КЛАДЫ НАЧАЛЬНОЙ ИСТОРИИ

Необычным оказался этот майский день 1972 года для тракториста совхоза "Занарский" Серпуховского района Николая Юдина. Лишь из книг да по дедовским легендам знал он прежде о существовании древних кладов - и вот, поднимая целину на Клейменовском бугре, неподалеку от берега Нары, неожиданно "выпахал" клад. На отвороте свежей земли длинной блестящей россыпью лежали тонкие серебряные кружки с неизвестными письменами. Осмотрев тщательно место, тракторист собрал 227 монет. Тут же был и полуистлевший берестяной сверток, в котором, судя по всему, когда-то укрыли клад (№ 27).

Саманидский клад на Наре

Монеты были переданы в Государственный Исторический музей, где специалист по восточной нумизматике С. А. Янина определила принадлежность их среднеазиатскому государству Саманидов, столицей которого была Бухара. Клейменовский клад - недавняя находка восточных монет в Подмосковье, но хронологически - конец X века - это один из наиболее поздних арабских монетных кладов, зарытых в древности на торговом пути.

Мелководная сегодня Нара, приток Оки, в те времена была доступна для груженных товарами из далеких земель парусных ладей, которые причаливали и к ее берегам.

В IX-X веках из Арабского халифата и государств на его территории расходилась огромная масса монетного серебра, необходимого для оживленной торговли восточных купцов в Азии, Северной Африке, Европе.

Пятнадцать кладов арабских монет - дирхемов зарегистрировано в Москве и Подмосковье, и все они найдены на реке Оке и в ее бассейне, на старых водных путях.

Дирхем - так арабы произносили заимствованное у греков название "драхма". Этим словом они называли тонкую серебряную монету диаметром 2-2,5 см. На ней не было изображения правителя, обе стороны монеты покрывали надписи - благочестивые изречения, имя правителя, место и год чеканки по хиджре. От сложного шрифта - письма куфи, созданного в иракских городах Ал-Куфа и Ал-Басра, центрах арабской учености, и произошло название таких монет - куфические.

Монеты халифов различных династий - Омайядов, Аббасидов, Тахиридов, чеканенные на протяжении столетий в Багдаде и Самарканде, в Ал-Куфе и Исфагане, во многих других городах Ближнего Востока и Северной Азии, оказались в кладах, найденных на территории современной Московской области.

Что рассказывают клады о торговле с Востоком

Из школьного, самого начального курса истории мы знаем о древнем торговом пути "из варяг в греки". У археологов, однако, есть все основания полагать, что этот знаменитый днепровский путь стал играть значительную роль в торговле позже, чем волжский.

С конца VIII века на огромной территории от Волги до Балтики и далее в Северную Европу, вплоть до Исландии распространились куфические дирхемы. По большим и малым рекам среди лесов Приокья и Москворечья проплывали парусные караваны, проходила торговая дорога с Востока на Запад.

Восточные купцы, торговавшие со славянами и другими жившими здесь племенами, оставили описания своих путешествий. И вот у путешественника Гардизи в сочинении XI века "Краса повествований" отмечено, что русы "не продают товара иначе, как за чеканенные дирхемы". Что ж, это было естественно. Русь не имела собственных месторождений серебра и могла получить этот драгоценный металл лишь в результате торговли или как военную добычу. Находки кладов подтверждают, что огромная масса восточных монет оседала на территории Древней Руси, что несомненно способствовало развитию денежного обращения.

Арабский путешественник Ибн-Фадлан, побывавший в Булгаре на Волге в 921-922 годах, рассказывал о русах, которые, накопив десять тысяч дирхемов, дарили женам своим по серебряному монисту. Так что на шее иной из них, удивлялся араб, бывает много рядов монист. И действительно, на Руси известны находки огромного количества дирхемов в кладах. Колоссальный клад арабских монет обнаружен в XIX веке близ Великих Лук. При земляных работах в обнажении крутого берега реки Ловать неожиданно вывалился большой котел, наполненный серебряными монетами. Он покатился в реку, и немало монет при этом было потеряно. Однако и остаток клада оказался весьма значителен: он весил свыше 100 кг. Это были монеты X века, чеканенные с 924 по 977 год. Велик был и клад, найденный на Оке у Мурома: в двух медных кувшинах содержалось 11 тысяч дирхемов VIII-X веков общим весом около 42 кг.

В бассейне Оки в пределах современной Московской области, правда, столь больших кладов ученые не знают. Впрочем, многие клады, найденные в XIX веке, разошлись по рукам коллекционеров, не оставив следа в нумизматической литературе. Однако и те клады, что зафиксированы учеными, свидетельствуют о существовании обширной торговли с Востоком с конца VIII по начало XI века. Многочисленные находки дирхемов помогают в точном определении времени торговых сношений, потому что восточные монеты перечеканивались с каждой переменой в правлении, и деньги с именем и титулом нового правителя скоро вытесняли из обращения прежние.

По времени монет в окских кладах можно судить о годах утверждения далеких династий, о периодах подъема и упадка, о политической истории стран халифата. Так, монеты Сафаридов датируются 873- 907 годами, а правила династия в 867-909 годы. Годы правления Зийяридов - 928-1042, но чеканились их монеты лишь в 966-983 годах. Начало и конец правления и Аббасидов и Саманидов представлены большим количеством дирхемов.

На серебряных куфических дирхемах обозначено их денежное достоинство - дирхем. При торге люди обращали внимание лишь на вес и качество серебра. Древние письменные источники донесли до нас целый ряд названий арабских монет, бытовавших на Руси. Обычные дирхемы именовались куны - возможно, как воспоминание еще о римских монетах (от латинского cunes - кованый). Название "резана" относилось к резаным дирхемам. Для еще более мелких платежей монеты резались на веверицы (такие обрубки отмечены в кладах из села Баскача на Оке). Кроме того, дирхемы высокопробного серебра обозначались как ногаты - от арабского слова "нагд", т. е. хорошая, отборная монета.

В целом денежная весовая система во времена обращения дирхема складывалась как соотношение: 20 ногат = 25 кун = 50 резан = 150 вевериц = гривна кун. Гривна кун - наиболее крупная расчетная единица серебра - венчала эту систему.

Несомненно, что монетные клады дирхемов IX-X веков остались не только памятниками экономических отношений славян с Востоком, но и, по убеждению современных нумизматов, были "слепком местного денежного обращения".

Как ценилась гривна кун на Руси? Важнейший исторический документ - "Русская правда", сборник законов, применявшихся на Руси в XI-XIII веках,- сохранил подробный перечень "штрафов", что позволяет представить себе конкретное денежное значение гривны кун. За угон коня ("если тот с пятном") виновный должен был уплатить 3 гривны, а за коня смерда - 2 гривны. Кобыла оценивалась в 60 резан, вол - в гривну, корова - в 40 резан, телка - в 15 резан, голубь и курица - в 8 кун н т. д. А как оценивалась жизнь человека? За убийство купца и княжеского дружинника платили 40 гривен, а смерда или холопа - 5 гривен в том случае, если не мстил "брат за брата, или сын за отца, или сын брата, или сын сестры", т. е. если некому было отомстить.

Что продавали славяне за арабское серебро? Известный арабский географ, перс по происхождению, Ибн-Хордадбех сообщал в "Книге путей государств" (около 846 года) о дорогих мехах, тканях, свинце и олове, оружии высокого качества. "Клинки и мечи у них таковы, - говорилось в арабском сочинении "Пределы мира",- что можно согнуть их вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму". Во времена Святослава, в 969 году, "Повесть временных лет" отмечает, что из Руси шли меха, мед и "челядь" (пленные рабы). "Самым великолепным украшением (считаются) у них (русов) зеленые бусы из той керамики, которая бывает на кораблях,- вспоминал Ибн-Фадлан,- они покупают такие бусы за дирхем и нанизывают их как ожерелья для своих жен". За дирхем на Руси можно было купить кунью шкурку, а беличью даже за полдирхема. По данным Ибн-Хордадбеха, самый дорогой раб стоил около 300 дирхемов. А в число предметов арабского экспорта кроме серебра входили драгоценные камни. Вместе с дирхемами IX - рубежа X века в подмосковном каширском кладе найден, например, перстень с изумрудом ("зюмурруд" - называли этот камень арабы). Кстати, наш язык доныне сохранил явственные свидетельства того, что со многими драгоценными камнями Русь познакомили арабы. Достаточно сравнить слова "алмаз" и арабское "алмас", "топаз" ("тубас"), "яшма" ("яшме") и др.

В окских кладах Подмосковья вместе с куфическими дирхемами не однажды находили интересные вещи - древние подвески и серьги, бляшки и шейные гривны - прекрасные серебряные украшения. Сами арабские монеты, попав в Восточную Европу, не всегда сохраняли чисто монетное значение и приобретали подчас характер драгоценного металла.

Чужеземные монеты использовались и как подвески в ожерельях: подобные сочетания с сердоликовыми и хрустальными бусами встречены в многочисленных женских погребениях славянских курганов IX-XI веков.

Все эти факты свидетельствуют против старой теории о том, что странствующие арабы якобы всего лишь провозили куфическое серебро в Европу через Русь, иногда оставляя его по пути в виде кладов. Конечно, отдельные восточные купцы могли совершать самостоятельные дальние путешествия. Но столь же ясно, что основным дальнейшим поставщиком восточных монет - транзитом - на Запад являлась Русь.

Зарайский (железницкий) клад

Свыше 700 находок кладов дирхемов зарегистрировано на европейской территории СССР. Монеты, серебро и изделия из него широко вошли тогда в славянский быт. Наиболее убедительно подтверждает это зарайский клад, найденный близ села Железницы на реке Осетре, притоке Оки, на самом стыке сегодняшних Московской и Рязанской областей (№ 28).

Клад серебра весом более трех фунтов был обнаружен в 1855 году близ Зарайска, а вскоре местный купец А. П. Бахрушин, всерьез интересовавшийся прошлым, передал находку в Московское общество истории и древностей российских. Ныне эти прекрасные вещи украшают Государственный Исторический музей в Москве.

В железницком кладе оказалось 258 куфических, в основном аббасидских, дирхемов второй половины IX века и вместе с ними самые различные серебряные украшения: две шейные гривны, шесть браслетов, пять серег, восемь височных колец.

Великолепна одна из находок - серебряный литой наконечник поясного ремня. На его позолоченной поверхности выступает рельефная композиция: цветущее дерево с широким корневищем, лань, поедающая листья с этого дерева, и лев, изготовившийся к нападению на лань. Искусствоведы единодушно включают этот рельеф в число лучших образцов восточного, возможно иранского, импорта.

Чрезвычайный нумизматический интерес в кладе представляют гривны - шейные обручи из круглой, местами с винтообразной нарезкой проволоки и застежками в виде гриба, продевавшегося в петлю. Исследователи А. В. Орешников, а вслед за ним А. В. Арциховский сделали вывод, что гривны эти служили денежными знаками.

О племени вятичей

Для археологов важнейшими из находок в комплексе зарайского клада явились височные кольца с семью и пятью лучевыми концами и орнаментом в виде ложной зерни. Позднее, к XI веку, форма этих украшений стала традиционной для славянского племени радимичей. Близка она и родственным им вятичам.

Вещи из зарайского клада, IX век

Имена этих славянских племен известны нам по древнерусской "Повести временных лет". Летописец XII века связывал их названия с именами легендарных братьев - предводителей славян Радима и Вятко и сообщал, что радимичи располагались на реке Соже, а Вятко с родом своим на Оке. У женщин каждого племени Древней Руси были тогда свои традиционные украшения - височные кольца. И когда выдающийся русский археолог А. А. Спицын в конце XIX века отметил находки колец на карте, подтвердилась истинность сообщений "Повести временных лет". В курганах на реке Соже были погребены женщины в уборе с семилучевыми кольцами, а в бассейне верхней Оки и на Москве-реке оказались семилопастные кольца вятичей. Вятичи, которые жили непосредственно на территории будущей Москвы, а затем стали первыми горожанами-москвичами, оставили клады в историческом ядре столицы.

По мнению языковедов, имя "вятичи" произошло от древнего, известного еще римлянам названия славян "венто", из которого приставкой характерного суффикса получилось "вентичи", а затем "вятичи".

В IX веке вятичи начали платить дань могущественной волжской державе хазар. Знаменитый славянский полководец древности киевский князь Святослав разгромил Хазарскую державу. Под 964 годом "Повесть временных лет" рассказывала, как "пришел (Святослав) и говорит вятичам - кому дань даете". Они же отвечали: "хазарам по шелягу от рала даем". ("Шеляг", иначе "шеленг",- слово того же древнего происхождения, что и английское "шиллинг".) Историкам здесь важны сведения о взимании дани от "рала" ("сохи"), что подтверждает земледельческий характер края. Для нумизматов же драгоценны сообщения о денежном обращении у вятичей, о расчетах монетами.

Князь Святослав победил вятичей и "дань на них возложил". Однако вятичи не сложили оружия, и преемникам Святослава пришлось еще немало воевать с ними. В то же время в составе русских дружин воинственные вятичи неоднократно участвовали в походах на Византию. Известия XI века рисуют вятичей обособленным племенем, отделенным от других восточнославянских племен лесными дебрями. Вспомним, что в XII веке леса еще были столь густы, что, например, в 1175 году, во время княжеской распри, два войска, шедших друг против друга - одно из Москвы, другое из Владимира,- заблудились в чащобах и счастливо "минустася в лесах", т. е. разминулись без битвы. Известный военными доблестями князь Владимир Мономах рассказывал в своем "Поучении детям" о переходе через землю вятичей в конце XI века как об особой удаче. Интересно и другое место в том же "Поучении", где Мономах сообщал о двух зимних походах в "вятичи" против старейшины Ходоты и его сына. Князьям из рода Рюриковичей вятичи в XI веке не подчинялись.

Куфические дирхемы в Москве

С экономической и политической историей вятичей связаны находки куфических дирхемов и кладов украшений на территории Москвы.

Письменные источники и археологические памятники свидетельствуют, что в начале II тысячелетия нашей эры у вятичей происходил распад патриархально-родового строя, выделялась феодальная верхушка. На вершинах холмов - береговых мысов появились городища, укрепленные земляными валами и рвами, бревенчатыми стенами. В этих крепостях спокойней работалось мастерам: ремесло уже отделилось от земледелия, и центрами его становились поселки на речных путях, где легче было сбывать продукцию.

Целый ряд удобно расположенных в земле вятичей поселений в это время становились ремесленно-торговыми центрами. В XII веке летописи упоминали уже до двух десятков городов, находившихся в земле вятичей, в том числе Коломну, Трубеч, Воротынск, Масальск, Рязань, Козельск, прославившийся впоследствии героическим сопротивлением татарам. Одним из таких центров, возникших на месте старого поселения вятичей, и была Москва.

В изучении истории города неоспорима важность кладов. Пристальное внимание нумизматов и историков в XIX веке привлекла находка клада в центре Москвы, вблизи Кремля, в устье ручья Черторый, где ныне бассейн "Москва" (№ 14).

В 1837-1838 годах здесь па береговом взгорье при закладке фундамента огромного храма Христа Спасителя на 5-метровой глубине строители обнаружили клад куфических дирхемов. Два из них, лучшей сохранности, получили четкое определение: это оказались тахиридский дирхем с именем владетеля Мухаммеда и халифа Мустаин-Биллаха из города Мерв (ныне г. Мары), 862 года, и аббасидский - халифа Мутазз-Биллаха из города Двина, 866 года (монеты, таким образом, были чеканены на территории Туркмении и Армении, находившихся тогда под властью Арабского халифата).

Дирхемы того же времени в первой половине XIX века найдены также ниже по течению Москвы-реки, у Симонова монастыря (№ 15).

Третий куфический клад монет IX-X веков встречен у села Коренева, в ближнем Подмосковье (№ 26).

Может быть, эти клады были спрятаны в безлюдном месте, вдали от известных тогдашних поселений? Более чем сомнительно, отвечают нумизматы. Существовала определенная закономерность в размещении монетных кладов у древних поселений.

"Клады с куфическими монетами в большинстве случаев довольно определенно обозначают места древнейших поселков и своим числом отчасти указывают на сравнительную густоту древних поселений, существовавших в разных областях древней Руси в эпоху торговых сношений с арабами",- писал еще в конце XIX века А. И. Черепнин.

Еще более утвердительно отвечают на этот вопрос современные советские и иностранные исследователи. Финский ученый Хельмер Сальмо и швед М. Стенбергер, польский историк Р. Керсновский, советский нумизмат В. М. Потин пришли к единодушному выводу: распространение кладов совпадало с местами тогдашних поселений. Так, в Чехии, где проведено детальное картографирование находок, из 214 кладов лишь 10 пока не увязано с древними населенными пунктами.

Не раз бывало, что время почти стирало следы первых береговых поселений - их смывали весенние разливы, уничтожали пахота и последующее многовековое строительство, и тогда свидетельством глубокой древности заселения этой территории оставались лишь клады.

Более ста лет назад нумизмат В. В. Григорьев, придававший огромное значение изучению кладов арабских монет, найденных на территории Восточной Европы, справедливо заметил: "Подземные сокровища эти могут служить краеугольным камнем древнейшей истории нашего отечества. Эти современники VII, VIII, IX, X и XI веков, над которыми невидимо пролетело тысячелетие, для которых десять столетий прошли как десять минут и которые выходят к нам из гробов свидетельствовать истину, не прибавляя, не убавляя ни единого слова; современники, сохранившие всю свою свежесть, которые мы можем разглядеть, ощупать, которые позволяют нам убедиться всеми чувствами, что они существенность, действительность, истина, а не призрак, не миф, не сказка, не анахронизм, не описка переписчика, не вставка позднейшего компилятора!"

Арабские монеты - достоверный и важный памятник исконных отношений Руси с восточными соседями, в особенности со среднеазиатскими культурными центрами.

Западноевропейские денарии в Подмосковье

Исследование кладов со всей очевидностью показало, что с конца 30-х годов X века на Арабском Востоке начался серебряный кризис, вызванный истощением рудников. Средний вес монет становился все более низким. К концу X века серебряную монету в странах Востока стали заменять золотой и медной. Однако на Руси эти металлы как деньги не получили хождения, единственным средством обращения по-прежнему оставалось серебро, которое начало поступать из Западной. Европы. В XI веке западноевропейские монеты - денарии - хлынули на русскую территорию по давнему торговому пути, но теперь в обратном направлении.

Яркой иллюстрацией этого процесса стал клад первой половины XI века, обнаруженный в середине XIX века под Звенигородом (всего в Восточной Европе зафиксировано около 400 кладов и отдельных западных монет). В кладе оказалось около тысячи германских и английских монет, чеканенных в Меце и Кельне, Вюрцбурге и Страсбурге, на многих других дворах (№ 34).

Европейские монеты того же времени и происхождения - английские и германские - встречались в подмосковных славянских курганах в Болшеве, Давыдове и Колоколове.

Монеты находились в обращении, и теперь становится понятней, отчего вятичи платили дань шелягами (шиллингами). В более поздних письменных источниках можно встретить и другие искаженные названия западноевропейских монет (например, "пенязь" - от немецкого "пфенниг").

Клады и отдельные экземпляры древних чужестранных монет, найденные в Москве и Подмосковье, представляют драгоценный источник для изучения начальной истории поселений.

У истоков истории столицы

"Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти" - так начиналось одно из старинных народных сказаний о начале Москвы. "Были на этом месте села красные, хорошие",- продолжалось далее в сказании. Эти села - округа летописного городка - оставили многочисленные языческие могильники: у вятичей долго держался обычай погребения в курганах, даже спустя столетия после принятия христианства. До сих пор в лесах и парках Москвы, на окраинах и в зеленой зоне по берегам рек сохранились группы этих округлых насыпей, возраст которых 7-9 веков. Значительное количество курганов раскопано московскими археологами. Академик В. А. Рыбаков, изучая древнерусское ремесло, выделил по курганным находкам четыре замкнутых района Подмосковья, где были найдены украшения вятичей - височные кольца с семью лопастями, сделанные в одной литейной форме, т. е. работы одного мастера-ювелира.

В один из этих районов издревле входила и Москва, которая являлась местным центром, снабжавшим своей продукцией окрестное население. По материалам раскопок можно судить о постепенном складывании рынка, т. е. о том, как город экономически объединял округу.

Среди украшений вятичанок в подмосковных курганах нередки изделия городских ювелиров - браслеты со сложным чеканным орнаментом, кресты и образки, височные кольца, на лопастях которых прочерчен затейливый, так называемый "книжный" орнамент, характерный для заглавных букв рукописных книг.

Племя вятичей, или, точнее, вятический племенной союз, в представлении археологов непременно ассоциируется с семилопастными височными кольцами, наиболее ранняя исходная форма которых, как мы уже узнали, оказалась в зарайском кладе IX века. На протяжении долгого времени эти изящные украшения еще входили в традиционный племенной убор, сохранивший вплоть до XIII века многие черты древней самобытности. Наборы из нескольких колец (до 6-7) и шейные гривны обычны в курганах: Женщин хоронили в подвенечном наряде, со всеми украшениями. Несравненно реже попадались археологам подобные вещи при раскопках поселений: ведь праздничные кольца не часто надевали и, конечно, старались не терять.

Уникальные находки вятических украшений были сделаны в Московском Кремле 130 лет назад, однако до недавнего времени они вызывали самые противоречивые толкования ученых. Между тем происхождение этих вещей имеет исключительную важность для изучения начального периода Кремля (№ 1).

Каталог отделения "доисторических древностей" Московского публичного музея (Румянцевского) указывал, что "при совершении фундамента под Дворец (Большой Кремлевский) в 1844 году найдены два шейных серебряных обруча, витых с плоскими концами, загнутых в трубочки", и там же "два серебряных лапчатых украшения с кольцами, обыкновенно принимаемые за серьги и состоящие из прорезных пластин, с нарезкою, мера 2 вершка". Таково первоначальное описание гривен и семилопастных височных колец, датируемых XII веком.

Как ни странно, однако сначала кремлевские находки не слишком заинтересовали московских историков. Лишь спустя несколько десятилетий, выступая на археологическом съезде, И. Е. Забелин обратил внимание на то, что они и "но достоинству металла и по своей величине и массивности выходят из ряда всех таких же предметов, какие доселе были открыты в курганах Московской области, что может указывать на особое богатство и знатность древних обитателей Кремлевской береговой горы".

Но каким же образом все-таки набор шейных гривен и височных колец оказался в недрах Кремля? Известный исследователь отечественных древностей А. А. Спицын, а впоследствии и другие археологи предполагали, что эти предметы могли происходить из "сглаженного кургана", насыпь которого была снесена при планировке местности, возможно при устройстве крепости 1156 года. Такова была гипотеза, основывавшаяся на событиях летописной истории Московского Кремля.

Серебряные шейная гривна и височные кольца из Московского Кремля. XII век

Находка украшений вятичей приводилась как главный аргумент того, что Боровицкий мыс не был заселен до середины XII века - времени сооружения первого летописного града, что здесь существовал лишь курганный могильник.

Археология и клады дополняют летопись

Ранние летописи застали Москву уже владением суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого. Вспомним первое упоминание о Москве в Ипатьевской летописи. "Приди ко мне, брате, в Москов!" - приглашал Гюрги (Юрий) своего союзника, черниговского князя Святослава. Встреча состоялась в пятницу 4 апреля 1147 года. Такова дата условного, "летописного", рождения Москвы. На другой день после приезда гостя было устроено обильное пиршество (по образному выражению летописи - "обед силен"), а затем, обменявшись дарами и договорившись о новом союзе, князья разъехались.

В тревожную пору феодальной раздробленности, когда враг грозил постоянно, положение Москвы у южных границ Ростово-Суздальского княжества делало ее важным стратегическим пунктом. Не удивительно поэтому, что вскоре под 1156 годом Тверская летопись сообщала: "Заложи князь Юрий Володимерович, град Москву на устниже Неглинны, выше реки Аузы".

Заложить "град" па языке того времени означало построить крепость. Кстати, сооружался этот "град", видимо, лишь по распоряжению Юрия Долгорукого, но не им самим (князь тогда находился на киевском "столе"), а скорее всего его сыном Андреем Юрьевичем Боголюбским.

Скупы, немногословны известия древних летописей. Зато археологические исследования последних десятилетий в Москве дали важные вещественные факты, "приоткрыли" долетописные тайны, объяснили и древнюю находку вятических украшений.

Исключительно интересные археологические материалы принесли раскопки в западной части Кремля, где ныне Кремлевский Дворец съездов. Замечательные открытия были сделаны при архитектурно-археологических наблюдениях на Боровицком мысу. Сегодня мы располагаем, казалось бы, бесследно исчезнувшими сведениями о древней топографии поселения, об истории его застройки, изменявшейся на протяжении многих веков, о развитии ремесла, занятиях, вкусах простого городского люда - самых первых москвичей. Драгоценная для истории Кремля находка была сделана археологом Н. С. Шеляпиной в шурфе у стен Оружейной палаты. Это свинцовая "вислая", т. е. привешивавшаяся к грамоте, печать. Сургуч на Руси появился лишь в конце XVII века, а до него такими "буллами" удостоверялась подлинность документа. На лицевой стороне печати традиционная эмблема церкви - изображение богоматери, а на обороте архангел - эмблема княжеской власти. Это значит, что печать принадлежала церковному иерарху, епархия которого находилась в пределах княжества; покровителем же княжества считался изображенный архангел.

Изучение стилистических и технических особенностей печати позволило члену-корреспонденту Академии наук СССР В. Л. Янину отнести ее ко времени княжения в Киеве Святополка Изяславовича, с наиболее вероятной датой - 1093-1096 годы. Значит, именно киевляне - официальные посланцы или торговые люди - успели побывать с этой грамотой в Москве еще до ее "летописного" рождения.

Выходит, крепость 1156 года была построена в уже сложившемся поселении? Но была ли эта крепость первой в Москве? Существовало ли прежде поселение без укрепленного детинца? Конечно, нет. И вот при археологических наблюдениях у Большого Кремлевского дворца, т. е близ места находки украшений вятичей, у крутизны Боровицкого мыса был зафиксирован древний ров. Судя по находкам на его дне, во времена Долгорукого он был засыпан. Размеры рва - ширина 16-18 м, глубина около 5 м - и форма в виде вытянутого, опрокинутого вершиной вниз треугольника - очень обычны для укреплений XI - начала XII века. Этот ров и защищал древнейший град, неизвестный прежде по летописям. Как показали раскопки, к нему с севера по реке Неглинной и с востока по реке Москве примыкали посады с ремесленно-торговым населением.

Кто же этнически составлял древнейшее население Москвы? Несомненно, первыми москвичами были славяне-вятичи: женщины только этого племени носили семилопастные височные кольца. Такие традиционные украшения XII века встречены и в курганах на территории Москвы, и в самом граде. Семилопастные медные кольца и их обломки - лопасти и дужки - не раз отмечались при новых исследованиях.

А как же серебряные вещи, с которых начался наш рассказ? Вся сумма фактов и наблюдений позволяет видеть в нем древний клад. С волнением рассматривали мы в фондах Исторического музея массивные витые гривны и тонкие ажурные колечки - вещи, которые являются ровесниками великого города. По сути дела, с них началось археологическое изучение Москвы.

Бронзовая чаша найденная в Московском Кремле. XII век

Возвратившись к судьбе этих вещей, мы обнаружили забытую, но весьма существенную деталь. Оказывается, в комплексе с украшениями была найдена "большая разложистая чаша с пробитыми и проржавленными краями" - так характеризует ее старая музейная опись. Широкая и низкая чаша - диаметр ее 28 см, высота 12 см - никак не вяжется с курганными погребальными предметами, но зато вполне характерна для быта феодального града. Как вид древней столовой посуды, металлические чаши хорошо известны по письменным источникам XII века (там упоминаются крупного размера "чаши велики"). Само слово "чаша" относилось и к большой чаше, из которой на пирах разливалось вино, и к мелкой, из которой пили.

История древнейших русских кладов знает целый ряд великолепных находок украшений, лежавших в чашах. Вместе с тем в курганах вятичей чаши не встречены ни разу. Так что сосуд этот, видимо, был вместилищем клада серебра, высокую пробу которого совсем недавно удостоверила экспертиза наших ювелиров.

Ценности, укрытые от врага

Крепость XII века, в центре которой спрятали клад, занимала исключительно удобное географическое положение: она находилась на пересечении путей из южной Руси (Чернигова, Киева) в северную (Владимир, Ростов), из Новгородской земли в Рязанскую.

Следя по письменным источникам за историей Москвы, мы прежде всего находим ее имя в рассказах о междоусобицах: здесь встречают союзников и отражают врагов, идущих с юга; здесь исходный пункт военных операций суздальско-владимирских князей, место сбора их войск.

XII век на Руси - время бесконечных усобиц и непрерывных княжеских раздоров. "Сеялись и возрастали междоусобицы... Жизнь людей в княжеских ссорах прекращалася и в русской земле редко веселие земледельцев раздавалося, но часто каркали вороны, деля между собой трупы,- со скорбью писал автор "Слова о полку Игореве".

В 1177 году на Москву напал рязанский князь, узнаем из Лаврентьевской летописи: "Глеб на ту осень приеха на Московь и пожже город весь". Уж не при этом ли разгроме укрыла москвичка свой драгоценный убор?

После Глебова разорения град вскоре был возобновлен в прежнем виде, а в январе 1238 года его ждало новое тяжелейшее испытание - нашествие Батыевой орды. "А татарове поидоша к Москве,- как горестно рассказала Лаврентьевская летопись,- и взяша Москву и воеводу Филиппа Нянко убиша, а князя Володимира яша (взяли) руками сына Юрьева... А люди избиша от старец и до младенец... И много именья вземше отъидоша".

Эти страшные события зимы 1238 года оставили в исторических напластованиях посада города след в виде распространенной на большой площади мощной прослойки угля и золы. С нашествием Батыя на Москву можно связывать и некоторые недавние находки в Кремле.

В центре Кремля постоянно ведутся широкие реставрационные работы с непрерывными археологическими наблюдениями, изучением глубоких фундаментов древних зданий и вскрытием самых ранних горизонтов культурного слоя. Так что обнаружение кладов в этом месте не просто счастливая случайность: исторических сокровищ здесь не может не быть. Интересная находка была сделана под зданием Патриаршего дворца XVII века. В подвальном помещении Крестовой палаты, под кирпичной вымосткой, в более раннем горизонте культурного слоя археологи проследили ямку-тайник. В ней-то и оказался клад: нательные кресты из синего лазурита и серовато-розового мрамора, покрытые на концах листовым золотом (№ 3). Камни, по-видимому привозные, вне сомнения оковывались русским ювелиром: об этом свидетельствует техника черни с гравировкой и особенности начертания имеющихся на крестах сокращенных надписей Иисус и Ника (т. е. победа). Еще одна надпись на кресте из лазурита процарапана, по-видимому, его владельцем.

Эти высокохудожественные изделия XIII века, представлявшие немалую ценность и являвшиеся родовой реликвией, по мнению автора исследований Н. С. Шеляпиной, во время татарского нашествия могли быть укрыты в тайнике вблизи церкви - предшественницы Успенского собора.

Другая находка оказалась в самом Успенском соборе - главном храме Кремля, построенном зодчим Аристотелем Фиораванти на месте предшествовавших ему зданий. При реставрационных работах в 1966 году внутри собора и вскрытии его фундаментов Институт археологии Академии наук СССР организовал постоянные археологические наблюдения. И вот в шурфе у юго-восточного угла собора в перекопанном грунте оказался комплекс из четырех серебряных височных колец вместе с дужкой пятого и обрывком ткани от головного убора (№ 2). Украшения отличались от описанных нами вятических семилопастных колец. На проволочные колечки было нанизано по три металлических бусины, обработанных в технике скани и зерни. Форма трехбусинных, как именуют их археологи, колец была излюбленной в южной Руси: нигде не встречались они в таком изобилии, как в кладах древнего Киева. Кремлевские находки датируются последней четвертью XII - первой половиной XIII века и не связаны с погребениями в соборе. Нам представляется возможным предположить, что укрывшаяся в храме женщина (киевлянка по рождению или жена княжеского дружинника?) во время осады Батыевой ордой поспешно упрятала под плитку пола свои височные кольца вместе с головной повязкой. Интересно заметить, что при тех же вскрытиях культурного слоя в Успенском соборе был найден железный ромбовидный наконечник стрелы, подобный многим находкам на древнерусских городищах, погибших во время монгольского нашествия.

Современник монголо-татарских завоеваний перс Джувейни описал в сочинении "История завоевателя мира" кровавый разгром города М. к. с. (крупнейший советский историк академик М. П. Тихомиров считал, что имеется в виду Москва), от которого "они оставили только имя его и нашли (там) много добычи". Об этих событиях и напоминают кремлевские находки.

Многим городам Древней Руси так и не удалось подняться из пепла, но Москва скоро возродилась. Прошло не так уж много времени, и мы видим "велик и чудесен град, и много множество людей в нем кипяше богатством и славою". Одной из причин этого экономического подъема Москвы было сложившееся значение города как торгово-ремесленного центра.

Торговля и деньги в безмонетный период

Об оживленных торговых связях Москвы XII-XIV веков свидетельствуют предметы импорта, найденные при археологических раскопках в Кремле и Зарядье - на древнем прибрежном посаде. Сотни стеклянных изделии (браслеты, перстни, тончайшие бокалы) были привезены из Киева. Однако анализ стекла одного из браслетов, произведенный в лаборатории спектрального и структурного анализа на кафедре археологии МГУ, показал, что это типичный образец средневекового немецкого стеклоделия. Из прирейнского города южной Германии происходит и другая находка в Зарядье: свинцовая пломба с готической надписью и клеймом - изображением посоха с перчаткой.

В Москву, как, впрочем, и в другие города северовосточной Руси, поступал прибалтийский янтарь и крымские амфоры с вином и маслом (обломки их исчисляются десятками), твердый кавказский самшит - сырье для гребней, византийские парчовые и шелковые ткани. Можно было бы привести и другие разнообразные свидетельства торговой жизни Москвы.

Но как же торговали в то время: ведь раскопки не обнаружили монет XII-XIII веков ни в Москве, ни на территории европейской части СССР? В начале XII века нарушился регулярный приток серебряных монет с Запада: перестраивалось денежное хозяйство феодальной Европы, изменилась политическая карта и соответственно экономические связи. Несомненен факт, что денарии перестали поступать на Русь. Нумизматы справедливо называют период между XII и XIV веками безмонетным.

Понятие русских денег в это время полностью выражалось в термине "серебро". Гривна кун из крупной счетной единицы превратилась теперь в гривну серебра, но эта новая реальная гривна в виде слитка серебра стала значительно дороже: старая гривна кун укладывалась в новой гривне-слитке четыре раза.

В безмонетный период на Руси существовали различные гривны серебра, но основными типами были киевские слитки XI-XIII веков в форме вытянутого шестиугольника весом 135-169 г и новгородские - продольные бруски с устойчивым средним весом .197 г, сохранившиеся в обращении вплоть до XV века.

На Руси исчезли монеты. Для крупных платежей употреблялись гривны-слитки. Но что же тогда стало эквивалентом мелких: денег? Ученые не пришли еще к согласию в вопросе о реальном содержании терминов "куна", "резана" и "векша" (белка) - так звучат названия денежных, единиц во многих письменных документах безмонетного периода. В настоящее время существует несколько точек зрения на характер мелких платежных знаков в безмонетный период.

Оригинальную теорию товаро-денег предложил В. Л. Янин. Ученый предполагает, что роль денег для мелкого платежа могли выполнять некоторые единообразные и широко распространенные в Древней Руси изделия - такие, как хрустальные и сердоликовые бусы, не раз отмеченные в кладах вместе с монетами, разноцветные стеклянные браслеты, овручские шиферные пряслица (грузики для веретен). Эти пряслица неоднократно встречены в кладах вместе со слитками, а при раскопках в Пскове, например, найдены в кошельке с западноевропейскими монетами. Когда В. Л. Янин совместил карты распространения стеклянных браслетов и шиферных пряслиц, а также нанес границы области денежного обращения до нашествия монголов, то обнаружилось детальное их совпадение.

И еще одна характерная находка привлекла внимание ученых - раковина Ципреа монета (каури). Эти красивые фарфоровидные раковины добывали только около Мальдивских и Лаккадивских островов в Индийском океане. С глубокой древности они вывозились в Индию, откуда расходились по всему свету. Раковины тысячелетиями использовались в Африке и Азии как мелкие деньги.

На Руси каури издавна знали под названием "змеиные головки", а также "ужовки", "жерновки", "жуковины". В русской торговле в Сибири они сохраняли товарное значение вплоть до XIX века. Эти повсеместно известные в древности украшения видный советский нумизмат И, Г. Спасский также относит к возможным платежным знакам низкого достоинства в безмонетный период.

При раскопках в Москве в слоях XII-XIII веков найдены все эти предметы: сердоликовые и стеклянные бусы, шиферные пряслица и стеклянные браслеты, раковины каури. Часть этих предметов вполне могла иметь и побочное значение - товаро-денег и мелких платежей на московском торге. С денежными расчетами, вне сомнения, связаны найденные в Зарядье безмен и свинцовая гирька со знаками, принадлежавшая к весовой системе Древней Руси.

Клад слитков на Варьской улице

Археологические находки в Зарядье уже не раз упоминались нами. Здесь, на берегу Москвы-реки, у Кремля, одновременно с градом зародилось и торгово-ремесленное предградье. С торговлей это место тесно было связано и позднее - в эпоху развитого средневековья. За рядами лавок Торга (будущей Красной площади) располагались дома крупных купцов, гостиные дворы, жили рядом и высококвалифицированные ремесленники. Усадьба искусного литейщика - ювелира XV века обнаружена тут при археологических раскопках. Среди находок в этом комплексе оказались тигли для плавки металла, шлаки - отходы производства, каменная форма для одновременной отливки девяти одинаковых украшений - явный признак работы мастера не на заказ, а на рынок.

Века оживленной деятельности на этом месте оставили мощные, многометровые напластования культурного слоя. Большие вскрытия его производились в связи со строительством гостиницы "Россия". Площадь в 2300 кв. м была детально исследована при раскопках, десятки тысяч метров были охвачены наблюдениями. Эти исследования обогатили историю Москвы огромной коллекцией вещественных памятников.

Клад слитков из Зарядья. Конец XIV-XV век

Северной границей местности Зарядья была древняя Варьская улица (впоследствии Варварка, ныне ул. Разина). Старое название этой улицы, одной из главных артерий Великого посада, историки Москвы связывают с храмом великомученицы Варвары, построенным в начале XVI века зодчим Алевизом Фрязиным на средства крупных московских купцов "Василия Бобра с братией своею, с Вепрем да с Юшком с Урвихвостовым". Академик М. Н. Тихомиров обратил внимание на то, что и до постройки церкви улица звалась Варьской. Он считает, что название произошло от слова "варя" и означало место, где варили пива, меды - хмельные напитки, да и соль. Существовали и особые, связанные с этим повинности населения Варьской (Варварской) улицы.

На древней улице Великого посада сохранилось немало интересных памятников зодчества. Один из них - храм Георгия, "Егорий Каменный", стоявший тут с конца XIV века и имевший характерное прозвище - "что на Псковской горе". В конце XV века здесь поселились купцы-псковичи, отчего и взгорье от реки к Варьской улице, и переулок, существовавший вплоть до последнего времени, именовались Псковскими. При устройстве северного пандуса гостиницы "Россия" в 1967 году близ церкви Георгия была сделана сенсационная находка: на глубине около семи метров в глиняном кувшине со светлой обмазкой - "ангобом" оказался уникальный клад серебряных слитков (№ 35).