При Иване Грозном и после...

На миниатюре из русской летописи XVI века изображено, как печатают монеты. Плавят в тигле серебро и тут же чеканят, держа в щипцах серебряный кружочек. Не показано, как волочат проволоку, как ее режут, как расплющивают, чтобы получить заготовки. Это казалось художнику несущественным. Важнее было другое: вверху нарисован малолетний царь Иван без каких-либо намеков на бороду, рядом его мать - правительница Елена Глинская. Бояре преподносят им на блюде новые, только что отчеканенные монеты. Текст, который сопровождает миниатюру, рассказывает, что вскоре после смерти великого князя Василия III, Иван Васильевич великий князь всея Руси и его мать великая княгиня Елена велели переделывать старые деньги на новые. Среди старых денег было много обрезанных и испорченных, и от этого "всему христианству" была великая тягость.

До реформы чеканили два вида денег - московскую и вдвое более тяжелую новгородскую деньгу. Рубль равнялся 200 московским или 100 новгородским деньгам. Правительство Елены Глинской распорядилось, сообщает летописец, чтобы из гривенки серебра (примерно 204 г) стали делать 3 рубля (300 новых денег весом около 0,67-0,68 г), а раньше чеканили только 2,6 рубля (260 старых новгородских денег). Новая монета получалась более легкой, чем старая новгородская деньга, но за ней сохранялось название "новгородская деньга", или просто "новгородка". "Новгородки" теперь чеканились на всех денежных дворах России, но осталось таких дворов только три - в Москве, Пскове и Новгороде. Немного монет время от времени выпускала Тверь, однако существенного значения эти выпуски не имели.

Эта "новгородка" стала называться копейкой, так как на ней изображен был всадник с копьем. Начался длительный период единой серебряной копейки на Руси. В этом значение реформы 1535 года.

Руки отсекали, олово в горло лили и до реформы. При Василии III пытались наладить расшатавшееся денежное хозяйство. Главная беда его была в том, что срезали серебро с монет и выдавали обрезанные деньги за полновесные. Сохранился даже клад обрезков серебра с монет - наверное, его хозяин попался и был, мягко говоря, "наказан" и потому не сумел воспользоваться плодами своего мошенничества. Новое правительство тоже грозило казнями, и вскоре они затмили все, что Русь видывала прежде. И денежное дело стабилизировалось.

Изображение реформы 1535-1538 годов на миниатюре XVI века. Молодой царь Иван и его мать Елена Глинская принимают от бояр новые монеты

В единой устойчивой монете остро нуждались все слои населения. В XVI веке в денежную торговлю* втянулись и крестьяне, и посадские люди, и землевладельцы. Иногда можно догадываться, что именно крестьянам принадлежали скромные клады копеек на 3-9 рублей, в изобилии сохранившиеся от XVI века.

Чеканили и деньгу "московку", вдвое меньшую по весу, чем "новгородка"-копейка. На деньге-московке изображали всадника с мечом. Ее назвали "сабельницей", но это название не удержалось. И наконец, выпускали, хотя и в малых количествах, полушку в четверть копейки или в половину деньги. На ней была птичка. Выпускали и золотые "новгородки", отчеканенные штемпелями серебряных копеек. Они предназначались для особых царских наград и подарков.

Хотя реформа унифицировала выпуск денег в Русском государстве, при Иване Грозном в денежном деле все еще сохранялись пережитки былой раздробленности. Но при Федоре Ивановиче и Борисе Годунове они были преодолены, и русская серебряная копейка вступила в период своего "расцвета", в свой классический период. Только она чеканилась в России, притом в больших количествах и единообразного типа. Все монетные дворы были объединены под управлением московской денежной администрации. Деньги и полушки исчезли, хотя считать продолжали по привычке не на копейки, а по две деньги.

Уже в XIV веке на Руси считали на алтын, что составляло 6 денег. Он сохранился и в эти времена, только стал стоить 3 копейки, то есть 3 пары денег-московок. Денежный счет был очень архаичным, традиционным. Вес копейки оказался устойчивым, пережил и самого Ивана, и его сына Федора, и Бориса Годунова, и даже Лжедмитрия I. Такая стабильность веса представлялась необходимой для того, чтобы привлечь к монетному производству серебро частных лиц.

Как было организовано денежное дело в Москве в XVI веке? Герберштейн писал о чеканке монет "на дому". Во второй половине XV - начале XVI столетия действовала система откупа. Герберштейн сообщил кое-что о том, что серебро для чеканки приносят частные лица: "Почти все московские золотых дел мастера чеканят монету, и если кто приносит чистые серебряные слитки и желает иметь монету, то они взвешивают деньги и серебро и выплачивают потом тем же весом. Кроме того, существует небольшая и условная плата, которую надо отдать сверх равного веса золотых дел мастерам, в общем, дешево продающим свой труд". Другими словами, чеканили монету откупщики так же, как когда-то Иван Фрязин, и за свой труд брали определенное количество серебра. Часть этой платы оставляли себе, часть отдавали государству как откуп. Но во времена Ивана Васильевича государство прибрало денежное дело к рукам, и вместо откупной системы были учреждены государевы монетные дворы. Но они чеканили деньги из приносимого частными лицами серебра.

Своих источников природного серебра в России тогда не было. Делались попытки разведать залежи серебряных руд на Урале, на Северо-Востоке, но это было только начало. Монеты чеканили из привозного серебра, которое поступало в виде слитков, утвари, а с XVI века главным образом в виде иностранной монеты - талеров. Талеры на Руси называли ефимками - по первой части названия деревни в Чехии, где располагались знаменитые серебряные рудники "Иоахимшталь": Иоахим = Ефим. В обращение талеры-ефимки не допускались, хотя и просачивались иногда. Они служили только источником сырья для чеканки копеек.

Привозного серебра не хватало, государство запрещало вывозить серебро из Руси. Но строго постоянный вес копейки привлекал на монетные дворы серебро, находившееся в частных руках, и баланс поступавшего туда серебра и выход его в виде монет, как и все денежное дело в целом, оставались стабильными.

И везли в Россию в течение XVI и XVII веков на кораблях и телегах, упакованные обычно в бочонки, бесчисленные ефимки: и старые добрые полновесные германские талеры, которые часто называли "любскими" по городу Любеку, и более легкие, но высокопробные "италийские", и так называемые "новые", более легкие и худшие по качеству серебра, и нидерландские ефимки, которые называли "альбертусталерами", или "патагонами", с косым брабантским крестом, за что на Руси их звали "крестовыми", или "крыжаками", и талеры из Тосканы, и "одноногие" талеры-ефимки с изображением человека в профиль, так что видна была только одна нога. Встречались и "свицкие плешивцы" из Швеции, считавшиеся наихудшими по своему серебру и по весу, это были, наверное, шведские талеры с королем без короны, или монеты герцога Седерманландского, на которых этот благородный сеньор действительно показан лысым. Низко котировались голландские талеры с изображением льва ("левендалеры"), которые на Руси называли "левковое серебро".

Раньше ввозили серебряные слитки, в XVI веке - крупную чеканенную монету. Серебро теперь расфасовано и как бы завернуто в "специальную упаковку" (по меткому выражению И. Г. Спасского) - отпечаток монетного штемпеля. И в этом виде оно шло в монетный передел. Через талеры дошла до Московии и "революция цен", вызванная в Западной Европе притоком дешевого золота и серебра из Америки. В течение всего XVI века цены на продукты, на хлеб неудержимо росли.

Талерами брали пошлины со всех ввозимых в Московию товаров. Но, кроме того, этот поток талеров стимулировался тем, что курс их на Руси оказывался выше, чем в Европе. Было выгодно везти талеры в Московию, а привезя, выгоднее было сдать в казну на монетный двор, чем просто реализовать на рынке: казна за сданный талер платила обычно больше. Да и рынок был так архаичен и неразвит еще, что часто заморскую монету просто не брали и не разменивали. Кроме того, правительство старалось не пускать талеры на рынок, а прямо выкупать их у заморских купцов. Оно стремилось монополизировать всю торговлю серебром, не допустить контрабандного ввоза ефимков и свободной торговли на них. Конечно, и частные лица, и купеческие компании, уплатив пошлины, продавали свои товары иноземным "гостям" за талеры, и часть их оседала у них. Вот свидетельство шведского дипломата начала XVII века Петра Петрея: "Купец берет деньги и, сосчитав, держит их во рту до тех пор, пока не отдаст товара покупателю, и не найдет времени спрятать их: часто бывает у них во рту до четырех или до пяти талеров, когда они продают или покупают, однако и разговаривают между собой без всякого затруднения для языка и не роняют изо рта денег до тех пор, пока не захотят их выронить нарочно". Кроме яркой картинки нравов на базаре швед заметил, что на рынках в Московии все же встречаются талеры. Но тем не менее большую часть этих монет сносили в казну, чтобы получить за них серебряные копейки. И казне была выгодна эта перечеканка, так как за каждый сданный талер она платила меньше, чем из него получалось монет.

Для каждого сорта ефимков было известно, как они очищаются при переплавке и сколько копеек можно из них получить. Учитывалея угар, то есть потери серебра при переплавке, низкопробное серебро давало больше угара. Велся тщательный учет серебра на каждом монетном дворе. Сохранились три книги Новгородского монетного двора 1610-1611 годов. Первая была озаглавлена так: "Лета 7119 (1610 г.) октября 1 числа на государевом денежном дворе у голов Василия Офонасьева сына Вышеславцева, да у Давида Исакова сына Бобровника, что в проносе у плавеж у торговых людей серебра, и что с плавежу сошло и что на плавежу платежу и что взято плавильной пошлины, и тому книга". Вторая книга: "...Что взято в казну серебра у торговых людей и что с того серебра взято золотничной пошлины и что ис тое золотничной пошлины на сливаньи угорело серебра в горшках, и тому книга". Третья книга называлась не менее длинно и сложно: "Что отдано денежным мастерам серебра, и что за то серебра за дело из золотничной пошлины денежным мастерам дано и что за дачею золотничной пошлины состанется, и тому книга".

В этих труднопонятных сейчас заглавиях учетных книг Новгородского монетного двора раскрывается организация самого главного дела в таком заведении - учета. Сначала принимали у заказчика серебро: лом, ефимки, слитки и т. п. и переплавляли, очевидно, в его присутствии. Плавка могла вестись несколько раз. Учитывались потери при переплавке (угар) и взималась плата. Все это записывалось в первую книгу. Серебро все еще оставалось собственностью заказчика. Затем оно принималось уже в казну для перечеканки в монеты. С заказчика удерживалась золотничная пошлина. Теперь делались записи во второй книге. Пока это были взаимоотношения монетного двора с частными лицами. А в третью книгу записывались отношения государства и монетного двора с монетчиками: сколько им выдано металла для изготовления монет, сколько монетчиками заплачено за "денежный передел", т. е. за чеканку, и т. п.

В трагические годы польско-шведской интервенции (1607-1612) и без того напряженные финансы России расстроились. Впервые со времен реформы 1535-1538 годов вес копейки понизился.

Методами сравнения штемпелей и изучения состава кладов советские нумизматы И. Г. Спасский и А. С. Мельникова выяснили многие подробности истории денежного дела той эпохи.

Василий Шуйский, отчаянно искавший выхода из создавшегося трудного положения, когда у Москвы стоял в Тушине Лжедмитрий II, обратился к шведам. Те требовали платы, и это создавало новые финансовые осложнения. Шведы изменили царю и отступили в Финляндию. Правительство Шуйского решило, чтобы выйти из денежных затруднений, выпускать золотые монеты и ими расплачиваться, так как серебра не хватало. Переливали золотые предметы в слитки для чеканки монет. Шуйский велел переделать в монеты золотые статуи 12 апостолов, которые хранились в Московской казне. "Святые пошли в народ", - сказал бы Христиан Брауншвейгский, который, как мы уже знаем, проделал ту же святотатственную операцию спустя 12 лет. Катастрофическое положение финансов заставило уменьшить вес серебряных копеек.

Понижение веса копейки осуществили польские интервенты в Москве в 1610-1612 годах. Они стали чеканить легковесные копейки с именем польского короля. Понизили вес копейки и шведы в Новгороде в 1611 году. Они скупали всю старую монету, переливали ее и выпускали легковесные монеты, битые старыми штемпелями копеек Василия Шуйского. Потом они стали эти легкие копейки чеканить фальшивыми штемпелями с именем нового царя Михаила Романова.

Один шведский нумизмат, обидевшись на эти исследования советских ученых, подверг их сомнению: как это шведы могли пойти на такие дела. Но оказалось, что сам король Густав-Адольф в 1615 году, стоя лагерем под Псковом, написал письма-распоряжения, чтобы в оккупированном шведами Новгороде снова стали чеканить русские копейки, на этот раз из талеров. На полученные при этом дополнительные средства предполагалось вести войну. Шведского короля разоблачили его же письма. "Мы не хотим, - писал он, - чтобы купцы и другие причастные лица что-нибудь знали, и должно быть скрыто вышеуказанное (т. е. закупка и доставка сотен тысяч талеров в Новгород. - Г. Ф.-Д.), что это требуется для чеканки монет". Шведский король приказал тайно чеканить русскую копейку. Даже если бы ее чеканили, как он велел, не хуже московской, все равно это было бы присвоением себе русской монетной регалии и принесло бы большой доход. Методом сравнения штемпелей выявлена группа монет, которые, видимо, и были отчеканены в Новгороде после этого письма короля, и они оказались все с заниженным весом.

Везти талеры в Россию было выгодно: сдав их в перечеканку и уплатив пошлины на границе и монетному двору, на полученные от каждого талера копейки можно было купить товаров больше, чем на этот талер на Западе. Еще выгоднее было привезти талеры и из них беспошлинно отчеканить копейки. В XVI веке такое право имела некоторое время английская торговая купеческая компания, но потом лишилась его. Еще выгоднее было отчеканить копейки за границей и потом, контрабандно провезя их в Россию, накупить на них товары. И так делали не только шведы в Новгороде. Есть подозрение, что, лишившись права беспошлинно чеканить копейки на русских монетных дворах, английское купеческое товарищество пошло на воровской путь - чеканили подделки за границей. И хотя эти "западные" копейки были не хуже настоящих русских, незаконный ввоз их приносил большую прибыль. Такими же делами занимались в начале XVII века датчане - сначала они делали копейки с именем датского короля, а потом с именами русских царей. Два монетчика Иоганн Пост и Альберт Дионис специализировались на такого рода подделке русской копейки. Эти датские монетчики не удержались и, стремясь получить больше прибыли, снижали вес копейки, полностью оправдав свою репутацию фальшивомонетчиков. В эту малопочтенную компанию попадает и шведский король Густав-Адольф.

В борьбе с польской оккупацией создалось нижегородское ополчение. Руководители его выпускали свою монету на временном монетном дворе в Ярославле. Там приняли легкий вес копейки, поскольку она была уже испорчена поляками и шведами. Монеты Ярославского монетного двора, чеканенные во время остановки там Нижегородского ополчения, были выявлены после сличения десятков штемпелей и изучения их соотношений. В мае 1613 года некий Максим Юрьев подал челобитную о предоставлении ему работы на Московском монетном дворе. Он писал, что раньше работал на Ярославском дворе, до перевода его в Москву. Этот документ сохранился. Так стало известно о деятельности Ярославского монетного двора до 1613 года. Было предположено, что монеты с буквами С/Яр - это и есть копейки, выпущенные в Ярославле. Но оборотная сторона их имеет имя царя Федора Ивановича, давно умершего, когда ополчение чеканило монету в Ярославле. Чье-то царское имя нужно же было чеканить и выбрали имя Федора - нейтральное и вместе с тем принадлежащее к древней царской династии, не узурпатора - Годунова, не выборного царя - Шуйского. Соотношения штемпелей показали, что те чеканы, которыми биты оборотные стороны ярославских монет, не связаны со штемпелями монет царя Федора, более тяжелых и действительно чеканенных в его царствование. Другими словами, не нашлось монет, у которых одна сторона была бы оттиснута чеканами с ярославской монограммой, а другая - штемпелем подлинных монет Федора. Наоборот, чеканы с монограммой С/Яр связаны со штемпелями монет Михаила, так как они были привезены в Москву, когда монетный двор в Ярославле был ликвидирован и переведен п столицу, о чем и писал в своей челобитной Максим Юрьев.