О ПОИСКАХ СОКРОВИЩ

Романтическими легендами и преданиями овеяны поиски кладов - сокровищ веков, укрытых в земле. История кладов стара как мир, часто полна трагизма и всегда окружалась таинственностью.

В седую древность уходят своими истоками рассказы о заколдованных кладах. По давним народным поверьям, родимое пепелище, заветный дуб, угол избы избирались для тайника "родовых", нажитых добром, или "заклятых", нажитых злом, кладов. Страшные рассказы о разбойничьих кладах "с ужасными заклятьями" никогда тем не менее не останавливали искателей.

Клады в поверьях и преданиях

Немало старинных поверий о кладах собрали этнографы и фольклористы. Характерен рассказ крестьянина из глухой деревеньки о разбойничьем кладе, записанный в XIX веке ученым-нумизматом И. П. Сахаровым: "...зарыт тот клад в змеиной пещере в трех котлах: в одном золото, в другом серебро, в третьем каменья самоцветные блестят весенним днем. Заперт клад 12-ю железными дверями, ключи брошены в океан-море. По стенам пещеры развешаны разбойничьи топоры да бердыши - сами секут, сами рубят. Сторожат клад злые бесы - не пропускают ни конного, ни пешего. Заросла пещера (с кладом) зеленой муравой, полем чистым. Много было охотников на богатство - много было голов положено за этот клад, а до заветной головы все еще не досчитались. Достал один мужик серебряные рубли - и что же вышло? Жил богато, да недолго: рубли обратились в черепки, семья вся извелась, и старик наложил на себя руки..." Конец этой сказочной легенды обычен: "Не дался клад".

Бывало, рассказывали старики, докопаются искатели до клада - как откуда ни возьмись поднималась буря, с вихрем и свистом, либо появлялась тройка и мчалась прямо на копателей. Иногда будто и вынимали клад, но вскоре в руках вместо денег оказывались уголья или пожухлые листья.

Рассказы о "заклятых" кладах нередко связывались не только с разбойниками - Кудеяром, Саргой, Варварой Железный Лоб, но и с историческими лицами - Степаном Разиным и другими народными героями и руководителями восстаний.

Степан Разин в народном эпосе выступает защитником простых людей, которых притесняли помещики и воеводы, а потому не удивительно, что во многих преданиях, связанных с именем Разина, говорится, что клад зарыт им для бедных и гонимых сильными.

По справедливому замечанию историка Т. Н. Грановского, "предание не заботится о верности, но в нем есть истина другого рода: в нем высказываются любовь и ненависть народа, его нравственные понятия, его взгляды на собственную старину".

Веками крепостные крестьяне и горожане - "черные люди" испытывали тяжелейшую нужду и понимали невозможность разбогатеть трудом своим: "От трудов праведных не наживешь палат каменных". В преданиях о кладах отразился тот же взгляд народа, что и в его бытовых сказках - о богатстве и бедности, о правде и кривде, о поисках справедливости.

В народе издавна считалось, что светят огни над кладами ночью то тут, то там. В одном из древнейших русских сказаний - "Чтении о Борисе и Глебе", составленном в XI веке, находим: "Аще бо или сребро или злато скровено будеть под землею, то мнози видять огнь горящь на том месте, то и то же дьяволу показующю сребро - любых ради".

В основе этой легендарной приметы лежало, вполне возможно, непонятное тогда явление блуждающих болотных огоньков - метана, этилена, а в некоторых случаях повод могли дать фосфоресцирующие гнилые пни. Искателю "светящегося" клада надобно было прежде разрушить заклятие, уничтожить "чарование". Для этого непременно требовалось найти разрыв-траву, затвердить сказанный знахарем заговор, отыскать "крепь записную", сорвать цветок папоротника, распускающийся раз в году - в ночь под Ивана Купалу. (Среди других "верных" средств назывались также плакун-трава, спрын-трава, трава Петров-крест.) "Крепь записная", считалось, расскажет как по писаному, где спрятан клад: на пепелище ли, в дубраве? Цвет папоротника стоит только бросить вверх - и полетит он в небеса, упадет горящей звездочкою над самым кладом. Заговоры уничтожают "чарование". Разрыв-трава сотворит чудеса: приложи к железным дверям - ни замка, ни двери не будет, все разорвет на мелкие кусочки.

Из поколения в поколение передавались на Руси не только устные поверья и легенды, но и особые документы, служившие указателями и руководством при отыскании кладов. Сокровища искали по "записям", составленным в форме завещания на чье-либо имя, с детальным перечислением зарытых вещей, с подробным указанием места. Порой такие "записи" сопровождались планами и чертежами.

"Сыскные дела" о кладах

В глубокой древности началось на Руси кладоискательство, несмотря на опасность поисков, исходившую не столько от "нечистой силы", сколько от реальных властителей. Клады искали уже во времена первых летописей. Правда, само слово "клад" (от "класть") не было еще известно на Руси, оно появилось в XVII веке. Скрытые ценности назывались тогда "поклажа" или "скровище" (сокровище). Уже в конце XI века автор одного из сочинений предупреждал: "не скрывайте собе скровищь на земли, и деже тля тлить и татье подкопывають". Таким удачливым "татем"-подконщиком стал киевский инок Федор. В "Печерском патерике" - сборнике Историй монахов-отшельников - повествуется, что в Варяжской пещере раскопал Федор огромный клад "латинских" сосудов, где было "злато и сребра бесчислено множество". Однако проведал об этом сокровище князь Мстислав Святополкович, повелел "мучить его крепко" - пытать дымом, чтобы показал тот, где скрыт клад, и в конце концов замучил монаха до смерти.

Особенно распространилось кладоискательство в XVII-XVIII веках. Об этом свидетельствуют многочисленные сыскные дела о кладах, сохранившиеся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве.

"Сыски" о кладах входили в круг обязанностей воевод на местах. Воевода, прослышав о кладе, тотчас давал "сыск и розыск", а в особо важных случаях обращался в Москву с просьбой прислать "государевых людей, с кем тое казну вынять на великого государя". Тогда правительство назначало для поисков подьячего, стрельцов и других работников. "Сыск" велся весьма энергично: допрашивали кладоискателей и их родственников, скупщиков вещей, различных свидетелей, причем допрашивали по нескольку раз, приводили "сыскных людей" к "пытке и огню". Сыщики "обыскивали дворы", производили досмотр места, вели дальнейшие раскопки и, случалось, добывали клады. Состояли они чаще всего из небольшого количества серебряных монет "нерусского дела, неведомо каких", которые признавались обычно "татарскими деньгами".

С интересом раскрывали мы архивное "сыскное дело" о денежном кладе, найденном в Можайске в 1702 году. Воевода можайский Петр Савелов доносил царю, что в июне в 9-й день пришел в Приказную избу "можаитин" (житель Можайска) посадский человек Герасим Васильев и известил, что близ торга и двора посадского человека Василия Лукьянова "многие люди рыли землю и ищут денег". Воевода Савелов тотчас прибыл па место, и при нем служилые люди подняли денег 16 алтын, а "те деньги старинны" тогда и "отписал" воевода в Москву и поставил караул до государева указа, как дальше быть. Указ последовал вскоре: "...то место разрыть и вынять земли сколько пристойно, и тех денег и иной поклажи искать и, что будет вынять и описать именно, а тое поклажу и описную роспись прислать. А буде денег и никакой поклажи не явится, о том потому же писать, и сколько земли вынять будет в глубину и вдоль и поперек и какими людьми". В конце июня - июле того года воевода Савелов "с товарищи" и с посадскими людьми произвел дальнейшие поиски и сообщил, что "и на том месте нашли старинных денег и денежек 12 алтын, да в том же месте из земли вынули малый избный жернов. А земли вынули в глубину на 2 аршина, поперек на 4 стороны по 7 аршин и больше - до матерой земли, и окроме тех 12 алтын ничего не сыскали". "Отписано" это было в Москву, в Разрядный приказ, где ведал служилыми людьми боярин Тихон Стрешнев, а там дело положили в сундук, вряд ли предполагая, что через века им заинтересуются историки.

Отысканием кладов, по "наущению дьявола", занимались лица самые высокопоставленные. Царевна Екатерина Алексеевна, сестра Петра I, отличалась особенным интересом к кладоискательству. Сохранились документы, что выпытывала царевна у некоего иерея, как можно определить местонахождение кладов по "планетным тетрадям". Известно, что она в поисках кладов посылала своих приближенных разрывать в полночь могилы на московских кладбищах. Не раз отправлялась и сама она на раскопки сокровищ в дальнее Подмосковье, по экспедиции эти, естественно, были безуспешны, а лица, указывающие царевне на места зарытия кладов, оказывались - но розыску Петра - обманщиками.

Любопытна история авантюриста-кладоискателя Леонтия Ануфриева, хотя и относящаяся ко времени значительно более позднему - 1843 году, но также связанная с древними сказочными поверьями.

По делу Ануфриева, крепостного Шереметевых, велось по распоряжению министра внутренних дел специальное следствие. Леонтий не был чужд некоторых научных интересов и выдавал действие известного "гремучего серебра" (argentum oxidatum fulminaus) за чудесное действие над железом разрыв-травы. Чтобы подбить крестьян на поиски кладов, Ануфриев произвел в кузнице опыт. В пузырек с "гремучим серебром" он положил для видимости какую-то траву. Испытание вполне удалось: полоса железа толщиной в четверть аршина (около 17 см), положенная на наковальню, от одного прикосновения с "чудесной травой" разлетелась с треском на четыре части. При этом Ануфриев, производивший опыт своими руками, уверял зрителей, что без особой сноровки и уменья все же ничего не получится, даже если и найдешь разрыв-траву. Эффектный эксперимент привлек внимание властей, и до кладоискания дело уже не дошло.

Тщетными во все времена оказывались специальные поиски кладов. Сокровища открывались только по воле случая - при пахоте и прокладке дорог, строительстве и корчевании, в оползнях берегов. Можно привести одно из курьезных происшествий, о котором московский генерал-губернатор так докладывал в 1833 году министру внутренних дел России: "Прошлого апреля 12-го числа при проезде секретаря Волоколамского земского суда Секавина в городе Волоколамске на дрожках по дороге к собору... пристяжною лошадью выбит был копытом из земли кувшин со старинною разного сорта серебряною монетою". Случай этот, конечно, уникален, но находили клады в XVIII и XIX веках не так уж редко.