Без монет

В течение XII, XIII веков и почти до конца XIV века на Руси длился странный и до сих пор полностью не понятный ученым безмонетный период. Парадоксальность его заключалась в том, что при развитии городов, ремесел, торговли количество денег в монетной форме не только не увеличивалось а, наоборот, резко и быстро сокращалось. В XII веке монеты с русских рынков исчезли совсем.

Многое в этом "темном периоде" истории русского денежного обращения загадочно. Нумизматика пока не в силах ответить исчерпывающе и ясно на вопросы, которые возникают сразу же, как только мы знакомимся, пусть даже поверхностно, с этим явлением.

Почему прекращается приток восточных монет?

Некоторые ученые объясняют это истощением серебряных рудников на мусульманском Востоке и прекращением там собственной чеканки дирхема в XI веке. Но в XIII-XIV веках серебряная чеканка возобновляется в Иране и в Средней Азии. Она не могла базироваться только на привозном серебре. Значит, рудники не были истощены полностью.

Почему в XI веке выпадают из денежного обращения обширные земли Киевщины и вообще почти всей Южной Руси? Сюда перестали поступать дирхемы, но по оживленным торговым путям из Центральной Европы могли бы приходить западноевропейские денарии, которых чеканилось много, но которые почему-то уходили только на Север, в прибалтийские славянские земли и Северо-Западную Русь.

Почему прекращается приток денариев в XII веке? Среди всех кладов германских монет XI века только небольшая часть (6%) зарыта в Германии, остальные найдены за ее пределами, главным образом на Руси. А в XII веке монеты перестали вывозить из тех стран, где они чеканились. Германские денарии идут в местное денежное обращение, накапливаются в местных кладах, служат своей торговле и рынкам. Что-то произошло в XII веке.

Хотя серебряная монета в Германии продолжала чеканиться, монетные дворы теперь стали собственностью мелких сеньоров. А те беззастенчиво извлекали доходы из своего права чеканить, из монетной регалии. Мы видели, как это делалось: добавляли к серебру лигатуры, уменьшали вес монеты, перечеканивали старые монеты на новые. Порча монет была и раньше, но в XII веке она перешла какую-то грань. Так же как низкопробные монеты Востока, такие денарии со значительным превышением номинальной стоимости над реальной стоимостью металла не могли уйти далеко за пределы того округа, где они чеканились. Но все же это не ответ на все загадки безмонетного периода.

Если можно как-то понять и объяснить, почему перестало поступать сначала восточное, а потом и западноевропейское серебро в виде монет, то совсем не ясно, почему сами русские князья перестали чеканить свою монету. Ведь серебро продолжало ввозиться с Запада на Русь в XII-XIII веках в виде слитков и изделий. Да и у самой Руси, хотя своих рудников не было, сохранялись старые запасы серебра - в слитках, в утвари и украшениях. А вот собственной чеканки, столь престижной и, казалось, необходимой для развивающегося ремесла и торговли, не было. Даже те попытки наладить ее, которые имели место при Владимире и Ярославе, были в XII-XIII веках оставлены и забыты совершенно. Что же мешало русской монетной чеканке? Может быть, раздробленность, при которой не могли образоваться крупные запасы серебра, необходимые для монетного производства? Но и в Западной Европе монетное дело было крайне раздроблено и попало Б руки самостоятельных или полусамостоятельных сеньоров - феодалов, графов и герцогов. Видимо, важную роль на Руси играло отсутствие традиций денежного дела. Слабые монетные эмиссии X-XI веков не смогли такую традицию создать. Но этим также невозможно объяснить такое важное, длительно и четко выраженное историческое явление, как безмонетный период.

Быть может, дело здесь в том, что в IX-XI веках, когда поступала иностранная монета, на Руси привыкли относиться к ней прежде всего как к металлу. Монеты сбрасывали "национальный мундир" сразу, как попадали на рынки чужого государства. Серебро только одето было в форму монеты, снабжено восточными или латинскими надписями, символами мусульманства или христианства. Не было значительного превышения стоимости серебра в монете над стоимостью такого же количества серебра. А на Востоке и на Западе в XII-XIII веках монета постепенно приобретает существенный элемент принудительного курса, и это превышение становится все более ощутимым. На Руси отсутствовал стимул, толкающий власти к выпуску монеты, - эксплуатация монетной регалии, т. е. извлечение дохода за счет той наценки, которую давал серебряному кружку покрывающий его монетный штемпель. Рынок на Руси в эти века не мог принять такую монету.

Итак, монеты исчезли. Обращалось серебро просто как металл, т. е. в виде слитков. Это было характерно и для Европы, хотя там не прекращалась чеканка и обращение монет. Например, епископ швабский, отправляясь в Италию в 1203 году, берет в дорогу слитки серебра и обменивает их всюду на местную монету. В Германии и Скандинавии, на том же "острове сокровищ" Готланде, где так много в свое время ушло в землю монет Востока и Запада, с конца XI и до XIV века зарывают клады серебряных слитков в форме плоских лепешек.

Серебро везут на Русь теперь не в виде монет: высокопробных монет ни на Западе, ни на Востоке уже нет, а в слитках или изделиях. Но и эти слитки, а быть может, и какое-то количество монет и серебряных изделий - все это тут же попадало в горны ливцов и превращалось в слитки собственной русской формы и весовых стандартов.

Древнерусские слитки. В XII веке монеты исчезли. Обращалось серебро в виде слитков

Были так называемые киевские слитки в виде шестиугольных литых брусков около 160 г весом, в половину известной уже нам византийской большой литры. Их находят иногда сотнями в кладах из Южной Руси. В северных землях хождение имели палочковидные бруски весом около 196 г. Распространяются так называемые ладьевидные слитки. Есть слитки, получившие название черниговских, - по форме они похожи на киевские (только с расплюснутыми концами), а. по весу близки северным. Есть палочковидные, особые по весу - литовские. На слитки шло и привозное серебро и серебро из запасов и хранилищ бояр и князей. В 1288 году волынский князь Владимир Василькович распорядился перелить в слитки серебряные сосуды из своей сокровищницы, чтобы иметь средство для торговли, но на чеканку серебряной монеты он не решился. А предположим, он все-таки пошел бы на это. Его постигла бы неудача - монеты, выпущенные им, полностью растворились бы в пустом безмонетном пространстве русских рынков. Он мог бы чеканить только для своей отчины низкопробные монеты с принудительным курсом, но на Руси к такой монете не привыкли и ее вряд ли приняли бы на рынке.

Слитки, ходившие на севере, лились в два приема. Было замечено, что многие из них, особенно ладьевидные, имеют продольный шов, а металл с двух сторон этого шва разный по пробе. Иногда эти слитки даже раскалываются по шву. Сначала в форму, открытую сверху, заливали металл одной пробы, затем, когда он застынет, доливали металл другой пробы, более высокой.

Со слитками связана история, произошедшая в Новгороде в 1447 году. На Руси тогда уже снова чеканились монеты. В этом году новгородцы стали "хулить" серебряные деньги, и администрация была вынуждена приступить к чеканке новых. Было замечено, что и слитки плохие, и это тоже вызвало возмущение. Тогда привлекли к ответу "ливца" и "весца", т. е. мастера, который отвешивал серебро и лил слитки, некоего Федора Жеребца. Вызвали его на вече, напоили и стали допытывать, "на кого он лил рубли плохие", т. е. в чью пользу он изготавливал слитки с плохим серебром. Федор Жеребец оговорил 18 человек. Тех, не долго думая, сбросили с моста в Волхов, а дома некоторых из них разорили. Когда Федор протрезвел, он спокойно и твердо сказал, что ни в чем не виновен и что так льют слитки на всей земле. Но это не помогло, его все же предали смерти, а в городе был такой мятеж великий, что сам новгородский посадник разболелся и умер.

Маловероятно, что двойное литье было тайной фальсификацией: слитка. Слишком это заметно. Федор Жеребец злоупотребил этим способом литья, добавив чересчур много низкопробного металла, и поплатился за это жизнью.

Через сто лет после разоблачения Федора Жеребца, при Иване Грозном, в Новгородской Софии был найден клад, представлявший казну, спрятанную в стене собора: великое сокровище древних слитков "в гривну, в полтину и в рубль". Их насыпали на возы и послали в Москву, где они попали в царскую казну и, наверно, пошли на монетный двор. Казна Святой Софии, спрятанная в стене и найденная? в середине XVI века, состояла из трех типов слитков: гривны, рубля и полтины. Это были палочковидные длинные слитки около 200 г серебра - они обозначались старым словом "гривна" или "гривна серебра"; более короткие двойного литья - "рубли новгородские" и, наконец, рубленые пополам - "полтины".

Еще в XIII веке появляется рубль, основа будущего русского денежного счета. Это название обычно выводят от глагола "рубить", "разрубать", но как раз рубленые-то слитки назывались полтиной: еще одна загадка безмонетного периода.

Так обстояло дело с крупными средствами платежа - серебряными слитками. Но как обходились русские люди без монет, продавая и покупая на рынках недорогие предметы питания и утвари, как рассчитывались они при мелких повседневных платежах? Была меновая торговля. Продукты прямо обменивали друг на друга. Но этот архаический способ не мог быть единственным средством функционирования мелкого рыночного торга. На Руси в XII-XIV веках были какие-то заменители металлических денег. Может быть, ими были пряслица, изготовлявшиеся из розового шифера, добываемого на Волыни, и служившие для прядения. Такими заменителями монет могли быть бусы, раковины каури, которые во многих странах Азии и Африки играли, роль денег.

Ходили в обращении и служили для счета какие-то "мордки" или "морд куней", "мордки куньи". Были еще векши (белки). Существуют веские основания полагать, что в обращении вместо монеты использовали шкурки пушных зверей. Такие "меховые деньги", имевшие свою систему номиналов, хорошо известны, например, у коми. А на Руси хождение шкурок в качестве денег зафиксировано, как будто, сообщениями письменных источников, миниатюрами и иконами. Например, летописец сообщает о начале чеканки в Новгороде своей монеты в 1410 году и замечает, что новгородцы стали торговать между собой на литовские и немецкие монеты, а "куны" (они же "мордки куньи") отложили. Что это такое - куны? Когда-то так называли арабские дирхемы, но их в эти годы давно уже не было. Западный путешественник де Лануа, побывавший в Новгороде в те же годы, записал, что торгуют на головки куниц и белок. Это, наверное, и есть "куны", причем не обязательно головки - вообще шкурки.

Имеется миниатюра, иллюстрирующая как раз эту запись летоцисца. В центре изображена группа новгородцев - это бояре, посадские и тысяцкие. Они ведут переговоры с какими-то людьми, которые протягивают им круглые чеканенные монеты - "гроши" и "артуги". В глубине три фигуры - это официальные лица. Они принимают от граждан шкурки и платят за них новой монетой.

Вот другая миниатюра. Она относится к событиям 1422 года, когда, повествует летописец, псковичи начеканили новые собственные монеты, а "мордки" оставили. Наверху рисунка - вече на площади города, внизу - чеканка монет. Рядом с ковачем-чеканщиком стоит человек, который принимает готовые монеты и складывает их в ящик, а сзади - горожанин протягивает шкурку, такую же, как новгородская. Это в данном случае, судя по словам летописца, "мордка". За нее псковитянин рассчитывает получить чеканенные серебряные деньги. Тут же лежит целая стопка этих шкур с хвостиками.

Но все же нельзя окончательно утверждать, что "куны" и "морджи" были в то время именно "меховыми деньгами". Весьма авторитетными учеными высказаны соображения против этого. Спор идет уже более ста лет. Нет прямых доказательств, нет ясных и точных свидетельств современников. Кроме того, даже современникам не всегда можно верить. Ведь они могли сообщить о деньгах-мехах по слухам, могли принять какой-нибудь частный, действительно где-то когда-то имевший место случай, поразивший их, за всеобщее явление. Миниатюристы создавали свои иллюстрации к летописным рассказам о XV веке сто с лишним лет спустя, когда уже никаких "меховых денег" не было. Так же как мы, они строили догадки о том, что это за "мордки", и решив этот вопрос в пользу "меховой" теории, так и изобразили их в виде шкурок.

Кроме того, создана еще теория "кожаных денег". Она тоже имеет противников, и нет возможности ни опровергнуть, ни доказать ее полностью. По этой теории "кожаные деньги" якобы были кредитными деньгами, наподобие известных кожаных жеребьев с клеймами, которые кое-где ходили на Руси в начале царствования Петра I. В пользу существования этих денег есть одно очень важное, веское и подробное свидетельство андалузского путешественника Абу Хамида ал-Гарнати, побывавшего на Руси в XII веке. Он записал, что русские между собой производят расчеты на старые шкурки белок, на которых нет уже шерсти и которые ни на что не годятся. Такие шкурки могут служить деньгами, если у них сохраняется голова (вспомним "мердки", "мордки кун") и две лапки. Шкурки идут по 18 штук за дирхем, их собирают и связывают в пачку и опечатывают пломбами. На эти шкурки покупают самые разные вещи. Краюха хлеба стоит одну шкурку. На шкурки же покупают рабов и рабынь, серебро, золото. Абу Хамид замечает, что в другой стране на эти шкурки ничего нельзя купить. Значит, это условные деньги, род знаков стоимости, как бумажные деньги.

Когда-то Русь, как огромная губка, впитывала поступающую с Востока и Запада серебряную монету. В XIII-XIV веках после двухвекового безмонетного периода на рынках и в торговле сложилось такое положение, что Русь отвергает иноземную монету. Наоборот, налоговый пресс золотоордынских ханов выдавливает из этой "губки" серебро. В конце XIII-XIV веке все Поволжье, южнорусские степи, Крым, Северный Кавказ были наводнены огромным количеством серебряной золотоордынской монеты. Но на Русь она почти не проникала. Только земли русских княжеств по Верхнему Дону и Северскому Донцу, рязанские земли да южные районы Нижегородского княжества знали обращение золотоордынского дирхема. В Западной Руси обращались пражские гроши, а центральные русские княжества - Московское, Тверское, большая часть Нижегородского, Новгородские и Псковские земли не знают до конца XIV века массового обращения монет ни своих, ни золотоордынских, ни западных.