. В научный оборот вводилась новая группа вещественных и письменных источников. К их числу относился подлинный оловянный оттиск константиновского рубля из собрания ОН ГИМ, представляющий совершенно новый вариант, несходный ни с оттиском Бычкова, ни с сохранившимися оттисками из секретного ящика. По мнению автора, это означало лишь тот факт, что оттиски могли изготавливаться с любого из штемпелей в период хранения их в архиве Министерства финансов. Высказывалось предположение о возможности появления новых, до сих пор неизвестных подлинных оттисков, коль скоро хранитель штемпелей Кобеко «волен был использовать как закаленные, так и незакаленные штемпели».

Из числа письменных источников наиболее интересной была докладная записка Канкрина Николаю I от 16 декабря 1825 г. В записке перечислялись образцы находящихся в обращении золотых и серебряных монет и испрашивалось разрешение об изготовлении новых штемпелей «с портретом ли Вашего величества?». Привлечение широкого круга свидетельств о деятельности министра финансов и, в частности, известий о том, что положение его после воцарения Николая было сначала непрочным, послужило для автора косвенным подтверждением вины Е. Ф. Канкрина. Бартошевич приводит архивные данные о том, что одним из проявлений усилий Канкрина снискать расположение императора было его предложение выпустить рубли с вензелем императора, сделанное 8 января 1826 г. (16 декабря он предлагал начать выпуск рублей с портретом Николая). Оба предложения были отвергнуты. Канкрин предпринял в начале следующего, 1827 г. еще одну попытку и поручил Рейхелю приготовить штемпели рубля с портретом Николая I. Но и этот проект был отвергнут [24, с. 88 — 92].

Другим источниковедческим аспектом статьи В. В. Бартошевича был анализ известной публикации Кобеко, трактованной автором как прием «талантливой дезинформации». Опираясь на документальные материалы о жизни и научной деятельности Кобеко, исследователь развил высказанное ранее И. Г. Спасским сомнение в том, что автор публикации 1880 г. едва ли не сознательно утаил сведения о количестве полученных в министерстве константиновских рублей.

Загадочная судьба исчезнувшего шестого экземпляра породила новую версию истории чеканки константиновского рубля. В сборнике «Нумизматика в Эрмитаже», вышедшем в свет в конце 1988 г. (В выходных данных сборника «Нумизматика в Эрмитаже» значится 1987 г.), появилась статья В. А. Калинина [25, с. 99 — 124], основное содержание которой сводится к трем положениям.

1. Александр I не мог при жизни опубликовать свой манифест 1823 г. об объявлении наследником престола Николая. Причина этого объясняется так: «...основным препятствием для задуманного Александром возведения великого князя Николая на престол оказался принятый в царствование Павла I закон об «императорской фамилии». Несмотря на отречение (Константина. — А. М.) и существование «завещания» Александра в пользу Николая, в силу этого закона у Константина по-прежнему сохранялись права на престол» [25, с. 114]. Манифест Александра I был, таким образом, противоправным, противоречащим действующему закону; царь понимал это и боялся «неизбежного в случае прижизненной публикации манифеста вмешательства влиятельных придворных, правительственных и военных кругов в дела престолонаследия», вмешательства тем более опасного, что «возникшей вокруг престола политической борьбой сановного дворянства» обязательно воспользовались бы, «чтобы уничтожить или конституционно ограничить власть правящей в России династии», руководители тайных революционных обществ, чего «Александр не мог не предвидеть, так как знал об их существовании» [25, с. 114].

2. В силу изложенных обстоятельств Александром I, вдовствующей императрицей Марией Федоровной и великим князем Николаем «был разработан хитроумный план использования для этой цели (т.е. воцарения Николая. — А. М.) добровольной и немедленной в случае кончины Александра присяги отсутствовавшему в Петербурге Константину. Присягая цесаревичу, императрица-мать и великий князь Николай, по замыслу Александра, в конечном итоге должны были добиться от него вторичного подтверждения отречения, но уже не как от наследника престола, а как от вступившего на престол императора», после чего Николай воцарился бы как его законный наследник — в полном соответствии с указом Павла I об «императорской фамилии» [25, с. 114].

3. Составной частью «хитроумного плана» стала акция изготовления константиновских рублей. Распоряжение об их чеканке «было спровоцировано из дворца» [25, с. 118]; именно Николай и императрица-мать поручили министру финансов это «важное задание» [25, с. 120].

Судьбу изготовленных на Монетном дворе «образцовых» рублей с портретом Константина автор представил следующим образом. Канкрин, исполнитель воли императорской фамилии, получил 12 декабря две готовые монеты; одну из них он должен был представить «инициаторам поспешных приготовлений, чтобы отчитаться о выполнении порученного ему важного задания», другую — ожидавшемуся в Петербург Константину. Видимо, первый представленный им рубль остался во дворце. Другой рубль, так и не понадобившийся Константину, а также еще четыре готовых экземпляра, полученных с Монетного двора 14 декабря, были затем переправлены Канкриным в Министерство финансов. Именно эти пять монет и были обнародованы в 1880 г. Д. Ф. Кобеко. Судьба же шестого экземпляра началась и закончилась в декабре 1825 г., но следствие об этом исчезнувшем экземпляре нельзя считать законченным [25, с. 121].

Заканчивая рассказ об истории изучения константиновского рубля, нельзя обойти последние зарубежные публикации. Это прежде всего небольшая иллюстрированная брошюра западногерманского собирателя, председателя франкфуртского Общества всеобщей истории денег Вилли Фукса. Вышла в свет она в начале 80-х годов во Франкфурте-на-Майне [26]. Работа представляет собой краткое (и не всегда верное) изложение истории константиновского рубля, основанное на книге И.Г.Спасского «По следам одной редкой монеты», но главное ее содержание и ценность составляют фактические документально подтвержденные сведения о судьбе всех известных в настоящее время константиновских рублей и их подделках. В.Фукс не только был участником ряда аукционов, где фигурировала эта монета, но и оказался владельцем одного из рублей с гладким гуртом и нового варианта знаменитой подделки — рубля Трубецкого.

После публикации В. Фукса стало достоверным, что рублей с гладким гуртом было три, о чем раньше только предполагали исследователи. К известным рублям Рейхеля — Шуберта — Толстого и Иозефа — Рихтера добавился третий, который побывал в руках собирателей Алексеева — Исаева — Гаршина и оказался в конечном счете в коллекции В. Фукса. Выяснилась также любопытная деталь: снимок рубля Трубецкого, приобретенного Фуксом, свидетельствует, что эта монета, полностью повторяя изображение лицевой и оборотной стороны эрмитажного экземпляра (Автор указывает лишь на более крутой завиток в верхней части цифры 5 в дате «1825», отличающий публикуемую монету от эрмитажного экземпляра), обнаруживает тем не менее одно существенное отличие: рубль Трубецкого собрания Эрмитажа имеет прямое соотношение сторон (↑↑), рубль из коллекции В. Фукса — «правильное» соотношение (↑↓). Это свидетельство того, что изготовление подделок могло быть возобновлено сохранившимися штемпелями рубля Трубецкого, но с учетом данных публикации И. Г. Спасского 1964 г., где была дана фотоиллюстрация рубля Трубецкого собрания Эрмитажа и указано на необычное для русской чеканки XIX в. соотношение сторон этого рубля.

В 1984 г. в США появилась небольшая заметка «The Smithsonian's Constantine Rubles», подписанная инициалами R. Z. [27, с. 34 — 39]. Автор этой статьи — главный редактор журнала Русского нумизматического общества, издающегося в Александрии, Рандольф Зандер, — описывает два раритета, оказавшихся в Национальном музее США (Смитсоновский институт, Вашингтон): рубль с гуртовой надписью, принадлежавший ранее великому князю Георгию Михайловичу, и второй экземпляр рубля Трубецкого из его же собрания, идентичный эрмитажному экземпляру. Описание этих рублей сопровождают краткие экскурсы в историю их появления на международных аукционах.

Приведенный краткий обзор истории изучения константиновского рубля показал, что в настоящее время вопрос этот вышел за рамки чисто нумизматического сюжета. За всеми перипетиями истории чеканки константиновских рублей и их последующей судьбой, пока еще не известной во всех деталях, просматриваются некоторые стороны истории внутренней жизни Российской империи XIX в., и на их фоне история константиновского рубля дает любопытный материал для изучения социальной психологии эпохи. Константиновский рубль еще ждет своего полного и всестороннего изучения.

1. Т. F. de Schubert. Catacogue du cabinet de monnaires et de medailly ruses. I partic. — Carlsruhe, 1857.

2. Monnaies et medallies russes d'apres l'etat donne par le cabinet du general d'infantrie T. F. de Schubert. I partie. — Leipzig, 1858.

3. F. de Schubert. Monnaies russes des dernieres trois siecles depuis le czar Ioann Wasilieviz Grosnyi, jusgu'a l'empereur Alexandre II, 1547 — 1855. Avec une atlas. — Leipzig, 1857.

4. Корф М. Восшествие на престол императора Николая I. — 4-е изд. — СПб., 1857.

5. Kohne В. Der Konstantin-Rubel. «Berliner Bbatter fur Munz-Siegel-und" Wappenkunde». — B. III. — Berlin, 1866.

6. Prince Alexandre Troubetzkoy. Rouble de Konstantin cesarewitch grand due de Russie. — Marseille, 1873.

7. B. de Koehne. Le rouble de l'empereur Constantin de Russie. Revue Beige de numismatique. — V. XXXVII, 1879.

8. Иверсен Ю. Б. Неизданные и редкие русские медали. — СПб., 1874.

9. Константиновский рубль//Всемирная иллюстрация. — 1878. — Т. 19.

10. Prince Alexandre Troubetzkoy. Supplement a la brochure sur le rouble de Constantin cesarewitch grandduс de Russie. — SPb., 1879. 3 Заказ № 558

11. Кобеко Д. Ф. Рубль Константина Павловича 1825 г.//Русская старина. — 1880. — Т. 27.

12. В. кн. Георгий Михайлович. Описание и изображение некоторых редких монет моего собрания. — СПб., 1886.

13. В. кн. Георгий Михайлович. Монеты царствования имп. Николая I. — СПб., 1890.

14. Гиль X. X. Таблицы русских монет двух последних столетий. — СПб., 1883.

15. Антошевский И. К. Константиновский рубль 1825 г. — СПб., 1904.

17. Либрович С. Ф. Необыкновенный рубль 1825 г. — СПб., 1904.

20. Протоколы Российского общества нумизматов. — № 2 за 1915 г. — Пг., 1916.

21. Спасский И. Г. По следам одной редкой монеты. — Л.-М.: Советский художник, 1964.

22. Бартошевич В. В. Константиновский рубль// Вопросы истории. — 1976. — № 6.

23. Янин В. Л. К истории константиновского рубля//Вопросы истории. — 1978. — № 2.

24. Бартошевич В. В. Об одном спорном вопросе в истории константиновского рубля//Тр. ГИМ. М., 1980. — Вып. 53.

25. Калинин В. А. Константиновский рубль и междуцарствие 1825 года//Нумизматика в Эрмитаже, Сборник научных трудов. — Л., 1987.

26. Fuchs Willy. Der Konstantin-Rubel von 1825, seine Ceschichte und seine Falschungen.

27. Journal of the Russian numismatic society. — N 14. — Spring 1984. — Alexandria, USA.