Глава 4. На Руси

Арабские монеты в Древней Руси

Киевская Русь знала обращение монет. Это были арабские серебряные монеты - куфические дирхемы, о которых рассказано в предыдущей главе. В нашей земле когда-то были зарыты тысячи кладов этих монет. В 1785 году знаменитый путешественник по России Паллас сообщил о кладе куфических монет, найденном под Смоленском. Это было началом регистрации в России кладов арабских дирхемов. X. М. Френ первый составил сводку таких находок. Он указал примерно 40 кладов. Выводы его сводились к следующему.

Карта монетных центров, представленных в монетном кладе X века, у д. Старый Дедин. Киевская Русь знала обращение монет, но не своих, а чужих

Арабские монеты, полагал Френ, поступали в Киевскую Русь главным образом благодаря торговле, которая шла через Каспийское море по Волге, через Волжскую Болгарию. Купцы доходили до Прибалтики и Скандинавии, завозили дирхем и туда. Этим Френ объяснял обилие кладов арабских монет в Прибалтийских странах. Часть куфических монет привезена была самими русами, которые время от времени совершали походы на Каспийское море. Монеты, чеканенные мусульманскими правителями в Испании и Африке, принесены были на Русь, вероятно, норманнами-викингами, возвращавшимися из своих дальних экспедиций, во время которых они грабили страны Средиземного моря.

В 1846 году ученик Френа П. С. Савельев выпустил книгу "Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории". На титульном листе книги красовался саманидский дирхем - наиболее частая находка в кладах. На приложенной карте красные точки - места обнаружения кладов - покрывали почти все побережье Балтики (кроме Ботнического залива), территорию Киевской Руси и район слияния Волги и Камы - земли волжских болгар. Клады объявлялись памятником торговли Восточной Европы с арабским миром.

В 1910 году хранитель восточных монет Эрмитажа А. К. Марков издал новую сводку кладов куфических монет. К арабским монетам были добавлены и сасанидские, чеканенные в Иране до арабов. Из этой книги можно было узнать о кладах в одну, две, три тысячи монет и больше. Клад, найденный близ Великих Лук, даже после потери части монет весил более центнера. Под № 28 значился такой гигант, как Муромский клад 1868 года. Этот клад был в двух сосудах. В одном оказалось 11 077 целых монет, в другом - до 14 фунтов (больше пяти с половиной килограммов) обрезков. Из этого клада полторы тысячи дирхемов были отобраны для герцогского минцкабинета в г. Иене в Германии, для Эрмитажа, для Академии наук, для Русского археологического общества, для Владимирского публичного музея (все-таки клад нашли во Владимирской губернии), для Казанского университета, для какого-то симбирского коллекционера. Остальные пошли на переплавку. От клада осталась краткая опись: какими династиями и в каких городах были чеканены эти дирхемы.

Всего для России в книге А. К. Маркова было указано 329 случаев находок восточных монет VII-XI веков. Стоило собрать эти сведения вместе, и сразу же бросилось в глаза, как много утрачено ценнейших источников о прошлом. Так же, как обошлись с Муромским кладом, Императорская Археологическая комиссия поступала и с другими. А только сохранение и изучение кладов как целых комплексов монет могло приблизить к разрешению спора, который возник еще в XIX веке и не затих до сих пор. Вопрос был принципиально важный для истории Руси.

Он заключался в следующем: была ли Русь только передатчиком серебра между мусульманским Востоком и Скандинавско-Прибалтийским севером, и клады на ее территории случайно зарыты везшими серебро купцами, или же на Руси была своя торговля, свое денежное обращение, и памятниками этого обращения являются клады.

Шведский нумизмат Булен уже в наши дни разработал, казалось бы, стройную и красивую теорию. Он считал, что серебряные монеты с Востока транзитом шли в Скандинавию и Прибалтику, не задерживаясь ни на Руси, ни в Волжской Болгарии. Он не видел разницы между кладами Балтийского района и кладами, зарытыми на территории Восточной Европы. Купцы везли серебро, и, когда на них нападали разбойники, или в минуту какой-либо другой опасности, они зарывали его. В Скандинавии же серебро скапливалось в больших количествах, и варяги-викинги на своих ладьях по рекам и морям везли его в Западную Европу, где оно попадало на монетные дворы и превращалось в западноевропейские серебряные монеты - денарии. Теория Булена была окрашена в романтические тона. Он назвал свою статью именами трех исторических фигур раннего средневековья, которые как бы символизировали мусульманский Восток, христианский Запад и языческую Русь: "Мухаммед, Карл Великий и Рюрик".

Булен, излагая свою теорию, ссылался на состав монет в кладах. Изучить состав клада - это значит распределить входящие в него монеты по времени и. месту чеканки. Но именно этот состав при внимательном и детальном изучении опровергал выводы шведского ученого.

Только в XX веке нумизматика пришла к пониманию того, как важно изучить всю совокупность монет клада. Первым, кто взглянул на куфические клады как на закономерно образовавшиеся комплексы монет, а не как на случайные собрания, был Р. Р. Фасмер, к которому перешли обязанности А. К. Маркова по хранению огромной коллекции восточных монет в Эрмитаже. Фасмер собирал сведения о находках куфических, монет, составлял сводки и публиковал их. Он определял монеты из кладов и печатал отдельные исследования, обращая внимание на редкие монеты, на дирхемы представителей мусульманских династий, от которых почти не осталось других свидетельств, кроме монет. Но не это было для него главным. Он хотел создать полную топографию находок куфических монет. В Эрмитаже есть огромный его архив, где хранятся в отдельных для каждого района папках материалы к этой топографии. Но успел Фасмер напечатать только маленькую статью-введение к своей работе. В ней он изложил выводы, к которым пришел за долгие годы поисков по всей стране кладов куфических монет.

Ученый утверждал, что все эти клады делятся на четыре группы. С конца VIII века и всю первую четверть IX века зарывались клады, в которых большую часть составляли монеты из Африки. В середине IX и до начала X века преобладают монеты, чеканенные Аббасидами в Азии - в Багдаде, Куфе, Басре и других главных городах Халифата. В кладах середины X века безраздельно господствуют монеты династии Саманидов, чеканенные в Самарканде, Шаше, Бухаре, т. е. среднеазиатского производства. И наконец, последний период, с 60-х годов X века и до 20-х годов XI века, в клады зарывают по-прежнему большей частью саманидские дирхемы, но со значительной примесью дирхемов эмиров Зиярядов и Бувейхидов, чеканенных в городах Ирана и Месопотамии.

Из беспорядочной массы монет клад становился источником, отражающим определенные закономерности. Открывалась возможность научно исследовать клад: как он накапливался, при каких обстоятельствах был зарыт. Монеты группировали по десятилетиям их чеканки и подсчитывали, сколько таких монет зарыто в кладе. Если на одной оси графика отложить отрезки времени, а на другой - число монет в кладе, чеканенных именно в эти хронологические отрезки, то получится ломаная линия, характеризующая клад. Для какого-то десятилетия число монет оказывалось максимальным - в этом месте "характеристическая линия" клада имела пик. Встречались клады с двумя или тремя пиками на этой линии. У других кладов кривые оказывались с одним симметричным пиком, то с плавной, то с острой вершиной. Когда тот или иной состав кладов повторялся, "характеристические линии" оказывались сходными. В этих повторениях чувствовалась какая-то закономерность.

Дата зарытия клада определяется по году выпуска младшей монеты - той, которая чеканена позднее всех других. Изучая клады по их "характеристическим линиям", исследователи обратили внимание на то, что у некоторых кладов пики - наибольшие скопления монет - приходились на то же десятилетие, к которому принадлежала младшая монета, т. е. примерно на те же годы, когда был сокрыт клад. У других кладов пик на графике оказывался сдвинутым намного влево, т. е. основная масса монет оказывалась чеканенной на десятилетие раньше, чем младшая монета. Наконец, встречались и такие клады, у которых было много монет, далеко отстоящих от момента сокрытия клада.

Можно представить себе, что первые клады образовались из того потока серебряной монеты, который только что поступил с Востока и еще не успел как следует смешаться с массой монет, уже имевшихся на руках у населения Восточной Европы. Или сам купец зарыл клад, или кто-то приобрел эти монеты, спрятал их и по какой-то причине не вернулся за своим мешочком денег. Другие клады - это монеты из того же потока серебра с Востока, но смешанные с некоторым количеством старых дирхемов, оставшихся у населения Восточной Европы от предшествующих поступлений серебра. Наконец, третья разновидность кладов - это монеты, уже давно поступившие на Русь, ходившие здесь из рук в руки, участвовавшие в денежном обращении. По каким-то причинам нового серебра не поступило в достаточном количестве в те земли, где был зарыт клад, и были спрятаны монеты более раннего завоза.

Такой анализ кладов провел недавно А. В. Фомин. Он показал, что серебряные дирхемы задерживались на Руси, что они вливались в местное денежное обращение. Сама повторяемость состава кладов давала ответ на вопрос о собственном денежном обращении на Руси в те времена. Оно существовало и поглощало часть поступавших с Востока дирхемов. Если монеты в кладах дают повторяемые сочетания, значит клады образовались не случайно, значит они отражают массу обращающихся монет, т. е. денежное обращение, в котором они перемешивались, множество раз переходя из рук в руки. Клады - как бы снимки с денежного обращения. И чем быстрее была собрана зарываемая в клад сумма денег (идеальный случай, если она изъята единовременно), тем точнее этот клад отражает денежное обращение, тем более верным получается снимок. Если же клад накапливался в течение долгого времени, составлялся из разновременных "взносов", то, как при фотографировании движущегося объекта с большой выдержкой, снимок получится не резким, смазанным.

Расположим клады по дате выпуска младшей монеты. Оказывается, что клады с примерно одновременными младшими монетами образуют одну или несколько групп похожих друг на друга по своим "характеристическим линиям". Некоторые группы таких кладов содержат много старых монет, но это зависит не от длительности их накопления, а от того, как сформировалось денежное обращение в данном районе в определенный период. Не может же быть так, что в одни периоды и в одном месте все накапливали бы монеты длительное время, а в другое время и в другом месте все люди зарывали бы клады сразу, как только в их руках окажутся деньги. Сила, которая делала состав кладов сравнимым, сходным между собой, была нивелирующая сила денежного обращения.

Клады почти всегда попадаются случайно. Очень редко они обнаруживаются при археологических раскопках, и эти находки особенно интересны. В Новгороде был открыт клад в берестяном туеске, который был спрятан либо в избе в подпечном срубе, либо на чердаке. Младшая монета оказалась чеканенной в 971-972 годах. Эта находка была сделана в 27-м строительном ярусе, т. е. в культурном слое, отложившимся тогда, когда был построен двадцать седьмой (если считать сверху) настил мостовой на улице. Изучая годичные кольца на бревнах, ученые точно установили, что мостовая двадцать седьмого яруса была построена в 972 году, а следующая - в 989 году. Вскоре при тех же раскопках был найден второй клад. Он оказался в том же ярусе. Дата его младшей монеты была 974-975 годы.

Всякая теория ищет подкрепления фактами. И два новгородских клада с младшими монетами 972-975 годов оказались в слое, который "зажат" между двумя мостовыми, построенными первая в 972, вторая - в 989 году. Это подтвердило вывод о том, что младшая монета должна примерно соответствовать моменту зарытия клада.

Состав монет в кладах говорит о наличии денежного обращения на Руси в IX-XI веках. Но вместе с тем и о слабом развитии этого обращения, о недостаточной "перемешанности" монет в нем. Поток серебра был неравномерным, он шел импульсами, волнами из разных стран Халифата. Иногда привозили большие массы монет, и они, не расходясь по рынкам, сразу зарывались в сокровища, образуя совершенно особую группу кладов. В какие-то земли Древней Руси поступали массы восточной монеты непрерывно в течение длительного времени, а в другие - со значительными перерывами. То наводнение куфическими дирхемами, то серебряный голод - так получалась пестрота в составе кладов, но мы все же видим, как в ней прокладывает себе путь общая закономерность.

Кроме средств обращения монеты играли в Древней Руси и другую роль - сокровищ. В раннефеодальном обществе торговля, тем более внутренняя, не могла быть развита в такой степени, чтобы денежное обращение поглотило все эти миллионы дирхемов, доставляемые с Востока. Князья и дружинники, купцы и духовенство стремились к обладанию сокровищами и хранили их в земле. В них была сила и мощь, которая дополняла силу оружия. Деньги несли свою особую службу сеньору, удовлетворяя его страсть к власти, господству, помогая ему чувствовать себя уверенно, обеспечивая его средствами быть щедрым с верной дружиной, быть гостеприимным, устраивать пиры и охоты. Аристократия искала серебро для престижности, для великолепия - символа власти, но власти не денежной, не экономической, а непосредственной власти прямого подчинения. Серебро шло на бесчисленные украшения и утварь, которыми увешивали себя и обставляли свой быт князья и их дружинники.

Изредка находят на территории Древней Руси серебряные вещи IX-XI веков, но их мало. А монетного серебра много. Очевидно, дело в том, что серебряные вещи всегда были на виду, и если их зарывали, то в минуту опасности, а монеты всегда хранили в земле, и часто этот "банкир" не возвращал деньги, когда владелец уезжал, умирал или просто не находил старое место, где он когда-то зарыл монеты. Там, где к серебряным сосудам с Востока было особое отношение, где они были объектами поклонения или приношениями божеству, они сохранились до наших дней в изобилии - у северных прикамских народностей (так называемое "Закамское серебро"), А на Руси большая часть древних серебряных предметов, а также много монет были переплавлены в слитки, в украшения, в новые кубки и блюда. Когда столетия спустя татары вынуждали Русь платить дань серебром, то в этом "выходе" была значительная доля того куфического серебра, которое поступило на Русь в IX-XI веках. В те века были сделаны такие запасы серебра, что долго еще Русь жила ими, черпая из своих хранилищ и в час нужды, и в час достатка.

Прячут клады в минуту опасности, зарывают их и потому, что просто нужно хранить деньги, потом достают их из земли, как из естественного и наиболее удобного хранилища, а иногда и не достают... Но были клады, которые зарывались в ритуальных целях. Богатство понадобится на том свете. Герой исландских саг Скаллагрим запрятал сундук с серебром в болоте, т. е. попросту утопил его - спрятал свой клад навечно. Сделал он это перед смертью. Исландский скальд Эгилл два сундука с серебром отвез с двумя рабами в лес и зарыл, а чтобы клад был надежно спрятан, убил рабов. Он сделал это тоже перед смертью. Как клали на погребальный костер рабыню, коня, вещи, так зарывали в землю монетный клад - не в могилу, а в землю, так как он должен был остаться в магическом посмертном обладании не только владельца, но и всего его рода. Иногда монеты клали в могилу. Казалось бы, такие сокровища должны были накапливаться всю жизнь и быть ярко выраженными кладами длительного накопления. Но таких кладов нет или они редки и по своему составу неопознаваемы. В другие времена клады долгого накопления бывали. А в эту раннюю эпоху истории Руси их почти нет. Быть знатным князем, держать дружину - это значило быть щедрым, гостеприимным. Поражать всех роскошью и пышностью пиров, дворца, одежды - это был почти общественный долг князя. Скопидомство не было социальной добродетелью верхов, наоборот, расточительность была их непременной обязанностью перед обществом. Если надо было зарыть перед смертью клад, то серебряные монеты добывались за один или два приема - полюдье, большая торговая операция, грабительский поход...

Итак, клады купцов, клады князей, клады просто богатых людей, клады людей среднего достатка, зарытые в землю, как спрятанные в сейф. Владельцы монет оставили на некоторых из них свои следы - процарапанные зачем-то рисунки: ладья, знамя, оружие, иногда скандинавские ритуальные ножи - "скрамасаксы" или молоточки бога Тора, иногда древнерусские княжеские знаки - трезубцы и двузубцы. Клады монет, клады монет и вещей - все это яркое историческое явление, характерное для раннего средневековья, поражавшее не раз историков, археологов и нумизматов.

В 921 году из Багдада выехало посольство в Волжскую Болгарию. Секретарь посольства Ибн-Фадлан, ставший потом знаменитым благодаря своим запискам об этом путешествии, рассказывал, что он видел святилище, к которому подходят купцы-русы и, принося дары длинному врытому в землю бревну с человеческой личиной, взывают к небесным силам, молят богов: "О мой господь; я приехал из отдаленной страны и со мною девушек столько-то и столько-то и соболей столько-то и столько-то... и я пришел к тебе с тем даром, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем".

Бесчисленные караваны везли мешки с серебряными монетами на север, их перекладывали на ладьи и снова везли по морям и рекам, перетаскивали волоками, грузили на телеги и арбы или в переметные сумки лошадей, покупали на них товары. Другие купцы дальше везли эти монеты через степи и леса к далеким северным морям, так не похожим на теплые воды, знакомые арабам. Значительная часть монет на этом пути пускалась в оборот, на них торговали, и они попадали в места, далекие от торговых путей. Их снова скапливали и снова перевозили на новые места. И на всех этих этапах часть монет попадала в землю.

В обмен на серебро шли продукты северного ремесла и промыслов. Восточные авторы говорят о пушнине, воске, меде, коже, рыбном клее, которые везли на Восток.

Но неужели так много нужно было там этих продуктов, чтобы для этого работали день и ночь огромные монетные дворы и серебряные рудники, работали так интенсивно, что в XI веке оказались почти полностью истощенными? Видимо, был другой товар, о котором восточные писатели говорят как-то приглушенно. Это был живой товар - рабы.

Киевская Русь была раннефеодальным государством. Главное направление его общественного развития заключалось в постепенном закабалении общинников и превращении их в зависимое крестьянство. Но было много челяди - рабов. И поскольку рабский труд не был основным в этом государстве, их охотно продавали. Рабы поступали из числа военнопленных. Это были те же славяне, захваченные князьями и их дружинниками при подчинении и усмирении вятичей, древлян, радимичей... Это были также люди, попавшие в долговое рабство. Князья с дружиной и прислугой медленно объезжали подвластные земли, "кормились" там за счет общинников и собирали дань продуктами, медом, пушниной. Не последнее место среди этих сборов занимали рабы. И, вернувшись из полюдья, грузили все это на ладьи и отвозили на продажу в места крупных международных торжищ. Славянских рабов можно было встретить и в Византии, и на рынках Халифата, от Андалузии до Багдада и Средней Азии. Вместе с тюрками славянские невольники были главной массой рабов в мусульманских странах. "Са-калиба", арабское наименование славян, стало означать и рабов.

В Палермо два городских квартала и даже мечеть в X веке назывались славянскими, а в том же веке какой-то беглый славянский раб по имени Сареб во главе нескольких кораблей, на которых матросы были тоже славянами, пиратствовал у берегов Африки. В Венеции перед дворцом Дожей есть набережная Скьявони, от арабского "сакалиба". Это "невольничья набережная" - здесь торговали рабами и грузили ими суда.

Зачем русским купцам и князьям нужно было так много серебряных монет? Нужды рынка и торговли удовлетворялись бы значительно меньшим количеством денег. Зачем в Халифате нужно было так много рабов?

В ту эпоху на севере мы застаем неразвитое общество раннего средневековья с его тягой к сокровищам. На юге - тоже неразвитый феодализм, но по-другому, в нем значительную роль играет рабский труд. Когда-то ислам вел завоевательные войны и в Халифат стекались тысячи пленников, их превращали в рабов. Когда же внешние границы стабилизировались, этот военный источник невольников иссяк. Тогда-то расцветает торговля с северными странами, с Восточной Европой, и главным образом с Русью. Вместо военнопленных теперь поступали тюркские и славянские рабы. Платить за них надо было серебром.

Но почему не везли на север серебро в слитках или изделиях, а непременно нужна была чеканенная монета? Здесь, вероятно, дело было в том, что государство тоже хотело получить выгоду от этой караванной торговли с севером. Оно не желало упускать источник дохода и передавать его всецело в руки купеческих товариществ. И в руках государства было мощное средство извлечения такого дохода - монополия на чеканку монет, право монетной регалии. Государство бросало в торговлю массы серебра из своих запасов и из государственных серебряных рудников, пропустив их через монетный двор. А раз серебро покрыто монетным штемпелем, оно шло с некоторой наценкой, по более высокому курсу, чем просто металл на рынках.

Серебряная монета в Халифате в это столетие почти не задерживалась. Нумизматику Халифата, его серебряный чекан лучше всего изучать не в богатейших музеях Каира или Багдада, а в Ленинграде, Москве, Стокгольме, Упсале, где хранятся монеты из кладов куфических монет, завезенных на Север.

Когда разразился "серебряный кризис" и в странах мусульманского Востока исчезла серебряная монета, когда не стало больше дирхемов, чтобы везти их на Русь, тогда кончился и приток больших масс рабов из Восточной Европы. Уже в конце X века в Средней Азии чувствуется дефицит на невольничий труд. Запрещают вывоз рабов, резко растут цены на них. А в XI веке наступает кризис общественной системы и бурное развитие собственно феодальных общественных форм, хотя пережитки рабовладения в мусульманском мире не исчезли.